любимые стихи НЕ связанные с любовью

[Согдиана]

***
Я красива!!!!
Я, правда, красива... Не верите?
Врете!
Мне так страшно, что вдруг меня не поймете.
Я очень красива
Внутренней силой
Чувством свободы, что нам стало чуждым,
Ненужным,
Забытым.
Так много убитым
Останется нами.
Вспомните сами!
Когда наслаждались вы цветом заката?
Мы стали жестокими, злыми, ребята.
Тут по сценарию брызнули слезы.
Розы...
Розы мы дарим не в знак, а как средство не выбыть
В соревновании
На выживание.
Как быть???
Чтоб мы красоты корону носили,
Но ведь мы красоту и убили.
Я знаю, кто выиграет.
Вы еще нет?
За 20 баксов открою секрет.
Я в жизни красивей в сто тысяч раз.
Но не сегодня, и не для вас...
Еще вчера у меня были крылья.
О Господи! Люди! Вы просто забыли,
Что в этом мире есть красота
Я вам покажу
У меня это - там.

[Дingo]

Анхела Фигера

                   Вина

Если стонет ребенок в агонии тяжкой,
Задыхаясь от жара, с лицом побелевшим,
Если юноша чистый себя убивает,
Потому лишь, что боли душа не выносит,
Если мать проклинает небо пепла и горя,
Если мочится воин пред Мадонной без Сына,
Пред поруганной девой с головой отсеченной,
Если страшную формулу ищет ученый,
Чтобы два миллиона людей уничтожить,
Если женщины в чреве детей убивают
И крадутся старухи за юношей стройным,
Если сытые волки терзают живое
И земля новой крови уже не приемлет,
Если тюрьмы, и ужас, и чахотка, и голод...
Это страшно! Но, право, что могу я поделать?
Ведь не я виновата. И не вы виноваты.
Мы-то честные люди. Мы-то молимся в церкви,
Спим, работаем, дышим и живем помаленьку.
Нам-то с вами известно: на все -- божьи воля.
И в кино мы идем. И в трамвай мы садимся.


***

Морис Карем

Моя улица

Я жив, а рядом умер кто-то.
Умру -- здесь будет жить другой,
Все так. Но трудно отчего-то
Привыкнуть к истине простой.

Вчера старик перед рассветом
Скончался в доме за углом.
Случайно я узнал об этом
От почтальона... А потом

Сказали мне, что у портного
Родился мальчик в тот же час
И что для случая такого
Вино держали про запас.

А я (как будто в этом мире
Ни радости, ни горя нет)
Тем временем в своей квартире
За книгою встречал рассвет.

И улица неотвратимо
Вползала за моим окном
В обычный день. Шли люди мимо,
И каждый думал о своем.

[Апокалипсис]

всегда, будет лучшим:



    Вместе они любили
    сидеть на склоне холма.
    Оттуда видны им были
    церковь, сады, тюрьма.
    Оттуда они видали
    заросший травой водоем.
    Сбросив в песок сандалии,
    сидели они вдвоем.

    Руками обняв колени,
    смотрели они в облака.
    Внизу у кино калеки
    ждали грузовика.
    Мерцала на склоне банка
    возле кустов кирпича.
    Над розовым шпилем банка
    ворона вилась, крича.

    Машины ехали в центре
    к бане по трем мостам.
    Колокол звякал в церкви:
    электрик венчался там.
    А здесь на холме  было тихо,
    ветер их освежал.
    Кругом ни свистка, ни крика.
    Только комар жжужал.

    Трава была там примята,
    где сидели они всегда.
    Повсюду черные пятна --
    оставила их еда.
    Коровы всегда это место
    вытирали своим языком.
    Всем это было известно,
    но они не знали о том.

    Окурки, спичка и вилка
    прикрыты были песком.
    Чернела вдали бутылка,
    отброшенная носком.
    Заслышав едва мычанье,
    они спускались к кустам
    и расходились в молчаньи --
    как и сидели там.

       ___

    По разным склонам спускались,
    случалось боком ступать.
    Кусты перед ними смыкались
    и расступались опять.
    Скользили в траве ботинки,
    меж камней блестела вода.
    Один достигал тропинки,
    другой в тот же миг пруда.

    Был вечер нескольких свадеб
    (кажется, было две).
    Десяток рубах и платьев
    маячил внизу в траве.
    Уже закат унимался
    и тучи к себе манил.
    Пар от земли поднимался,
    а колокол все звонил.

    Один, кряхтя, спотыкаясь,
    другой, сигаретой дымя --
    в тот вечер они спускались
    по разным склонам холма.
    Спускались по разным склонам,
    пространство росло меж них.
    Но страшный, одновременно
    воздух потряс их крик.

