Включили свет. Значит уже вечер. Я лежал на кухне и думал о снах, которые мне снились в обед. Джина сидела ближе к двери и ждала, когда же кусочек какой-то вкуснятины, желательно мясной, из кухонного стола попадёт к ней. На улице, наверное, грязно. По крайней мере, только этим можно обосновать тот факт, что мы не гуляли уже два дня. Как же тяжело жить в этой бетонной коробке. Зачем они себя так ограничили? Эх, как бы хотелось туда, где мои братья, на свободу, в открытое пространство. Мне всегда казалось, что им повезло намного больше, чем мне. Они в частном доме, во дворе, пусть на цепи, но зато они дышат свободой, они её хотя бы видят…

Наконец-то ужин. Чувство голода не покидает меня с рождения. Я слышал, что мы едим сырое мясо, но меня не разу не кормили сырым мясом, хотя может и кормили, но я съел, и не знал, что это сырое мясо. Во мне притупили мой охотничий агрессивный инстинкт. Каша надоела изрядно, но надо есть, ведь я уже давно понял, что протест – это глупое дело, всё равно другого не будет. Надо довольствоваться тем, что есть. Джине тоже надоело.

Теперь можно и поспать. Пойду я лучше в комнату, где телевизор. Нет, только не это. Они опять кричат. Заснуть невозможно. К тому же я остро чувствую эту нервозную обстановку в квартире. Видно, мои хозяева несчастливы. Ругаются постоянно. Хотя люди хорошие, я же их люблю и сильно к ним привязан. Уверен, я их сильно огорчу, если уйду из дома. Часто меня эта мысль посещала. Бродяжья жизнь очень влечет. Придётся выживать, искать себе еду, ночлег, но это будет интересное приключение длиной в оставшуюся жизнь. Мне кажется на улицах намного интересней, чем здесь в оковах стен. Интересно, Джина разделяет моё мнение по поводу всего этого? Ну вот, хозяин опять куда-то ушёл, дверь стукнула. После этого дверного стука всегда наступает тишина, которую едва нарушает тихий человеческий плач. Можно и поспать…