Повесть

[BOOKvoezhka]

«Жить нужно хотя бы для того,
чтобы достойно умереть»


Капли дождя бесконечно били по оконной раме. Серые тучи затянули всё небо и, казалось, что скоро наступит ночь, несмотря на то, что часы показывали полуденное время. На улице было настоящее наводнение, даже потоп. Из сливной трубы многоэтажки с силой стекала вода, похожая на пену, словно водопад. На старом асфальте уже успели образоваться глубокие лужи, перемешанные густой грязью, в которых, после окончания непогоды, непременно будут играть ребятишки в кораблики или камешки. Во дворе не было ни души. Только одна кошка одиноко сидела на крыльце подъезда и внимательно следила за взрывающимися пузырьками на поверхности воды. Вытянувшись и поджав лапы, она нетерпеливо начала мотать хвостом то вправо, то влево и также вилять задом, словно охотясь за добычей. Собравшись к сокрушительному прыжку, хищница резко остановилась - ливень дал о себе знать: огромная капля, величиной с клубнику, ударила по лбу животного, отчего обиженная охотница развернулась и спряталась за дверь. Птицы тоже не радовались пасмурному дню. Грачи и вороны успели укрыться на чердаке под крышей; только воробьи и другие мелкие птахи проводили время на ветках деревьев. Совсем не двигаясь, словно во сне, они едва произносили непонятные звуки, непохожие ни на птичий язык, ни на что-то другое.
Изредка появлялись напуганные прохожие. Одни, все промокшие, стремительно направлялись домой, где можно было бы посидеть, почитать книгу, или просто выпить чашку чая; другие, уже с зонтами, не менее спокойно бежали, прятались в убежищах-магазинах. Видимо и зонты не могли помочь им в этой нелёгкой ситуации.
Одним словом, у всех сегодня было прескверное настроение.
Сеня Разумов был не исключением. И он в данный момент не отличался весёлым расположением духа. Не было улыбки на его лице, в глазах не таился тот огонёк счастья, который всегда присутствовал у него, да и радоваться, впрочем, было нечему. Грусть, печаль, уныние  - все эти чувства встали поверх всего и поселились в сердце Сени с сегодняшнего утра. Казалось, что жизнь остановилась, отныне только всё плохое и нехорошее будет сопровождать беднягу. Ничего теперь не хотелось: ни читать, ни смотреть телевизор, ни гулять, даже говорить не хотелось - оставалось одно, молчать.
А всё произошло следующим образом.
Сеня проснулся рано утром, когда все ещё спали, и никто даже и не думал вставать. Отчего-то не спалось юному мальчугану. Всю ночь мучили кошмарные сны, если то, что снилось можно назвать снами, а не серьёзной ошибкой ночной феи. Мальчику снились совсем непонятные вещи: сначала грёзилось, что он находится в замкнутом помещении, будто в полуметровой коробке, откуда никогда не удастся выбраться, пока не настанет конец; затем привиделись потоки крови, может, и не кровь вовсе это была, а просто красная жидкость, но всё же во сне любой бы счёл это именно за кровь; далее приснилось вообще необъяснимое - казалось, что мальчик тонет, издыхается, но вокруг не было моря или океана, а напротив обычная среда обитания, реальная жизнь.  
После долгой тяжёлой ночи, Арсений вымотался так, словно работал без передышки. Весь в поту и, кажется с высокой температурой, он волочил ноги в ванную комнату, где наконец-таки мог бы привести себя в порядок, умыться и почувствовать свежесть, прохладу, всё то, что не доставало ему, когда он спал.
Сеня принял холодный душ и позавтракал свежесваренной им яичнецой с кусочками колбасы и помидоров. По утрам он всегда предпочитал именно это блюдо и ничто другое. Вкус у этой чудо-яичнецы был удивительным и совсем не похож на вкусы других яичниц, приготовленных не Сеней, а чужими людьми. Секрет приготовления заключался в следующем. Помимо подсолнечного масла необходимо заливать сковородку огуречным скоком, который обязательно должен простояться в холодильнике два или более дней . Если всё выполнить именно так, то вкус будет ошеломляющим, точно никто не пожалеет. В этом юный кулинар был уверен и ни капельки не сомневался. Любил такую яичницу не только он, но и вся семья.
