ПОВТОРЯЕТСЯ ТРАГЕДИЯ СОЛДАТА СЫЧЕВА.
      История матроса Горних из Архангельской области
      Очередная солдатская мать -- очередной крик о помощи. Елена Митрофановна Горних живет на станции Шошма Няндомского района Архангельской области. Ее средний сын Алеша (Алексей Владимирович Горних) был призван 8 ноября 2005 года и попал на флот (в/ч 59075) -- это в Северодвинске. После присяги 24 декабря отряд из 60 солдат в сопровождении трех офицеров командование отправило по железной дороге в Североморск. На станции Обозерская Архангельской области им следовало сделать пересадку.
      Из Обозерской поезд уехал с отрядом в 59 матросов-новобранцев. Оттуда, из вокзального медпункта, и раздался страшный звонок маме в Шошму. Медсестра сообщила родителям, что Алешу зверски избили и выбросили из поезда -- его случайно нашли местные жители уже без сознания, сильно обмороженным, с переломом позвоночника, челюсти, черепно-мозговой травмой. Сначала мальчика отвезли в больницу города Савинский, а потом -- в военный госпиталь города Мирный (Архангельская область). Там Алеше проведена одна операция на позвоночнике, необходима другая. Хирург поставил Елену Митрофановну перед фактом, что последующее тяжелое лечение должно быть продолжено в Москве или Санкт-Петербурге, в специальных нейрохирургических отделениях, -- требуется еще одна операция.
      Мать просит ей помочь. Во-первых, в том, чтобы сына срочно перевели в другой госпиталь, где ему могли бы сделать необходимую операцию, которая спасет двигательную активность и поможет избежать ампутации от обморожения. Второе требование Елены Митрофановны: о начале разбирательства, как подобное могло случиться и кто палачи?
      Как видно, в истории матроса Алексея Горних практически повторяется трагедия солдата Сычева из Челябинска. Врачи Чебаркульского военного госпиталя, куда первоначально попал Андрей Сычев из казарм танкодрома, не смогли ему сделать вовремя квалифицированную операцию (не имели технических возможностей для этого), но и не предприняли все возможности, чтобы срочно транспортировать в многопрофильный госпиталь, к примеру, Екатеринбурга, где находится штаб Приволжско-Уральского округа. В результате у солдата -- множественные ампутации, сепсис и крайне тяжелое состояние без изменений к лучшему. Мы созвонились с мамой Андрея, она сказала: «Стало хуже»..
      Параллели -- и в другом. Прокуратура хватилась, лишь когда начался общественный скандал, не раньше.
      На день 1 февраля в штабе Военно-Морского флота России в Москве ничего не знали о случившемся 24 декабря в Архангельской области. Союз комитетов солдатских матерей спешно направил заявление также в Главную военную прокуратуру, так как никакого уголовного дела по избиению матроса Горних вообще нет.
      Ну, а часть -- так та вообще помалкивает. Оттуда, где матроса нет с 24 декабря, его матери ничего до сих пор не сообщили... Если бы не сердобольная вокзальная медсестра, мать вообще бы ничего не узнала.
     
      Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, обозреватель «Новой»
      2006 © АНО РИД «НОВАЯ ГАЗЕТА»      
     
Казанское танковое мучилище.
      В то время как вся страна с тревогой обсуждала чудовищное происшествие в Челябинском танковом училище, в одном из казанских подвалов был случайно обнаружен голодный, потрепанный и находящийся в состоянии шока солдат Эльмарт Шарипов. Как оказалось, он, не выдержав издевательств сослуживцев, сбежал с полигона Казанского танкового училища 7 декабря 2005-го.
      К первым сообщениям о происшествии в Казани уже появились официальные уточнения. Солдат Шарипов действительно немало настрадался, прячась в подвалах, но упоминавшихся повреждений позвоночника и сотрясения мозга у него не обнаружили. Он помещен в военный госпиталь и выражает желание продолжить службу, отказываясь от предложения комиссоваться.
      Впрочем, после лечения Эльмарту, видимо, еще предстоит ответить за побег перед законом: по факту самовольного оставления им места службы возбуждено уголовное дело. Второе дело возбуждено по факту его «физического оскорбления», то есть избиения. Тут уже допрошены четверо рядовых-срочников: Чипульский, Гаспарян, Балабанов и Хайруллин. Подозреваемые своей вины не признают, однако местное информационное агентство приводит слова начальника училища генерал-майора Валерия Миронченко: «Нам удалось установить факт рукоприкладства».
      Примечательно, что в конце прошлой недели генерал Миронченко беседовал о трагедии в Челябинске и о делах казанского училища с корреспондентом городской газеты. К тому моменту сбежавший солдат Шарипов уже был обнаружен в подвале, но случай еще не был обнародован, и пришедший в училище корреспондент об этом не знал. А генерал и словом о том не обмолвился. И теперь весьма двусмысленно звучат его опубликованные слова: «Летом комиссия Минобороны оба училища инспектировала. По итогам этой проверки казанское оказалось на голову выше челябинского». Что и говорить, если в казанском училище бьют солдата ростом 178 сантиметров и весом под 100 килограммов!
     