    Внезапно кусты распахнулись,
    кусты распахнулись вдруг.
    Как будто они проснулись,
    а сон их был полон мук.
    Кусты распахнулись с воем,
    как будто раскрылась земля.
    Пред каждым возникли двое,
    железом в руках шевеля.

    Один топором был встречен,
    и кровь потекла по часам,
    другой от разрыва сердца
    умер мгновенно сам.
    Убийцы тащили их в рощу
    (по рукам их струилась кровь)
    и бросили в пруд заросший.
    И там они встретились вновь.

       ___

    Еще пробирались на ощупь
    к местам за столом женихи,
    а страшную весть на площадь
    уже принесли пастухи.
    Вечерней зарей сияли
    стада густых облаков.
    Коровы в кустах стояли
    и жадно лизали кровь.

    Электрик бежал по склону
    и шурин за ним в кустах.
    Невеста внизу обозленно
    стояла одна в цветах.
    Старуха, укрытая пледом,
    крутила пред ней тесьму,
    а пьяная свадьба следом
    за ними неслась к холму.

    Сучья под ними трещали,
    они неслись, как в бреду.
    Коровы в кустах мычали
    и быстро спускались к пруду.
    И вдруг все увидели ясно
    (царила вокруг жара):
    чернела в зеленой ряске,
    как дверь в темноту, дыра.

       ___

    Кто их оттуда поднимет,
    достанет со дна пруда?
    Смерть, как вода над ними,
    в желудках у них вода.
    Смерть уже в каждом слове,
    в стебле, обвившем жердь.
    Смерть в зализанной крови,
    в каждой корове смерть.

    Смерть в погоне напрасной
    (будто ищут воров).
    Будет отныне красным
    млеко этих коров.
    В красном, красном вагоне
    с красных, красных путей,
    в красном, красном бидоне --
    красных поить детей.

    Смерть в голосах и взорах.
    Смертью полн воротник. --
    Так им заплатит город:
    смерть тяжела для них.
    Нужно поднять их, поднять бы.
    Но как превозмочь тоску:
    если убийство в день свадьбы,
    красным быть молоку.

       ___

    Смерть -- не скелет кошмарный
    с длинной косой в росе.
    Смерть -- это тот кустарник,
    в котором стоим мы все.
    Это не плач похоронный,
    а также не черный бант.
    Смерть -- это крик вороний,
    черный -- на красный банк.

    Смерть -- это все машины,
    это тюрьма и сад.
    Смерть -- это все мужчины,
    галстуки их висят.
    Смерть -- это стекла в бане,
    в церкви, в домах -- подряд!
    Смерть -- это все, что с нами --
    ибо они -- не узрят.

    Смерть -- это наши силы,
    это наш труд и пот.
    Смерть -- это наши жилы,
    наша душа и плоть.
    Мы больше на холм не выйдем,
    в наших домах огни.
    Это не мы их не видим --
    нас не видят они.

       ___

    Розы, герань, гиацинты,
    пионы, сирень, ирис --
    на страшный их гроб из цинка --
    розы, герань, нарцисс,
    лилии, словно из басмы,
    запах их прян и дик,
    левкой, орхидеи, астры,
    розы и сноп гвоздик.

    Прошу отнести их к брегу,
    вверить их небесам.
    В реку их бросить, в реку,
    она понесет к лесам.
    К черным лесным протокам,
    к темным лесным домам,
    к мертвым полесским топям,
    вдаль -- к балтийским холмам.

       ___

    Холмы -- это наша юность,
    гоним ее, не узнав.
    Холмы -- это сотни улиц,
    холмы -- это сонм канав.
    Холмы -- это боль и гордость.
    Холмы -- это край земли.
    Чем выше на них восходишь,
    тем больше их видишь вдали.

    Холмы -- это наши страданья.
    Холмы -- это наша любовь.
    Холмы -- это крик, рыданье,
    уходят, приходят вновь.
    Свет и безмерность боли,
    наша тоска и страх,
    наши мечты и горе,
    все это -- в их кустах.

    Холмы -- это вечная слава.
    Ставят всегда напоказ
    на наши страданья право.
    Холмы -- это выше нас.
    Всегда видны их вершины,
    видны средь кромешной тьмы.
    Присно, вчера и ныне
    по склону движемся мы.
    Смерть -- это только равнины.
    Жизнь -- холмы, холмы.

Бродский

[Neakris]

Сорвусь!
И не ищите, не бегите...
Вам не догнать и не понять меня.
Вы зверя в клетку на замок заприте,
Он будет выть, страдая и кляня.
Он будет рваться, в кровь сдирая лапы,
Срывая когти о дверной засов.
Ему ничтожны сил и крови траты,
Когда природа затевает спор,
Когда в душе бушует гром и вихрь,
Когда мечта и манит и зовет.
Стихов красивых, может, не напишет,
Но песнь затворника он жалобно споет.
Он на глазах истает, растворится,
Ослабнет и зачахнет на руках.
Когда душа изменчива, как птица,
Нет постоянства. Лишь полет и страх.