Но, как известно, всё когда-то кончается - съеден был и завтрак. Мало того выпит был и кофе с молоком, который Сеня также избрал в свои любимый напиток. Делать было нечего. Мама и бабушка ещё спали. По радио одна за другой чередовались современные песни, успевшие уже через два дня после выпуска занять первые места в хит-парадах. В принципе, песни были неплохие, и Сени они заметно нравились, потому что он то и дело открывал рот и подпевал, строя гримасы, точно такие же, которые составляют артисты, выступая на сцене или снимаясь в клипах.
За пятнадцать минут, это всё время, которое играло радио, одну и ту же песню прокрутили три раза, почти подряд. Это означало, что надоедливая запись привяжется к мальчику и не отстанет от него ещё долгое время.
На улице начинало рассветать. Оранжевое солнце выглянуло на востоке и своими ярко-огненными лучами и проникло в кухню. Комната наполнилась резким светом, отчего у Сени зарезало глаза - появились шары слёз. Оставаться в квартире было невозможным. Сеня решил прогуляться.
Погода ещё не успела испортиться, к тому моменту ещё мало, что не испортилось. Утро было потрясающе. Сеня редко бывал на таком воздухе, только дважды. В первый раз он ощутил все прелести начала дня ещё в раннем детстве, лет в шесть или пять, когда гостил у своей тёти в деревни под странным названием «Телогрейка». Там все встают рано, пришлось и ему неохотно просыпаться, но как оказалось позже это стоило того. Свежий пронзительный ветерок приятно ударял в лицо, продувая каждый волосок, каждую частичку кожи и всего тела. Все эти чувственные воспоминания Сеня ощутил и сейчас, гуляя по ухоженной аллейке городского парка, недалеко от дома. Длинная линейка тополей и берёз не пропускали солнечный свет и отбрасывали огромные тени на землю, тем самым, создавая прохладную атмосферу. Такая прогулка была настолько приятной для Сени, что он не мог сдержать счастливых эмоций: подскакивая и подпрыгивая, как бы танцуя народный танец, он старался протянуть своё удовольствие, задерживая каждую секунду времени, ценя каждый момент, каждое мгновение, которое было сейчас бесценным, самым дорогим и желанным.
Помимо Арсения в парке прогуливалось достаточно много людей.
Молодая девушка в спортивных бриджах и футболке бежала по дорожке так быстро, что, скорее всего, ветер ещё сильнее прохватывал, отчего беговая зарядка становилась не нудным физическим упражнением, а милым делом. Пробежав ещё метров тридцать, девушка остановилась и присела на скамейку, чтобы перевести дух. Видимо, жажда не мучила её, потому что, достав баночку с лимонадом, она тут же спрятала её в рюкзачок и продолжила любимое занятие.
По другую сторону аллеи гуляла старушка с миниатюрной собачкой, породы пекинес. Собаку раздражали присевшие рядом голуби. От этого она начинала яростно гавкать и скулить, показывая, кто здесь главный. Старушка вся перенервничала от странного поведения своего питомца и что-то говорила ему, как будто читала нотации живому человеку. Как ни странно, но разбушевавшаяся собачонка резко утихомирилась и, вновь опустившиеся на землю птицы, не имели для неё никакого значения.  