      Борис БРОНШТЕЙН, наш соб. корр., Казань
      02.02.2006
      2006 © АНО РИД «НОВАЯ ГАЗЕТА»

«БЕРИ ПРОТЕЗЫ И КАТИСЬ В СВОЮ ДЕРЕВНЮ»
Солдата Евгения Коблова мама восемь дней тащила в госпиталь на спине
     
      Житель Балакова (Саратовская область), 21-летний рядовой, служил в Хабаровском крае, в войсковой части 34091. После очередного избиения спрятался в подвале офицерского общежития, где в полусознательном состоянии без пищи пролежал 23 дня (за самовольное оставление части в отношении рядового Коблова возбуждено уголовное дело). В госпиталь солдата доставили с диагнозом «гангрена». Подробности трагедии, которая произошла 1 мая 2005 года, всплыли недавно -- после челябинского кошмара рядового Андрея Сычева.
     
      Мама Жени Коблова, Нина Васильевна, провела с сыном в госпиталях восемь месяцев. В семье Кобловых шестеро сыновей и две дочери. Женя от армии не бегал: три старших брата остались довольны службой, вернулись с благодарностями от командования. В ноябре 2004-го дождался повестки. Попал в учебку под Хабаровском. Учился водить БМП, стал отличником боевой подготовки. Родным прислал только одно письмо: все, мол, нормально (как полагают братья, написал он это под принуждением -- почерк странный).
      30 мая прошлого года балаковскому военкому пришла телеграмма от начальника хабаровского госпиталя № 301 полковника Корсякова: «Рядовой Коблов находится в крайне тяжелом состоянии». На следующий день такую же телеграмму получили родители. У отца Жени случился инсульт, он до сих пор парализован.
      В военкомате Нине Васильевне с порога заявили: сын ваш -- дезертир, убился где-то в самоволке. Статьи расходов на помощь родителям покалеченных призывников не предусмотрено. До Хабаровска Коблова добиралась восемь дней. Врачи спрашивали: «А вы точно выдержите свидание?».
      «В жизни бы сына не узнала. Проводила богатыря: метр восемьдесят ростом, 85 килограммов, в «качалке» занимался... 35 килограммов в нем осталось», -- вспоминает Нина Васильевна.
      Как рассказал Женя, сержанты били новобранцев постоянно. Сопротивлялся как мог, но сил не хватало: за пять месяцев потерял 25 килограммов веса. 2 мая после очередной серии издевательств сумел выбраться из казармы и заполз в подвал офицерского общежития на территории части. Хотел отлежаться, но отказали ноги. На помощь звать боялся.
      Евгений пролежал без пищи 23 дня. Пил воду из прорвавшейся канализационной трубы. Подвал начало затапливать, пришли слесари. Подумали, что видят труп.
      В окружной госпиталь Коблова доставили 25 мая. 30-го ампутировали стопы. 22 июня -- часть голеней. Нине Васильевне пообещали, что в июле переведут Женю для протезирования в столицу. Сначала документы оформлялись, потом потерялись, а в декабре Кобловым предложили взять временные протезы на ремнях (других в Хабаровске не делают) и катиться в свою деревню, подальше от огласки.
      Нина Васильевна отказалась и повезла сына в Москву самостоятельно. С одного конца страны в другой тащила на собственной спине -- инвалидного кресла пациенту не выдали. Сейчас Евгений находится в Центральном военном клиническом госпитале № 6 в подмосковных Химках. Не исключено, что потребуется еще одна операция. Протезирование и реабилитация займут полгода-год, затем молодой человек сможет передвигаться самостоятельно. По словам медиков, все лечение ведется за государственный счет.
      Нина Васильевна уже потратила на поездки по стране и проживание рядом с искалеченным сыном около 100 тысяч рублей. Помогали взрослые дети, родные, друзья. 5 тысяч рублей выделила администрация Балакова. Войсковая часть не дала ни копейки.  Кобловой не удалось встретиться с командиром -- его все время не было на месте. В военной прокуратуре заявление у матери не приняли: сказали, что такие документы военнослужащий обязан подавать лично.
      Прокуратура ДВО провела проверку. Факты неуставных отношений не подтвердились.  Уголовное дело возбуждено в отношении рядового Коблова за самовольное оставление части.  
     