[Эмрис]

В.Солоухин
Как выпить солнце

Профаны,
Прежде,чем съесть гранат,
Режут его ножом
Гранатовый сок по ножу течет,
На тарелке красная лужица.
Мы
Гранатовый сок бережем.
Обтянутый желтою кожурой
Огромный,
Похожий на солнце плод
В ладонях медленно кружится.
Обсмотришь его со всех сторн:
Везде ль кожура цела.
А пальцы уж слышат сквозь кожуру
Зерна-
Нежные, крупные,
Нажмешь легонько
(багряная мгла)
Кровью брызнули три зерна.
(Впрочем брызгаться тесно там-
Глухо и сочно хрупнули).
Теперь осторожно мы мнём и мнём
Зерна за рядом ряд.
Струи толкуться под кожурой,
Ходят, переливаются.
Стал упругим,
Стал мягким жесткий гранат.
Все тише, все чутче ладони рук:
Надо следить, чтоб не лопнул вдруг-
Это с гранатом случается.

Терпенье и нежность - прежде всего!
Верхние зерна - что?!
Надо зерна
Суметь
Достать в глубине,
В середине размять их здорово...
И прокусить кожуру,
И ртом
Глотками сосущими пить потом,
В небо подняв драгоценный плод
И
Запрокинув голову!
       
Добавлено:
И ещё одно шуточное

Муса Джалиль
Звонок

Однажды на крыльце особняка
Стоял мальчишка возле самой двери,
А дотянуться пальцем до звонка
Никак не мог - и явно был растерян.

Я подошёл и говорю ему:
- Что, мальчик, плохо? Не хватает роста?...
Ну, так и быть, я за тебя нажму.
Один звонок  иль два? Мне это просто.

- Нет, пять! -
         Пять раз нажал я кнопку.
А мальчик мне:
                - Ну, дяденька, айда!
Бежим! Хоть ты большой смельчак, а трепку
Такую нам хозяин даст, - беда!

Декабрь 1942

[dzyan]

Федор Тютчев



СЛАВЯНАМ

Они кричат, они грозятся:
"Вот к стенке мы славян прижмем!"
Ну, как бы им не оборваться
В задорном натиске cвoeм!..


Да, стенка есть - стена большая,-
И вас не трудно к ней прижать.
Да польза-то для них какая?
Вот, вот что трудно угадать.


Ужасно та стена упруга,
Хоть и гранитная скала,-
Шестую часть земного круга
Она давно уж обошла...


Ее не раз и штурмовали-
Кой-где сорвали камня три,
Но напоследок отступали
С разбитым лбом богатыри...


Стоит она, как и стояла,
Твердыней смотрит боевой:
Она не то чтоб угрожала,
Но... каждый камень в ней живой...


Так пусть же бешеным напором
Теснят вас немцы и прижмут
К ее бойницам и затворам,-
Посмотрим, что они возьмут!


Как ни бесись вражда слепая,
Как ни грози вам буйство их,-
Не выдаст вас страна родная,
Не оттолкнет она своих.


Она расступится пред вами
И, как живой для вас оплот,
Меж вами станет и врагами
И к ним поближе подойдет.

11 - 16 мая 1867






* * *

Куда сомнителен мне твой,
Святая Русь, прогресс житейский!
Была крестьянской ты избой-
Теперь ты сделалась лакейской.

1850-е годы.

[единорог]

я давно не отписывалась в этой теме... решила исправить ситуацию

стих кейт ивен с самиздата - очень неплохой [Для просмотра ссылки зарегистрируйтесь]

 Хозяин масок
 
  Есть ловкий искусник в подвале сыром,
  К материям всем у него есть ключи,
  Из камня и дерева благом и злом
  Он маски творит под покровом ночи.
 
  Есть дивные лица - и богу под стать,
  Они - плод стекла и танцующих звёзд,
  Есть грубые морды, их дряхлая мать -
  Людей отправляет к червям на погост.
 
  Искусник цветы высыпает в горшок,
  Потом поливает их кровью своей,
  Актёра костей сыпет внутрь порошок
  И краской сей мажет подобья людей.
 
  Они оживают, согласно ролям.
  Вот эта скорбеет по всем, кто усоп,
  А эта хвалу воздаёт королям,
  А эта из лжи учиняет потоп.
 
  Но люди приходят в тот затхлый подвал!
  Приносят и золото, и серебро,
  Никто не идёт из них на карнавал,
  Да вряд ли кто в мыслях затеял добро.
 