Совсем рядом на лавочке сидел дедушка и безмолвно читал книгу. Сеня подошел и присел рядом с ним. Заглянув краем глаза на форзац издания, он прочитал название книги: «Понедельник начинается в субботу», а чуть выше надпись Братья Стругацкие. Кажется, повесть была очень интересная, потому что зачитавшийся старичок так ловко переворачивал страницы, и могло показаться, что он просто листает или считает их количество. Все сомнения исчезли после того, как Сеня посмотрел на глаза читаря. Зрачки, видневшиеся из-под толстых стёкол очков, беспрерывно перемещались из стороны в сторону, напоминая движение часов с маятником. Сам дед был так увлечён чтением, что не замечал ничего происходящего. Подошедшая к лавочке торговка пирожков с оптимистичным настроением спросила, не хочет ли книгоман перекусить, ожидая, что тот согласится. Но в ответ не прозвучало ни слова, а лишь послышался шершавый звук книжной бумаги. Женщина терпеливо повторила свой вопрос, но и ответ тоже повторился. Ошарашенная продавщица, в полном недоумении, посмотрела на Сеню. Последний лишь пожал плечами и незатейливо улыбнулся. Бормоча себе под нос непонятные фразы, обделенная покупательским вниманием булочница удалилась.
Арсений продолжал с любопытством следить за странным читательским явлением и собственно за самим субъектом чтения. Старик был весьма ухожен и элегантен. Несмотря на пожилой возраст, он выглядел довольно молодым. Тёмные волосы на голове были уложены, может и не гелем, но точно каким-то косметическим средством. На плечах был надет клетчатый пиджак и синяя рубашка под тон серых брюк. Ботинки на ногах были налакированы и блестели на свету. Сеня был удивлён. Он всегда думал, что в таком возрасте люди уже не ухаживают за собой, не следят за внешним видом, не любят хорошо одеваться, но, как оказалось, это было далёким заблуждением. Стильный старикашка то и дело доставал расчёску, которая в то же время служила закладкой книги, и разглаживал и до того уже причёсанные волосы. Все действия происходили легко и незамысловато. Было такое чувство, что дед не замечает Сеню, который в свою очередь весь извертелся, пытаясь привлечь внимание старичка, но всё было безысходно. Уставший мальчик не в силах больше был ничего делать, чтобы перевести задумчивый взгляд с книги на себя, уж очень хотелось поговорить с этим загадочным человеком.
Делать было нечего, оставалось заговорить. Вообще Арсений не любил ждать, чтобы незнакомый человек первым с ним начинал беседу. Обычно он делал это сам: слово за слово, так и знакомились. Но тут было совсем другое дело. Ведь перед разговорчивым мальчиком сидел не его сверстник, а совсем старый человек, проживший уже лет шестьдесят, а может и больше. Сеня сам не понимал, что с ним происходит. Ещё ни разу он не желал знакомства с престарелым, а тут аж дух перехватывает, словно что-то заставляет его с ним познакомиться, будто высшие силы решили, что так и должно быть.
Сделав глубокий вздох, Сеня вымолвил:
- Здравствуйте! Погодка сегодня хорошая, не так ли? Что читаете?
Тишина. Молчание. Сейчас Сеня почувствовал себя надоедливым торговцем булочек или распространителем никому не нужного товара, которого никто не воспринимает серьёзно. Только теперь он понял, каково это, быть не услышанным, как поступать дальше, что говорить, что делать - вопросы сыпались в голове один за другим. «Немногословный» ответ ещё больше взбудоражил Сеню. Отчаянно он повторил ещё раз, но снова не прозвучало ни слова. Полностью разозлившись, он отвернулся и стал наблюдать за катающимися на качелях детьми и взволнованной мамочкой, боявшейся, что её чада свалятся с летающих сидений и разобьют нос. Но мысли о невежливом старикашке не покидали его. Разве можно так игнорировать людей, хотя бы ответил, что ему некогда, и он не намерен разговаривать с малолетним бездельником, думал про себя Сеня. Я бы сразу отстал, мне только скажите. Много ещё чего плохого и не совсем хорошего продумал о старичке Сеня, никогда ещё с ним никто не разговаривал.
Тем временем уже совсем расцвело; прошло уже часа три, может, и больше, с того самого момента, как Сеня вышел на прогулку, которая полностью изменила его настроение. Ни сказать бы, что оно испортилось, да и, конечно, не улучшилось, просто изменилось, сдвинулось, так сказать, параллельно на другую линию.  