      В одном призыве с Женей в армию уходил балаковец Андрей Косырев, о котором уже рассказывала «Новая». Для Андрея, попавшего в Ясненскую ракетную дивизию под Оренбургом, служба закончилась комой. Юноша провел в бессознательном состоянии 38 суток.  Врачи называют этот случай чудом: Андрей пришел в себя. ВВК комиссовала юношу, хотя военные настаивали, что он обязан продолжать службу на хозяйственных должностях. На момент суда память к пострадавшему не вернулась.
      Представители военной прокуратуры и дивизии уверяли родителей, что рядовой курил анашу и стружку от пластиковой линейки (чтобы «отдохнуть на больничной койке»). В Одинцовский госпиталь из санчасти поселка Ясное не прислали даже больничную карту пациента. Но судебно-медицинская экспертиза показала отсутствие химических веществ в крови пострадавшего. После избиения произошла остановка сердца.
      Виновным по делу признан младший сержант Ворсин. За превышение должностных полномочий его приговорили к трем годам условно. Как посчитало следствие, сержант несколько раз ударил солдата в грудь, а раны на голове, руках и ногах тот получил по пути в больницу... стукнулся о носилки.
      Уже после суда Андрей вспомнил, что били его трое суток -- сержанты, «деды», младшие офицеры -- табуретками, шиферными черепицами, тем, что под руку попадалось. Требовали денег и «наказывали» за частые обращения к врачу.
      Командира части перевели на повышение в Уссурийск, прочие руководители также получили назначения в разные регионы страны.
      Суд оценил причиненный Андрею ущерб в 5 тысяч рублей.  Денег Косыревы до сих пор не получили.  В балаковском военкомате заявили: «Комиссованные граждане к нам не относятся» -- и в материальной помощи отказали.
      Осенью молодой человек проходил восстановительное лечение в балаковской больнице (на поездку в Одинцово нет средств), повторный курс понадобится весной. Сильно пострадали желудок, почки, легкие, мышцы, нервная система.
      Можно не сомневаться, что об этом случае министру обороны тоже не докладывали.
     
      P.S. Кстати, замечено, что последние трагедии, произошедшие в армии, резко увеличили суммы взяток в военкоматах.
     
      Надежда АНДРЕЕВА, наш соб. корр., Саратов
      06.02.2006
      2006 © АНО РИД «НОВАЯ ГАЗЕТА»

Чем отличается своя армия от армии противника? Задай этот вопрос ребёнку и получишь вполне естественный ответ: «Наша армия защищает интересы своего государства, а вражеская армия убивает наших солдат, ради того чтобы эти интересы государства не увенчались успехом». Такой или похожий ответ можно будет получить. Мы убиваем их, они нас. Это естественно. Но в России произошла и продолжает происходить удивительная история. Российская армия вёдёт войну с сама с собой. Армия РФ против Армии РФ. И естественно, что она несёт боевые потери. А самое интересное в этой истории, что не генштаб не главнокомандующий эту войну прекращать не хочет. Начинает складываться такое чувство, что им она даже выгодна. Одно не понятно кто победит в этой войне? Думаю, проиграют обе армии.

Это была реплика от Д.К.

ВСЕ УЖЕ СДЕЛАЛИ, ЧТО МОГЛИ
Депутаты Госдумы не хотят спрашивать с министра обороны
     
      Большинство депутатов Госдумы виртуозно овладели искусством «гнать волну» -- осуждать, призывать к ответу, мелькать на экранах ТВ, трагически сверкая очами, -- и при этом ничего не делать. По такому сценарию прошло в Госдуме и обсуждение ЧП в Челябинском высшем военном танковом училище.
     
      Парламентарии клеймили позором офицеров, допустивших «махровую дедовщину». Владимир Жириновский на повышенных тонах требовал показательного судебного процесса над офицерами и перевода начальника училища в должность рядового, его соратник по партии Владимир Овсянников именовал происшедшее «гестаповской выходкой». Генерал Варенников (фракция «Родина») говорил о деградации армии в целом, а единоросс Валерий Рязанский обещал «показать отцам и матерям, что мы не потерпим офицеров, не сумевших обеспечить безопасность солдат».
      При этом два единственных дельных предложения, прозвучавших в зале, отклика у депутатов не нашли. Не поддержали парламентарии независимого депутата Владимира Рыжкова, предложившего в срочном порядке пригласить в Госдуму министра обороны Сергея Иванова. За это предложение проголосовали лишь 122 депутата. Из них от «Единой России» -- семеро смелых, в числе которых оказались Геннадий Гудков и Александр Коржаков. Зато единороссы стали лидерами по числу вообще не пожелавших проголосовать по этому вопросу -- не участвовали в голосовании 275 представителей думского большинства.
      Альтернативный вариант Нины Останиной (фракция КПРФ) -- пригласить Иванова вместе с главным военным прокурором 15 февраля на «правительственный час» -- даже не ставился на голосование. Председательствующая на тот момент Любовь Слиска достаточно резко напомнила, что организация правительственных часов -- епархия думского Комитета по регламенту.
      Глава Комитета по обороне Виктор Заварзин по должности не мог не высказаться. Но всячески стремился уйти от «мелкотемья», обобщая и расширяя. По словам Заварзина, комитет уже рассмотрел ЧП и даже придумал, что делать: послать депутатские комиссии в вузы Министерства обороны и на местах «узнать, куда идут дела с дисциплиной». Говорил Заварзин о неких тесных отношениях комитета и Минобороны, о своей личной утренней беседе с начальником Генштаба и о том, что депутатская комиссия будет работать «непосредственно в Ульяновском танковом училище», -- в запале генерал немного напутал с географией.
      В итоге единственной документальной реакцией Госдумы на ЧП в Челябинске стало протокольное поручение все той же Нины Останиной думскому Комитету по обороне «взять под контроль расследование случая физического насилия» над рядовым Сычевым и «обратиться в Министерство обороны о назначении ему пожизненного материального обеспечения».
      Объяснение отказа думского большинства пригласить высшие военные чины, видимо, следует искать в комментариях самих единороссов. Виктор Заварзин заявил, что Сергей Иванов «уже все сказал в прессе» и депутаты ничего нового не услышат. А замглавы думского Комитета по регламенту Валерий Рязанский -- что Госдума уже «сделала все, что могла», увеличив финансирование Минобороны и работая над законами.
     
