Харизма

[Харизма]

Слова исчезают, когда я что-то пытаюсь сказать тебе. Я знаю, что все равно скажу не то, что думала. Я знаю, что ты поймешь все не так, как я хотела тебе сказать, как хотела, чтобы ты поняла. Ты просто окрасишь фразы в черно-белый цвет напечатанного текста... Что-то из этой композиции букв ты еще не встречала, а значит, их ты лишь выделишь синим цветом. Остальное отбросишь, как ежедневное расписание.
Когда ты меня не понимаешь у тебя особый взгляд, он говорит: если ты попытаешься, я попробую осознать, но пытаться объяснить себе самой я не буду.
Если у меня есть душа, то она представлена в виде шестиструнной гитары. На данный момент струн осталось всего пять, и, когда ты смотришь на меня своим особым взгляд взглядом, я чувствую, как в испуге дрожит одна из них. Как в предчувствии возможной кончины она издает свою особую мелодию. Но ты никогда не рвала моих струн...
Каждый раз, уходя, ты пожимаешь плечами и что-то недосказанное остается между нами. Я чувствую это, и, отворачиваясь от тебя, согреваюсь пустотой и многогранностью этих фраз.
Если ты попросишь, я расскажу тебе все. Но именно этого ты никогда не сделаешь, так как понимаешь низость слов и их непригодность в нашем с тобой мире. Ты всегда и никогда (не) фальшивишь. Показываешь часть своей жизни так, как тебе хочется именно в этот момент. Разные в нашем понимании мы часто предсказываем друг друга.
Вот и опять так много букв и фраз, но они  лишь пустые оболочки моих мыслей. Наверно, я всегда буду прощать себе черно-белый цвет напечатанного текста пятиструнной гитары.
   

[Харизма]

Rainstroller

Первая капля на губах - первый шаг к врачеванию души. Дождь приносит умиротворение, дополняет чувство озлобленности и притупляет боль. Потому что кажется, что плачет небо, а важнее этих слез нет ничего. Дождь, прорезая химическо-романтическую связь воздуха, приводит  нас в чувство эйфории.
Каждая капля дождя размывает плохое воспоминание в хаотичном пути Rainstrollera. Он идет по жизни, оживая только лишь под каплями этих пресных слез. Иногда, прохожие ненароком касаются его... тогда, они оба останавливаются и смотрят на небо. Но так длится не дольше двух минут, затем они просто растворяются в сизой дымке воздушного колебания. Бывает и так, что Прогульщик (с англ. stroll - «идти») сам дотрагивается до прохожих.  Он подходит и касается своей рукой их холодных измученных лиц. Но на их лицах не отражается никаких душевных эмоций, кроме все той же измученности и усталости. Тогда почему же после того, как Прогульщик убирает свою руку и медленно продолжает свой мнимый  жизненный путь, они идут за ним? Почему они вдруг меняют свое нелепое намерение и идут по его шагам, идут за его жизнью?
Ответ...люди идут рядом и рассказывают ему свою жизнь. Просто именно в момент касания они понимают, что сейчас им нужно сказать ему многое, рассказать Прогульщику себя. Чтобы хоть он их понял, потому что это их последняя надежда. Если не поймет этот безмолвный странник, то больше некого уже ждать.
Так они идут не очень долго, но и не очень коротко. Просто в какой-то миг связь с Прогульщиком обрывается и человек уходит. Просто дождь перестает идти...небо перестает плакать. Услышав чужую историю, почувствовав чужие страдания и эгоизм, небо стыдится своих чувств и прячется за уже не злыми тучками.
Rainstroller помнит много историй, но ни кому их не рассказывает. Изо дня в день он все также несет груз своих и чужих воспоминаний. Он не может и не хочет ими делиться...
Прогульщик не страдает от этого. Ведь он всего лишь игрушка, вещь в руках неба.


"Герои"

Мы все герои. Мы все актеры. Нельзя сказать, что кто-то из нас играет роль плохо, а кто-то хорошо. Нас не предупреждали, с нами не договаривались, с нами даже не репетировали! Нам дали текст и вытолкнули на сцену. Мы читаем и узнаем текст по ходу действия...у кого-то образ персонажа схожен с актером настолько, что он теряет себя, теряет свою личность и опыт прошлого. Тогда он либо начинает жить с нуля, но, помня о прошлом, либо его вышвыривают на улицу - умирать среди таких же несправившихся «личностей». Уход со сцены лишь вопрос времени.
Мы понимаем, что нам не заплатят за нашу игру. Единственное, что мы можем получить - жалкие аплодисменты или же бурные овации. В зависимости от того, кто как играет.  Мы понимаем, что не знаем, для кого играем. Мы понимаем все... но слишком поздно.
Одни из нас играют по-честному, другие фальшивят или меняют текст. Но факт - мы играем! На сцене так легко убить друга, предать мать, высказать сокровенное или же расплескать реки гнева...
Самая удачная наша роль та, в которой мы, наконец, понимаем, что игра на сцене уже давно перенеслась в плоскость реальности...тогда наименее болезненный выход из игры - сойти со сцены в пропасть безрассудства и убить себя там.
Жизнь игра, а люди в ней актеры...
Так сказал кто-то из тех, кто услышал свои бурные овации уже стоя над пропастью.