Громкий проигрыватель в парке объявил: «Московское время девять часов». Да, засиделся Сеня в этом «немом» парке. Ничто его теперь здесь не держало, и он решил идти домой, тем более его, наверное, уже заждались. Дошедши до главного выхода, Сеня ещё раз взглянул назад: старичок всё также сидел и продолжал читать.

***

Погода начинала портиться: мелкий, моросящий дождик постепенно превращался в ливень, началась гроза. Молния сверкнула перед глазами Сени и на мгновение ослепила его. Через некоторое раздался ужасающий грохот. Наконец-то мальчик познакомился с известным законом физики вживую: скорость света быстрее скорости звука, недаром физичка билась с этой темой целых два урока. Страшный гром послужил причиной срабатывания сигнализаций у машин. Пищали одни «иномарки». Всех громче раздавалась сирена «БМВ». Хозяин без замедления выглянул в окно и лёгким нажатием кнопки на специальном пульте выключил рёв своего «железного коня». Старые советские «Жигули» и «Москвичи» молча стояли и продолжали терпеть наступающую стихию. Наверное, они уже привыкли к этому виду осадков: крыша «жигулёнка» напрочь прогнила и требовала незамедлительного ремонта.
   Маленькие дети, ещё до недавнего времени, игравшие в песочнице в дочки-матери, испуганно бежали по домам, прячась от грозного шума. Визжа и крича слова «мама» они желали одного - поскорее бы найти укрытие.
   Сеня тоже вспомнил о своей маме. Она была для него самым родными дорогим в жизни. Ничто не могло заменить ему её нежные, уже немолодые руки, искренние, полные любви глаза.
   Людмиле Аркадьевне, так звали маму, недавно исполнилось сорок лет. В своём возрасте, она выглядела очень хорошо, потому что всегда за собой следила. Даже при гриппе, когда по всему телу расходится жар, она находила последние силы, чтобы привести себя в порядок. Как она говорила, именно это помогало ей поскорее выздороветь.
   Людмила Аркадьевна работала секретарём в городском банке уже шесть лет. До этого она трудилась на оптовой базе главным бухгалтером, но затем решила сменить работу, так как зарплаты не хватало для нормальной жизни. Работа секретаря было сложная и тяжёлая. Часто приходилось задерживаться на рабочем месте допоздна, когда Сеня уже спал. Бывали и такие времена, когда они не виделись целыми неделями, не знали последних новостей, не обсуждали проблемы, не решали их. Но всё же они были так близки и дружны между собой, что, казалось, мать и сын проводят всё свой время вместе, не покидая друг друга ни на секунду. Кому-то может показаться, что в позднем приходе домой с работы нет ничего страшного, но Сеня думал иначе. Превеликим счастьем было ему встречать маму у порога, когда на улице ещё было совсем светло, и вечер только начинался. Часами они смотрели телевизор, выпивая чашку чая с рулетом или клубничным вареньем; иногда играли в шахматы и шашки, но Сеня не приветствовал эту игру, так как почти всегда проигрывал, чего очень не любил. Не решаясь лишний раз сыграть в логическую игру, он просто мило отказывал и, как обычно говорят в таких ситуациях: «Может, в другой раз», плавно переходил на другую тему разговора.
   Как заметил наш читатель, в рассказе ничего не говорится об отце Сени. Но это не означает, что мальчик «половинчатый сирота». Отец у него есть.
   Михаил Григорьевич уже как месяц, покинул родной город и уехал в Москву в командировку. Папа Арсения был маркетологом. В его обязанности входило реализовать приобретённый товар, принося небольшую выгоду. Отец любил свою работу, несмотря на то, что иногда приходилось оставлять семью. Сеня любил своего «предка», не меньше, чем мать и очень переживал, когда тот уезжал в другие города. Но парень всё понимал: работа есть работа. Иногда папа брал его с собой в поездки, чтобы сын посмотрел на другие города, увидел всю красоту и необъятность родины. Может именно поэтому, Арсений так любил свою страну и являлся полным патриотом. Великобритания, Франция, Германия - весь запад казался ему несравнимым с матушкой Россией, со всей её привлекательностью, неповторимостью.