      Вероника ЧУРСИНА
       
ОФИЦИАЛЬНО
     
      Руководитель пресс-службы Министерства обороны России полковник Вячеслав СЕДОВ:
      -- Руководство Министерства обороны занимает однозначную позицию: все виновные будут выявлены и жестко, по закону наказаны. Вы слышали из выступления начальника Генштаба, что ответственность понесут и командиры, и начальники на всех уровнях, и те, кто скрывал, и те, кто не контролировал, -- вплоть до командования Приволжско-Уральского округа и главкомата Сухопутных войск.
      -- Но ведь главкомат Сухопутных войск находится в Москве.
      -- Есть целый аппарат у заместителя главкома, который контролирует и отвечает за военные учебные заведения Сухопутных войск.
      -- Говорят, Челябинский танковый институт будет расформирован. Это связано с происшедшим преступлением?
      -- Расформирование танкового института связано с реформой военного образования и заранее планировалось.
     
      Записал Вячеслав ИЗМАЙЛОВ, военный обозреватель «Новой»
     
ЦИФРА
     
      В пенсионном отделе военного комиссариата нам разъяснили, что военнослужащий службы по призыву, ставший инвалидом 1-й группы вследствие полученной им военной травмы, получит пенсию в размере 2862 рублей.
     
      30.01.2006
2006 © АНО РИД «НОВАЯ ГАЗЕТА»

БИТЬ СВОИХ, ЧТОБЫ БОЕВИКОВ УЖЕ НЕ БОЯЛИСЬ
Дети из Краснотурьинска: за девять лет в нашей армии так ничего и не изменилось
     
      Краснотурьинск... Когда вновь услышала про это местечко, сердце вздрогнуло. Это тот самый Краснотурьинский район, из которого родом Сережа Худяков. Солдатик, забитый «дедами» в Буйнакске. Солдатик, покинувший часть и захваченный чеченцами в заложники. Ему было всего-навсего 18 лет. Он принадлежал к тому типу молодых людей (ряды которых стремительно редеют), которые считают уход в армию делом естественным. Иногда они прямо говорят о службе: «Это мой долг», «Родину надо защищать».
      В части он пробыл семь дней. Били нещадно. Один из «дедов» сказал: «Почки будем отбивать до присяги, а после -- из лица харю делать». Ребята, уже принявшие присягу, рассказали Сергею, что угрозы действительности соответствуют.
      -- Почему не жаловались? -- спрашиваю.
      -- А кому?
     
      Однажды солдатика били целую ночь. Его трясом трясло. Наутро командир вызвал всех новобранцев и сказал, что был в Чечне, что контужен и если кто пойдет в санчасть, он будет лечить того сам... Надо объяснять как?
      И Сережа вместе с соседом Мишей убежал. Они стали СОЧ -- самовольно оставившие часть.
      Спрашиваю: Миша был другом?
      -- Нет, -- говорит Сережа. -- Я его только в армии узнал.
      -- Как же вы успели сговориться...
      -- А мы не сговаривались. Там все думают об этом.
      -- О чем?
      -- О побеге.
      Они сутками спали на земле. Обходили блокпосты. Однажды остановили машину. Когда увидели в машине милицейскую шинель, ахнули. Милиционер понял все. Надел на беглецов наручники и провез через два блокпоста.
      -- Он бы за нашу поимку мог повышение получить, а он нас спас, -- сказал Сережа.
      Боевики их захватили в Гудермесе. Сережа попал в знаменитый городок № 15. Там его тоже били, когда казалось, что плохо работает.
      -- Где били сильнее? -- спрашиваю.
      -- Одинаково. Только у наших -- обиднее, больнее.
      Его спас наш военный обозреватель майор Измайлов, который тогда занимался освобождением заложников. Он имел право выбрать из пленных только одного. Выбрал самого больного и истощенного.
      Беглецы, как правило, попадают на сборный пункт. Им дают потрепанную одежонку. Они ждут своей участи. Иногда проходит срок службы, а беглеца еще не определили. Больше всего на свете Сережа боялся возвращения в часть.
      Ни в одной государственной инстанции Сереже не обрадовались. Ведь спасен! Официальные чины говорили Измайлову прямо: «Зачем взял солдата-калеку? Лучше бы офицера освободил».
      На сборный пункт Сережу повели я и Измайлов. У нас были ходатайства депутатов Госдумы. Не помогло. Военный прокурор произносил слова: «побег», «уголовное дело», «предательство», как будто перед ним сидел матерый преступник.
      Попыталась выяснить, почему прокурор не интересуется причиной побега. В ответ услышала: «Причина никогда не доказуема».
      Сережа обхватил лицо руками, сквозь пальцы текли слезы. Потом он нам сказал, что не плакал в плену, а здесь заплакал -- подумал: мы с Измайловым его предали.
      Потом госпиталь в Подольске. Он плакал каждую ночь. Мы заикнулись о какой-нибудь справке, чтобы избежать возвращения в часть. Врач сказал: «Не беспокойтесь. С ним все в порядке. Его болезнь надолго. Возможно, на всю жизнь».
      Он горевал, что друг остался в плену, хотел, чтобы мы все прочитали его книгу. Оказывается, Миша подробно описал не только скитания по просторам родины чудесной, но и черные дни пребывания в родной армии.
      Я вспомнила слова Сережи про боль и обиду на своих еще раз -- когда с тем же Измайловым мы делали попытки уговорить покинувших часть пограничников написать заявление о возвращении. Начальство (генерал Николаев) давало гарантии, что преследования не будет.
      Так вот: пограничник Саша Ковалев, с которым я беседовала при свете тающей свечи в чеченском селе Давыденково, сказал: «Я знаю: самое страшное, что мне грозит у чеченцев, -- могут перерезать глотку. Но вынести унижение на своей родине я не в состоянии. Это хуже смерти».
      Однажды я встретилась с мамой Саши в том же селе.
      -- Он боится, -- сказала мать.
      -- Кого? -- спросила я.
      -- Боевиков и наших.
     