  Скупают все маски, на каждый момент:
  Никто не желает прослыть подлецом,
  Но разный найдёте вы здесь контингент:
  И нищий, и царь бредят новым лицом.
 
  Выходишь на улицу - сплошь маскарад,
  Фальшивые слёзы, улыбки и смех,
  И в мире цветёт лжи причудливый сад,
  В нём бродит лишь тень первозданных утех.
 
  А мастер, хозяин тех масок чудных,
  Сидит день и ночь весь в труде без конца,
  Но вряд ли в секрет его кто-то проник,
  Что сам он как мраморный шар - без лица.


КАСЫДА О ПУТИ
Лунным бликом на металле отзовётся в час печали
Твёрдый блеск холодной стали обнажённого клинка.
Пусть фамилией не знатен, но -- клеймо на рукояти
Стоит гербовых печатей -- отковали на века!
Бить, не зная цвета крови, быть всё время наготове,
Верным быть -- давно не внове, ведь на то я и слуга.
Но и в самой страшной битве, верный клятве оразмита,
Черной сталью Заррахида встречу подлого врага!
Потрясать основы мира -- не для жителя Кабира.
Спор Масуда и Мунира разрешу, увы, не я.
С горстью золота в кармане -- от Кабира до Мэйланя,
Сталь меча влечёт и манит в неизвестные края.
Блеск железа на изломе -- смерть в священном водоёме,
Нет другой Дороги, кроме рассечённого ручья.
Сталь живою плотью стала -- и, пока нас Смерть не взяла,
Без конца и без начала, этот путь -- мой Путь Меча!

[Светлана Сазонова]

С детства люблю "Вересковый мёд" Стивенсона - шотландская баллада в переводе Самуила Маршака...

Из вереска напиток
Забыт давным-давно.
А был он слаще меда,
Пьянее, чем вино.

В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки-медовары
В пещерах под землей.

Пришел король шотландский,
Безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов
К скалистым берегам.

На вересковом поле,
На поле боевом
Лежал живой на мертвом
И мертвый - на живом.
     _______

Лето в стране настало,
Вереск опять цветет,
Но некому готовить
Вересковый мед.

В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Малютки-медовары
Приют себе нашли.

Король по склону едет
Над морем на коне,
А рядом реют чайки
С дорогой наравне.

Король глядит угрюмо:
"Опять в краю моем
Цветет медвяный вереск,
А меда мы не пьем!"

Но вот его вассалы
Приметили двоих
Последних медоваров,
Оставшихся в живых.

Вышли они из-под камня,
Щурясь на белый свет,-
Старый горбатый карлик
И мальчик пятнадцати лет.

К берегу моря крутому
Их привели на допрос,
Но ни один из пленных
Слова не произнес.

Сидел король шотландский,
Не шевелясь, в седле.
А маленькие люди
Стояли на земле.

Гневно король промолвил:
"Пытка обоих ждет,
Если не скажете, черти,
Как вы готовили мед!"

Сын и отец молчали,
Стоя у края скалы.
Вереск звенел над ними,
В море катились валы.

И вдруг голосок раздался:
"Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою
С глазу на глаз позволь!

Старость боится смерти.
Жизнь я изменой куплю,
Выдам заветную тайну!" -
Карлик сказал королю.

Голос его воробьиный
Резко и четко звучал:
"Тайну давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал!

Мальчику жизни не жалко,
Гибель ему нипочем...
Мне продавать свою совесть
Совестно будет при нем.

Пускай его крепко свяжут
И бросят в пучину вод -
А я научу шотландцев
Готовить старинный мед!.."

Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.

Волны над ним сомкнулись.
Замер последний крик...
И эхом ему ответил
С обрыва отец-старик:

"Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Не верил я в стойкость юных,
Не бреющих бороды.

А мне костер не страшен.
Пускай со мной умрет
Моя святая тайна -
Мой вересковый мед!"

[цапелька цапелеевна]

к сожалению я не знаю кто автор этого стихотворения.

Как чувственно ранимы облака,
хоть и грузны, как стены крепостные.
Но, ласковым, не сыщется цены им,
когда владеет сердцем их рука.



Когда струишься лёгким ветерком,
влетаешь в мир зарёй - не человеком,
и вьёшься в небе не упавшим снегом, -
не преступи их нежности закон.



Ведь если вдруг посланьем от тебя
кольнёт их безразличия заноза,
на землю хлынут горестные слёзы...
Не погуби их, кротких, не любя!..

[Киса Кисина]

Оч стыдно, что не помню автора, но все же..

Уста и губы - суть их не одна,
И очи - вовсе не гляделки.
Одним доступна глубина,
Другим глубокие тарелки...