   Задумавшись о родителях, Сеня замедлил шаг и позабыл о дожде, но, наступив в глубокую лужу, мигом всё вспомнил. Недавно купленные джинсы «Левисы» были по колено в грязи. Тёмный, густой, словно краска, налёт уже успел въесться в материал, и на модных брюках появилось огромное бесформенное пятно.
   Дождь всё усиливался и усиливался. Косые линии капель беспощадно мочили голову Сени. Волосы намокли и свалялись, словно он выкупался в речке. Промокшие ноги, мокрое, от прилипшей рубашки тело и намочённые волосы явно указывали на скорое заболевание бедняги. До дома было ещё далеко, поэтому идти или даже бежать в такой ливень выглядело глупым. Необходимо было укрыться от негодования погоды. Сеня решил переждать дождик в беседке, стоявшей неподалёку от него.
Беседка была рассчитана для маленьких крох. Пятнадцатилетнему парнишке было в ней тесно, но всё же безопасно. Ни одна капелька не могла сюда проникнуть - лавочка и столик были абсолютно сухими и лишь тоненький ручеёк, тёкший по земле сквозь беседку, нарушал «сухое спокойствие» Сеня присел на скамейку. В ногах отдалось: вся усталость постепенно переходила вниз и полностью исчезала. Мальчик расслабился. Казалось, нет ничего лучше, чем сидеть и наблюдать за таким явлением природы, когда с неба хаотично падает вода.
Круглый по форме стол держался на одной ножке, вкопанной глубоко в землю. На нём беспорядочно лежали детские игрушки. На одном краю располагалась кухонная посудка, состоящая из двух кастрюлек, тарелочек и ложек. Такой набор был популярен в нынешнем детском поколении и ребёнок, имевший его, безусловно, пользовался авторитетом. На противоположном краю сидела кукла, носящая шикарное имя «Барби». Для нормальной семьи не хватало лишь «Кена», но его продавали на всех прилавках, поэтому любой желающий мог купить «мужчину куклу» и играть с ним в полное удовольствие. В серёдке валялась неваляшка, до недавнего времени качавшаяся из стороны в сторону, а сейчас застывшая на месте в вертикальном положении.  
Арсений вспомнил и свои детские игровые предметы. Здесь он их не нашёл, потому что постоянно играл в солдатиков или в машинки. Ему вспомнился момент, когда в детском саду он обменял на один день огромный джип дистанционного управления, на крохотного солдата-рейнджера, стоившего раза в два меньше. Придя домой, трёхлетний игроман осознал свою оплошность и не мог дождаться следующего утра, чтобы поскорее вернуть свой автомобиль обратно.
Всё же, несмотря на уникальную машину, управляемой кнопочками беспроводного пульта, любимой игрушкой маленького Сенечки оставался говорящий двадцатисантиметровый робот, который мог самостоятельно ходить в указанном пользователем направлении. Компьютерную диковину можно было запрограммировать таким образом, чтобы та говорил специальные записанные фразы через встроенные диктофон. Такого робота не было ни у кого во дворе, да и в городе его не продавали. Родителям пришлось ехать в саму Москву, чтобы приобрести необычную игрушку, которую мальчик полюбил до безумия. Детство, однако, кончилось; сломалась и игрушка, но у Сени до сих пор хранится в памяти электронный голос, произносящий отрывистое слово «привет, меня зовут робот».
Сеня с трудом вышел из десятилетних воспоминаний. Уж очень было жалко ему, что детство закончилось, его не вернуть. Он посмотрел на часы - без пяти одиннадцать. Обычное время, уже не утро, но и до обеда подождать нужно; некоторые в это время только просыпаются, а встают ещё через час, другие ложатся, а просыпаются ночью и бродят как зомби, но что-то ёкнуло в сердце у Арсения. В голове застучало, будто извилины мозга ожили и начали терзать черепную коробку; сердце билось, словно у олимпийца, добегавшего многокилометровую дистанцию; в животе заурчало, звук был похож на тот, который раздаётся, когда хочется есть, но кушать совсем не хотелось; кровь, и та «ударилась в бега» - протекая по венам, она с лёгкостью добиралась до кончиков пальцев, отчего они судорожно начинали дёргаться, словно прикасаясь к иголкам; в ногах тоже раздалась магнитная тяга, и... Сеня вспомнил.