      Это было девять лет назад. И опять тот же маленький Краснотурьинск. Возможно, матери солдат правы, когда говорят: армия существует для отстрела наших детей? Тех, в ком еще странным образом живет понятие о долге перед родиной.
      В конце прошлого года в редакцию пришло письмо: «Я, Резниченко Сергей Георгиевич, был призван в армию. Из-за дедовщины получил травму головы и отбитые внутренности, в связи с чем меня комиссовали по психической статье. Никакой пенсии и инвалидности мне не дали. С тех пор живу на иждивении у мамы... Прошу прислать мне адреса правозащитных организаций, а также, если можно, напишите, где в Москве за умеренную плату можно освидетельствоваться на предмет психического состояния».
     
      Эльвира ГОРЮХИНА, обозреватель «Новой»
      30.01.2006
      2006 © АНО РИД «НОВАЯ ГАЗЕТА»

САМАЯ ПОПУЛЯРНАЯ В РОССИЙСКОЙ АРМИИ КОМАНДА: «СТРОЙТЕ!»
Репортаж всего лишь из одной палаты госпиталя имени Бурденко
     
      Субботнее утро в 416-й палате 22-го отделения знаменитого Военного клинического госпиталя имени Бурденко в Москве. В 22-м лежат спинальники. В 416-й -- четверо больных. Два солдата и два офицера. Офицеры со старыми болячками, солдаты Саша и Вася -- со свежими переломами позвоночника. Оба -- жертвы неуставных отношений, то есть из той пятой части российской армии, где, как сообщил министр обороны Сергей Иванов, еще встречается дедовщина.
     
      Вася
      Васю Цикваса призвали из деревни Гирьи Беловского района Курской области и попал он по-царски -- в самое ближнее Подмосковье, в Химки. В/ч 0457 -- внутренние войска МВД РФ.
      Как-то Вася заболел и попал в госпиталь Спецстроя (недалеко от его части). И вот однажды поздним вечером, ровно пять месяцев назад, выкинули Васю из окна четвертого этажа госпитальные «деды», также находившиеся там на излечении: они требовали, чтобы Вася сбегал за водкой, а после восьми это можно осуществить лишь через окно. Вася не хотел. Вот и полетел. С тех пор -- в Бурденко.
      -- Комиссуют скоро, -- мечтает Вася с улыбкой, -- и поеду домой в Курскую область, буду лежать там и отдыхать.
      -- Учиться надо, Вася, -- парирует Михаил Павлович Бахов. -- Будешь лежать, сопьешься.
      Михаил Павлович -- Сашин папа. У Баховых Саша -- единственный ребенок. Каждую пятницу после работы Михаил Павлович садится в поезд Саратов -- Москва и едет к сыну, проводит с ним субботу и воскресенье, подменяя измученную маму Татьяну Ивановну, и возвращается в понедельник на работу.
     
