"Нежность тонких застывших пальцев, снова замерзли руки. Я бегу на автобус по снегу, снег глушит шаги, я бегу по нему, как по вате, не слыша звука, и сердце бьется, больно-больно, может, слишком много красного вина и сигарет, и бессонная ночь позади… Я иду по белым полоскам на шоссе, и мимо меня машины, и не страшно, вот сейчас меня собьет автобус, вот сейчас, и будет больно-больно, тихо-тихо, и не страшно, совсем.
Много слов, я одна, глохнут слова, утекают сквозь пальцы сонными, нежными, тягучими ручейками, и мне от этого хочется плакать, может, я просто устала, может, просто надо вернуться домой и поспать.
Тихо-тихо, больно-больно, одна-ненужная-глупая, зачем со мною так грубо, зачем, больно-больно, и не сбежать.
Тихо падают капельки, сок печали, соленые, как зимняя ночь, красные, как вино, я не резала вены, я не стану, это из сердца, это просто мне очень больно.
Не сбежать никуда, и, стоит остановиться, боль нагоняет, соленая, ловит, играет. Я хочу уснуть, зависнуть в теплом забытьи на фразе «Я тебя тоже», на этой тончайшей ленточке гармонии, на этом – когда сердце склеили, сшили тонкими нежными ниточками, и никогда, никогда, никогда больше не разобьют.
Я люблю тебя.
Будь бережным, я так устала, у меня нет сил даже молчать, даже верить или не верить, я – листик на ветру, поплавок на воде, я одна, одна, одна, даже вдвоем с тобой, будь бережным и нежным, будь. Я не прошу, не требую, не приказываю, я просто говорю это своими слепыми пальцами, цепляющимися за твою руку, мне все равно, что ты думаешь и хочешь, и мне тем более все равно, что думают и хотят все остальные, такие черные птицы на сером небе, пустое окно, вечер-вечер-вечер, сразу из утра, я маленькая девочка в громадном одиночестве, я никогда еще не чувствовала этого так остро, будь бережным, иначе я просто умру".