Сегодня, двадцать третье июля, это именно тот день, когда мама, Людмила Аркадьевна, должна уехать в Москву по работе, а заодно увидеться с отцом Сени и вместе с ним приехать домой. В столице она ей требовалось найти работника Государственного Банка РФ, чтобы передать ему какие-то документы и забрать тоже что-то важное. Затем необходимо было заменить другого сотрудника и поработать за него. Командировка занимала тридцать дней, это целый месяц, одна двенадцатая года.
Поезд должен был отправляться в одиннадцать часов пять минут - с городского вокзала. Сеня, полностью потерявший рассудок и связь с мыслями, ринулся бежать. Дождик хлыстал ещё больше, но сейчас это было совсем не важно взбудораженному парню. Даже лужа, в которую он снова шагнул, не остановила его, а заставила ускорить темп бега, быстрее шевелить ногами. Одна мысль не застать маму дома, приводила мальчика в полное отчаяние. Одновременно со скоростным бегом, Сеня решал, куда лучше бежать: домой или сразу на вокзал.
От квартиры Сени до железнодорожной платформы было всего десять минут ходьбы. Это означало, что теоретически, Людмила Аркадьевна ещё могла быть дома, но  готовится к скорому выходу. А что если она уже стоит на вокзале и дожидается поезда, беспокойно думал Сеня. Может, лучше бежать сразу туда и успеть попрощаться с мамой. Но вдруг, она ещё дома или выйдет в тот момент, когда я буду там, - не прекращал раздумий мальчик. Выбирать было сложно, да и времени катастрофически не хватало. Не попрощаться с самым родным человеком означало то же самое, что оскорбить его или разругаться. Такого Сеня допустить никак не мог.
До девятиэтажного дома, где проживал Арсений оставалось совсем ничего. Железная дверь подъезда уже виднелась и с каждой секундой безостановочно приближалась. Секунда, две... прошло полминуты и женя вплотную подбежал к входу в многоэтажку.
Внезапно дверь резко отварилась. Появилась тень. «Мама», - обрадовался сын. Уже собравшись закричать от радости, он остановил звуковой поток, собравшийся выплеснуться наружу. Не торопясь, прихрамывая на правую ногу и держась за палочку, из подъезда выходила крохотная, напоминающая престарелую «эльфиху», старушка - соседка Разумовых с верхнего этажа, которая постоянно захаживала к ним с просьбой о горсте соли или сахара.
Сдерживаясь, стараясь успокоиться, чтобы не нервничать и не закричать на движущуюся, словно черепаха, бабку, Сеня то и дело дёргал ногой и сжимал губы. Но всё только начиналось. Баба Маня, жившая одна с кошкой, была обделена людским разговорами и при встречи со знакомым человеком начинала бестолковые беседы: о крохотной пенсии и высоких ценах, о нынешней молодежи, о телевидении, о газетах, в общем, типичный пример старой женщины.
Не остался без внимания и спешащий мальчик.
- О, Сенечка, сынок, здравствуй! Как поживаешь?
 Всех детей баба Маня называла или сыночками или дочками, в зависимости от пола. Жила она, как уже говорилось, одна, хотя имела сына. Сейчас он жил в штатах и приезжал только летом, поэтому одинокой старушке очень хотелось пообщаться с молодыми ребятами.
- Нормально, баб Мань, лучше не бывает, - соврал Сеня.
- Ну и хорошо, пусть так и будет, а я вот...