      Саша
      Вся Сашина жизнь начиная с 11 октября 2005 года -- в руках врачей и его родителей. Сашина роль теперь лишь лежать.
      11 октября, работая на строительстве дачи командира своей воинской части полковника Олега Дроздова, Саша упал с семиметровой высоты (в три этажа дачка получается?), сломал 12-й позвонок, перенес две операции (первую в Саратовском военном госпитале -- четырехчасовую, вторую -- ювелирную и рискованную -- тут, в Бурденко, -- восьмичасовую).
      -- Но ног я не чувствую, -- говорит Саша твердо. Лицо у него спокойное, но глаза очень печальные. -- Сесть могу, висеть на руках могу. Стоять -- нет.
      -- Он держится, конечно, -- объясняет папа, когда мы выходим из палаты, -- но ему очень трудно.
      Случилось все по-нашему: призвался, был в учебке в Нижнем Тагиле, получил назначение в часть в Саратове. Удача считалось! Баховы -- саратовцы. Но вскоре командир части (в/ч 21354) полковник Дроздов сбил группу из новобранцев для личных своих полковничьих хозработ. Надо было отремонтировать квартиру полковника -- Саша ремонтировал. Началось строительство командирской дачи на пленэре -- Саша был отряжен туда вместе с другими.
      -- Я дачу его с фундамента делал. А 11 октября мы уже заканчивали. На участке находились как раз пятеро солдат, -- рассказывает Саша. -- Трое строили, двое огород копали. Да и не ему одному копали, и его друзьям. Друзья полковника -- из офицеров тоже, демобилизовавшихся, теперь коммерсанты, полковник нас посылал им что-то таскать-разгружать в их магазинчиках, на рынках.
      Не армия, а бюро добрых услуг.
      -- Платили вам хоть немного?
      -- Кто? -- искренне изумляется Саша. Он, похоже, уверен, что, раз попал в солдаты, значит, изволь быть рабом.
      -- Полковник и его друзья.
      -- Максимум пачку сигарет дадут.
      -- Когда я узнал о трагедии, то позвонил полковнику, -- рассказывает Михаил Павлович. -- Он сразу: «Вот идиот!». То есть Саша -- идиот, что упал. У Дроздова (я с ним потом часто разговаривал) все солдаты -- уроды да идиоты. Других слов нет. Когда Сашу уже перевезли сюда, в Бурденко, и он только отходил от операции -- извлекали осколок позвонка, -- Дроздов звонил Саше, угрожал.
      Сейчас полковник занят тем, что профессионально уходит от погони. Он сумел найти подходы к сердцам генералов (все того же Приволжско-Уральского военного округа), и его оставили на прежней должности, лишь добавив «врио» до окончания следствия и суда.
      А 19 января состоялось заседание гарнизонного суда в Саратове по Сашиному делу, и позиция полковника стала более чем ясна: оказывается, что он, добрый командир, отправил своих солдат (на строительстве дачи работали пять человек) в увольнение, а солдаты, тоже очень добрые и понимающие, добровольно решили ему помочь в строительстве дачи, а не поесть мороженого и не сходить в кино. Что важно: трудились в свое свободное время.
      Нужны ли комментарии? Любопытно вот только, поверит ли суд в эту лабуду?
      Кстати, что касается истории Васи Цикваса, то там уже поверили в «добровольность»... Дело против «дедов» закрыто: прокуратура установила, что Вася сам, добровольно, вышел в окно 4-го этажа.
      -- Скажите, что бы было с Сашей сейчас, если бы у него не было здоровых и активных родителей? -- спрашиваю Михаила Павловича.
      -- Что? Через две недели после первой операции его бы выкатили на коляске за ворота Саратовского госпиталя и сказали: «Гуляй!». И больше ничего бы не было. Я на коленях вымаливал перевода в госпиталь Бурденко, и операция тут дала Саше шансы встать когда-нибудь на ноги.
      Субботнее утро всего лишь в одной палате одного военного госпиталя нашей страны.
      Конечно, непобедимая и легендарная наша армия. Кто спорит. В прошлом -- легендарная. Сейчас -- армия-киллер. Да, вроде бы приняли поправки к закону, запрещающие использовать солдат на посторонних работах, и все равно выход найден: солдаты строят дачи и полют грядки теперь исключительно «добровольно». И значит, никакие хорошие законы не способны помочь тому, что полностью прогнило.
      Саша и Вася своей теперь уже неизлечимой инвалидностью заплатили за право господам Иванову и Нургалиеву (МВД) продолжать делать вид, что они управляют Российской армией и милицией, которых нет.
     
      Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, обозреватель «Новой»
      30.01.2006
      2006 © АНО РИД «НОВАЯ ГАЗЕТА»
ХРОНИКА «НЕБОЕВЫХ ПОТЕРЬ» ЗА 2005/2006 гг.

Печально, очень печально.
Вот мне интересно кого сможет победить такая армия? Я раньше думал, что только какую-нибудь Африканскую республику, но теперь же я думаю, что да же Африканскую республику она не сможет победить. Потому что как армия узаконенных рабов может победить армию свободных и идейных людей?
Эта армия создана лишь для двух вещей.
Первое. Строить дачи генералам
Второе. Использовать как «пушечное мясо».
Неужели кто-то ещё думает, что эта армия сможет дать отпор армии состоящей из жителей Северного Кавказа, а точнее против моджахедов? Людей, которые в разы профессиональней. Я уже не говорю об армии США, которая в десятки, если не сотни раз лучше нашей.
Что бы мы могли противостоять кому-нибудь нам нужно либо немедленно полностью реформировать нашу армию либо по примеру Франции создавать Легионеров.

Это была реплика от Д.К.

Да, когда кому-то кажется что мы сейчас живем лучше чем раньше, что все в стране хорошо, только потому что у тебя набит живот пищей и ты чаще стал покупать новую одежду и технику-достаточно вспомнить о нашей армии чтобы понять, что есть и другая Россия, открывающая глаза на правду, о том, что для нас делают Презедент и его слуги

ЦитироватьКонечно, непобедимая и легендарная наша армия. Кто спорит. В прошлом -- легендарная. Сейчас -- армия-киллер.