Говорливая «старушенция», как и ожидалось, начала жаловаться на жизнь. И как же может понять это пятнадцатилетний подросток, просто бред какой-то. Позабыв обо всех нормах приличного поведения, хорошо воспитанный Сеня, ловко проскользнул вдоль старушки и поспешил к квартире, расположенной на четвёртом этаже, но неожиданно спотыкнулся о незаметный порожек и с грохотом упал на бетонный пол. Бабка завопила, то ли с перепугу, желавшая помочь мальчишке, то ли мысленно думала: «Так-то тебе со взрослыми обращаться».
Сеня сильно стукнулся подбородком о плиту, отчего кожа на нём побагровела и стлала огненно-красной. Кровь не проступала, что уже радовало. Не обращая внимания на неожиданный ушиб, парень продолжал «погоню». Как назло, лифт оказался занят: поочерёдно мигающие шарики с номерами этажей последовательно менялись, направляясь вверх. Дожидаться лифта не было смысла. Стремительно, перескакивая через три ступеньки, запыхавшийся мальчик, всё-таки добежал до желанной квартиры с номером «тридцать два» и безотрывно прижался к звонку. Раздался соловьиный свист. Через некоторое время послышались шаги. Дверь отварилась. На пороге стояла бабушка.  

***
Не дожидаясь слов приветствия, ни других, не касающихся об отъезде мамы фраз, Сеня, запыхавшись, первым начал задавать вопросы испуганной бабушке - Валентине Лукитичне.  
- Где мама?
После небольшого молчания, видимо думая как бы попроще сказать, ответчица произнесла:
- Мама уже на вокзале, то есть, скорее всего, она уехала, отправка поезда в десять пятьдесят пять.
- Как? - изумлённо спросил Арсений. Ведь на билете было написано время: одиннадцать часов пять минут! Разве, я ошибаюсь?
- Да нет же, ты прав! На билете именно так всё написано! Но утром ей позвонили, по-моему, какая-то знакомая, и сообщила, что поезд приходит раньше, поэтому такая неразбериха и получилась.
Сеня был ошарашен. Конечно, он предполагал, что может не успеть, но оптимистично верил, что всё пройдёт хорошо. Полностью потеряв рассудок, он с надёждой выкрикнул:
- Я побегу, быть может, ещё успею, ведь иногда поезда задерживаются.
Но бабушка, серьёзным чопорным, словно англичанка, тоном заявила:
- Сень, ну ты же понимаешь, что несёшь полную чушь. Конечно, поезда задерживаются, всякое бывает: или на пути что-то случилось, или на очередной станции состав задержался, но ведь задержка, длиною почти в полчаса не имеет права на существование.
Отчаянный мальчуган взглянул на часы, висевшие в прихожей прямо над зеркалом: половина двенадцатого, скоро полдень. Арсений никак не мог представить, что время так быстро пролетело. Значит, когда поезд отправлялся, он беззаботно сидел в беседке и эгоистично ждал, пока кончится дождь, а в это время мама, любившая сына больше жизни, собирала вещи, переживала и так и не попрощалась со своим чадом.
Валентина Лукитична не нашла больше слов для беседы. Она незаметно удалилась в кухню, и даже не спросила, где пропадал внук в такой ответственный день. Ведь она знала, что он сам всё объяснит и, что есть веская причина его отсутствия в день отъезда мамы. Если бы она только могла предугадать, что её внучек не проводил, как подобает маму, из-за своей несерьёзности и легкомыслия, из-за забывчивости, которой мальчик никогда до этого дня не страдал.
Об этом помнил и Сеня.
Пройдя в свою комнату, он сел на кресло, стоявшее у окна, и начал думать.  Ничего не получалось. Мысли не лезли в голову, да и сказать было нечего. Мальчик знал лишь о том, что мама в данный момент переживает не меньше, чем он сам. Парень винил себя за свой подлый поступок, а также за то, что наслаждался свежим воздухом, за то, что следил за дождём и прохожими, которые, в отличие от него, были заняты хоть каким-то делом.
Он вспомнил девушку-спортсменку, которая ему понравилась своей необычайной красотой и обаятельностью; сейчас же он испытывал к ней неприязнь и отвращение. Милая собачонка превратилась в грозного зверя, а её хозяйка в гадкую жабу. Торговка пирожками, даже та вызывала гнев у Сени своей надоедливостью и непринуждённостью.
Но больше всех Арсений возненавидел невоспитанного старикана. Ах, если бы не он, - думал Сеня, если бы не этот игнорирующий всех людей, старик, то я не провёл бы столько времени в парке, не потратил свои драгоценные минуты на бесполезный разговор. Молчаливый дед разрушил спокойствие Сени. Ему теперь ни чего не хотелось. Мечтал лишь он о том, чтобы вернуть время назад, хотя бы на час, тогда всё было бы по-другому. Но, к сожалению, это невозможно. Машины времени, как известно, не существует, волшебной палочки, «времязаменителя» и других волшебных средств тоже пока ещё не создали, да и навряд ли когда-нибудь создадут.
В комнате наблюдалась полнейшая тишина, и только часы на столе портили атмосферу безмолвия. Прерывистое «тик-так» взбеленило и до того разъярённого  мальчика, что тот с силой бросил будильник о стену. Зловещее тиканье прекратилось. Множество деталек разлетелось по комнате.
Сеня, поняв, что натворил, решил незамедлительно починить сломанную вещь. Но было поздно. Видимо и часам пришёл конец; они дожили свой век, но могли бы прослужить ещё больше, если бы не гнев хозяина.
За последний час Арсений дважды почувствовал прилив негодования и чувство потери. Он собрал остатки часов и со слезами на глазах выбросил их в помойное ведро. «Что имеем - не храним, потерявши плачем», - вспомнил мальчик. Действительно, хотелось плакать, рыдать, чтобы слёзы лились и не переставали вытекать из глаз, пока не закончатся. Стало бы непременно легче. Но Сеня не смог. Слёзы пытались вылезти наружу, но тут же высыхали, предчувствуя, что после первой слезинки появятся миллионы. Было очень тяжело. Что-то давило, душило, нажимало на сердце и, казалось, что через мгновенье оно разорвётся на части, лопнет, исчезнет и жизнь на этом закончится.
Сеня выглянул в окно. Дождь продолжал идти. Капли с силой ударяли по оконной раме.

***
По наступлению вечера Арсений немного успокоился, хотя до сих пор переживал из-за случившегося. Дождь прошёл и лишь иногда с неба падали небольшие «водяные соединения».  Чистое голубое небо так и не успело показаться. Взамен серым тучам пришли тёмные вечерние облака. Зато теперь в квартире стало свежо, точно также как было свежо и утром, когда гулял Сеня.  
На улице стали появляться прохожие. Уже без зонтов и водонепроницаемых плащей, они неторопливо прогуливались по тротуарам, стараясь не угодить в многочисленные лужи. Стая ребятишек напротив пыталась всевозможными способами пробежаться по воде, наступав в самые глубокие места. Крохотная девчушка, ростом в посаженное дерево, упала в грязь, но не разрыдалась, а отчего-то начала смеяться и хлопать в ладоши, словно совершила нечто весёлое. Но для перепуганной мамаши такое падение не вызвало радостных эмоций. Она быстро подбежала к ликующему ребёнку, схватила за шиворот и поволокла домой. Видимо, другим детям понравился тот восторг, который испытывала грязная малютка, и они, немедля поспешили повторить прыжок. Грязные, как свиньи, они начали кидаться друг в друга слипшимися комками грязи, отчего стали ещё грязнее. Пострадали и родители, попытавшиеся угомонить развеселившихся дитяток. Брызги из лужи хлынули на их лица. Но и это не остановило взъерошенных предков. Еле вытащив из луж своих чад, они направились домой. Стирки, как полагалось, будет немерено.
   От этой картины Сене стало ещё лучше. Дурные мысли о том, что мама перестанет, любить его или не будет с ним разговаривать, рассеялись. На душе стало определённо легче. Порой он всё вспоминал и опять становилось тяжёло, снова щемило внутри, но всё внезапно проходило, так же резко, как и начиналось.