Несоответствие, однако
mcbrat2
Эх, вот люди.. Украсть, продать, набить брюхо и хоть трава не расти.. Даже противно.

Раньше думал, что пойду в армию, пофиг типа, отпор дать смогу любому, но дать отпор стаду тупых, да еще и пьяных гопарей в-одного это нереально...

Теперь думаю, что буду щикериться от армии по-полной, лучше в монастыре затусуюсь на пару лет или вообще бомжевать буду, но ни в коем случае, никогда в такую армию не пойду, мой интеллект выше суммарного интеллекта всей нашей армии, и нехочу, чтобы он упал ниже этой планки... к тому же здоровье у меня так себе...

эххх, а жаль, я так хорошо стреляю... может быть снайпером бы стал...

Gaspar

Цитироватьмой интеллект выше суммарного интеллекта всей нашей армии, и нехочу, чтобы он упал ниже этой планки

Самое смешное,до армии я также полагал. Очень себя переоценивал.
Сильно обломался.Там очень много умных и хороших ребят,вот образованных действительно маловато - это беда.
Армия - она разная. Миллион молодых,мужиков - мегаполис,фактически.
И как во всяком мегаполисе дерьма там хватает,но большинство служит нормально.
Плохо в армии только одно,человек там сильно зависит от удачи.И хотя подавляющему большинству везет,дать вам гарантию,что вы не попадете в какой либо уродский гарнизончик,я не могу.  

Цитировать
Александр Кабаков
В обстановке непонимания
События последних недель укрепили меня в недоверии к рациональным объяснениям происходящего в мире. Иллюзии, свойственные многим людям, особенно тем, кто давно привык размышлять об устройстве действительности, полностью рассеялись. Остались только вопросы, на которые либо нет ответов, либо ответ есть, но такой, какого знать не хочется - сил нет.

Несколько мальчишек беспредельно жестоко искалечили мальчишку, на год их младшего. Вскоре после того, как об этом стало случайно известно общественности, обнаружилось, что на полгода раньше в другом месте произошло точно то же самое. Естественно, два простых объяснения нашлись сразу: в армии царит безобразие, называемое «неуставными отношениями», нужно завести для борьбы с этим специальную военную полицию; армия - порождение общества, это общество у нас такое жестокое, надо менять социальные условия. Оба ответа самым очевидным образом ни на что не отвечают. Почему такое общество? Почему неуставные отношения? Как менять социальные условия? Почему следует верить, что в военной полиции будут служить приличные ребята, а не еще большие звери, чем те, кто терзал парня в Челябинском танковом училище? По-че-му?!

Я служил в армии сорок лет назад. Призывная наша армия, которая всегда была и будет, пока останется призывной, точным слепком нашей же тюрьмы, только не оставляющим судимости, тогда еще не сильно изменилась с жуковских суровых времен, а тюрьма всего десять лет тому была ГУЛАГом. Конечно же, у нас бушевала дедовщина - как в любом молодом однополом закрытом коллективе, хоть в английской дорогой школе-интернате, хоть в колонии для малолетних преступников. Но, честное слово, та дедовщина не была жестокой, калечащей, убийственной! «Залезь, салага, на тумбочку и прокукарекай, сколько дней до дембельского приказа.» Требование, конечно, издевательское и унизительное, но ведь не били же! Во всем было много ритуала, циничного и недоброго, но ведь не калечили же! В соседнем полку парень повесился - от тоски по дому, замученный злобным сержантом, вне очереди посылавшим в наряд через сутки, но ведь не изувеченный очумевшими от одобрительной безнаказанности дедами! Нас кормили так, как теперь невозможно и представить даже в армии, мы просто голодали, а старшина столовой воровал масло и мясо, но посылки никто не отбирал, сами делились...

Что же случилось с людьми? Мы что, теперь живем хуже, чем в ранние шестидесятые, когда за хлебом и кефиром надо было становиться в очереди с рассвета? Отчего звереют семнадцатилетние пацаны, отчего, едва перестав быть жертвами-первогодками, они становятся палачами-дедами?

Нет ответа. Вернее, есть только один: исчезли понятия добра и зла, исчезли запреты моральные вместе c моралью, не живем мы хуже, а стали хуже, позабыв совесть. Я уверен, что в душе любого из тех садистов, которыми становятся к концу службы наши солдаты, нет ответа на вопрос, почему нельзя бить молодых. Действительно, почему? Начальство накажет? Не накажет, оно само такое. Жалко? Не жалко, никто никого не жалеет и не надо жалеть, нас никто не жалел, но мы выжили и теперь свое возьмем. Ни в ком не возникает ответ «нельзя потому, что нельзя». Ведь за таким ответом может следовать только одно продолжение: «Бог не велит, Он накажет». Но откуда ж взяться такому ответу в душе юного человека, приходящего к Создателю только на Пасху ночью, уже налившись пивом... Предвижу возражение: что ж, при коммунистах, когда ты служил, в Бога больше верили? Нет, не верили. Но память о вере еще не исчезла в людях, всего-то тогда пятьдесят аморальных лет прошло - теперь же еще сорок, из которых в последние лет пятнадцать веру перестали официально преследовать, зато принялись над нею издеваться. Сразу на заметные места вышли те, кто свободу считают разрешением плевать в лицо кому угодно, ироничные циники, правдолюбцы, делающие карьеру на разоблачениях всего и всех, воинствующие безбожники, по сравнению с которыми большевик Емельян Ярославский, назначенный быть главным богохульником - воплощение деликатности. Я представляю их хохот по поводу здесь написанного: совсем сдурел, армейских дедов к Богу обратить желает... Нет, не желаю, потому что не надеюсь. Боюсь, уже поздно.

Ведь и в мире, где не насаждался насильственно бесчеловечный атеизм, за последние десятилетия рухнула система нравственных запретов, на которой стоит любая цивилизация. Карикатуры в датской газете, из-за которых начался очередной межцивилизационный конфликт, ужасны не столько как пренебрежение элементарными приличиями, сколько как осознанная провокация, вызов традиционной нравственности. В западном мире теперь принято не курить в общественных местах, чтобы не нарушать право некурящих на здоровую атмосферу. Нарушать права миллионов верующих на здоровую духовную атмосферу можно - ведь карикатуры не ведут к потере физического здоровья. От напоминания, что с юдофобских карикатур начинался нацизм, и ими же сопровождалась «борьба с космополитизмом», отмахиваются. Мол, не в карикатурах дело, мы же никому не приносим физических страданий, демонстративно перепечатывая эти веселые картинки во имя нашей священной свободы слова. А о священности веры сотен миллионов людей, душевно страдающих от оскорбления их пророка, думать не следует, это предрассудок. Почему свободу слова сознательно ставят выше свободы чувства? Почему такое неравенство торжествует вопреки победившей политкорректности, при которой обязательно уважать сексуальные меньшинства и писать имя Божье в среднем роде, чтобы не обижать феминисток, но вполне можно издеваться над Мухаммедом (а еще раньше и над Иисусом)? Почему такое поведение позволяют себе вполне воспитанные во всех остальных отношениях люди? И почему они удивляются, когда мусульмане поджигают европейские посольства? Разве можно было ожидать других последствий такой свободы слова?

Нет ответа, кроме одного предположения: маятник качнулся и, продолжая движение в одну сторону, вот-вот сорвется с оси. После тысячелетий несвободы, жизни в паутине непреодолимых ограничений и запретов, идеологических, политических и нравственных, значительная часть человечества ринулась в свободу. Теперь это общество летит по финишной прямой к уже почти видимому обрыву, проскакивая все предупредительные знаки. Россия, обретя свободу совсем недавно, пытается вскочить в последний вагон этого обезумевшего поезда, срывается и калечит себя, души своих граждан. Разлетаются в пыль табу, на которых сформировался человек как наделенное духом существо. Инквизиция эпохи агрессивного гуманизма оказывается ничуть не менее жестокой, чем была в пору агрессивного христианства настоящая инквизиция. Если человек есть мера всех вещей, то и сам себе он мера, и все дозволено, что он себе дозволил - смотри классика. Нельзя терзать живое, причиняя ему физические и душевные страдания - а почему? Почему иконы можно рубить в рамках художественного акта, а мучить человека или хотя бы кошку нельзя? Почему плевать на одни святыни можно, а на другие - нет? В области разума на все это не существует окончательных ответов. Человеческие законы, построенные на эгоистическом принципе «не причиняй другому вреда, не то тебе отплатит общество» - не абсолютны. Во-первых, есть шанс нарушить их и уйти от наказания, во-вторых, сами законы постоянно меняются в сторону смягчения запретов и расширения границ разрешенного. Значит, остается одно: нельзя, потому что нельзя, не велит Тот, Кто нас создал. Его запреты несомненны и неотменимы, его воздаяния не избежишь. Другой основы нравственности, как показывает история, увы, нет.

Вот и новый «Титаник», ушедший в воды Красного моря, становится поводом не для всечеловеческого оцепенения перед кошмаром, а лишь для очередных воплей бешеных толп, вовсе не уважающих даже собственное горе. Они не смиряются перед вечным, а религиозные правила используют по любому случаю лишь для обоснования бунта против властей земных.

«Человек создан для счастья...» Вряд ли. Для свободы? Что-то непохоже. А о том, для чего же, забыли давно и теперь продолжаем истреблять из памяти то, что забыли. Стоит ли удивляться, что люди, лишенные человеческого, становятся много хуже зверей?

Александр Кабаков, Издательский дом "Коммерсантъ"

Конечно всё о чём говорится ужасно. Это страшные вещи которым не может быть прощения. Просто страшно себе представить что пережили ребята.

Но вот автор последней статьи у меня вызвал неприязнь и брезгливость...  Этот человек перескочил с одной темы на другую и стал тупо спекулировать ситуацией с бедными солдатами, доказывая сво точку зрения на совсем другие события.