Вече – это одно из интереснейших явлений в русской истории, о котором в народе ходят легенды… но оно остается уникальным в наших глазах, только если мы смотрим на русскую историю, так как, при ближайшем рассмотрении, ни так уж оно, с точки зрения мировой истории, и оригинально и необычно, хотя, конечно, и имеет свои особенности, на то оно и «Древнерусское Вече».

Начнем с того, что вече восходит своими корнями к институту военной демократии, то есть тому типу социальной организации, который соответствует догосударственному устройству, имевшему место быть у многих народов мира.

Военная демократия – это термин, подразумевающий, что жизнь общины управляется посредством собрания всех боеспособных мужчин на этакую «сходку». То есть – при необходимости решить некоторые насущные вопросы, на место собрания являлись все способные носить оружие при полном вооружении, во главе этого собрания воинов был боевой вождь – бывший первым среде равных в их среде. Эти корни вполне можно проследить в древнерусском вече, если взглянуть на него повнимательней.



Теперь к вопросу собственно о самом вече, о том, что оно из себя представляло.

В науке существует несколько версий относительно данного понятия, и в каждом из них есть определенная доля истины… Скажу сразу – точно я утверждать не берусь, но, попробую отобразить возможно более реалистичное отображение вече.

Что ж, начнем: «Вече состояло из взрослых жителей города. На вечевых собраниях могли участвовать жители и пригородов, но их участие не являлось необходимым. Участники вечевых собраний были полноправные граждане – не холопы и не подчиненные семейной власти, т. е. домохозяева <…> Какое количество собравшихся считалось необходимым для признания вечевого собрания состоявшимся, невозможно установить из имеющихся в нашем распоряжении источников.»[1] Здесь следует добавить, что находившиеся на собрании граждане имели право голоса за отсутствовавших сыновей, тому имеются подтверждения в летописях, кроме того, надо добавить ещё и то, что на вечевых сходах имели присутствовать только свободные, взрослые мужчины, женщин не допускали.

Что касается прохождения вечевых сходов, то здесь следует отметить, что оно представляло собой примерно такое зрелище: «Характерной чертой вечевых собраний являлось то, что решения на них принимались не большинством голосов, а единогласно <…> В Новгороде бывали случаи, когда вечевые собрания затягивались на неделю (например, во время движения против посадника Твердилы в 1218г.)»[2] При этом следует отметить, что это была не какая-то стихийная людская сходка, где царил бардак и хаос, а было вполне себе хорошо организованное мероприятие, с установленным регламентом. Собравшиеся, приходя в определенное место рассаживались, и начиналось обсуждение насущных вопросов. В разных городах для его проведения существовали специально отведенные места: «<…> в Киеве и Новгороде вече созывались обычно на Ярославом дворе и у Святой Софии»[3]

Конечно, так бывало не всегда, ведь вечевые собрания часто собирались в связи с возникшими чрезвычайными обстоятельствами: «Печать чрезвычайности лежит на всех событиях, которые предшествовали созыву веча в большинстве русских земель, на которые стало распадаться <…>»[4] То есть, в утверждении о четкой организованности вечевых сходов в определенных специально отведенных местах присутствует определенная доля условности, в связи с тем простым фактом, что в экстренной ситуации невозможно все четко организовать, как положено, однако, важно отметить то, что для этого существовали предпосылки, а, значит, что и в чрезвычайных ситуациях бардака на собраниях не было.

Говоря о регламенте, следует правда учитывать, что на обсуждение выносились не только те вопросы, которые волновали организатора собрания, но могли быть также «предложенные» кем-нибудь из собравшихся, хотя, всё же чаще обсуждались те проблемы, из-за которых собственно и происходило собрание, а не те, что возникали во время его обсуждения. При этом вполне может сложиться впечатление, что вече являлось инструментом в руках тех, кто его созывал, но, это далеко не так, ведь собиралось оно подчас стихийно, то есть как реакция на происходящие события, хотя, конечно, бывало и так, что вече собирал князь. Проще говоря, вече было независимым от княжеской власти и от купеческой олигархии.

При этом следует учитывать то, какие вопросы входили в компетенцию вечевого схода: «В компетенции веча находились вопросы, касающиеся войны и мира, избрания князей. Более того, эта компетенция распространялась даже на назначение судебно-административных «чинов».»[5] То есть, как данный орган народной власти мог стать инструментом князя, так он мог решить судьбу и самого князя, тем более что летописи хранят немало примеров того, как народ изгонял князя, и на вечевом сходе решал, кого пригласить взамен. Конечно, была, кроме князя и собственно народа, и ещё одна сила, созывавшая вече – это городская верхушка, которая так же могла использовать народное собрание в своих интересах. И, видимо в связи как раз с этим, зачастую можно услышать утверждения о том, что в Новгороде вечем заправляли так называемые «триста золотых поясов», и что, мол, всё собрание – это было лишь совещание городской элиты, что, при более внимательном отношении к исследованию материала, не выдерживает критики, так как, хотя такие вещи и могли иметь место, но, не более того, и были они – лишь одним из вариантов новгородского веча.

При этом надо заметить, что будь даже вече стихийным, всё равно оно собиралось по определенным правилам: либо колокольным звоном, либо специальными должностными лицами – биригами.



Теперь, в качестве иллюстрации к вышеизложенному можно рассмотреть ряд примеров из истории, непосредственно связанных с вечевыми сходами, чтобы сделать краткое резюме: чем же было вече, какую оно играло роль в социально-политической жизни Киевской Руси.

Когда в 1068-м году половецкий князь Шарукан разгромил объединенные силы русских князей Изяслава, Святослава и Всеволода на реке Альте, киевляне, собравшись на вече, стали требовать от Изяслава (своего князя на тот момент), чтобы он раздал горожанам оружие, и, плюс к этому на вече было решено освободить из заточения Полоцкого князя Всеслава. В итоге эти события привели к восстанию, и, говоря об этих событиях, И. Я Фроянов, пишет, что: «В событиях 1068-1069 гг.. вече вырисовывается как верховный орган народоправства, возвышавшийся над княжеской властью.»[6] Так это или нет, сказать сложно, насколько слово веча стояло выше слова князя, но, по крайней мере, одно можно говорить с уверенностью, против воли народного веча Изяслав не пошел, что свидетельствует, по крайней мере, о не прочности княжеской власти, и о том, что народное собрание обладало достаточно большим удельным весом в управлении делами княжества.

Кроме того, можно найти такие свидетельства, как, например такие: восстания в Киеве 1113-го и 1147-го годов начинались с вечевых сходов. Причем, что касается 1147-го года, то здесь и вовсе идет речь о том, что в годом ранее киевляне привели к присяге на княжение князя Игоря на вечевом сходе, причем только после того, как он дал ряд определенных обещаний, ну а после того, как тот нарушил данное им слово, собственно и началось народное восстание.

Кроме того, вот что можно прочитать про вечевые сходы, имевшие место быть в древнерусском городе Владимире: «Владимирское вече предстает на страницах летописи как сложившийся и устоявшийся политический институт, как основной элемент социально-политической структуры Владимирской волости-земли. Перед нами, собственно, народное собрание, стоящее над князем и являющееся следовательно, верховным органом власти. По социальной природе владимирское вече никак не отличалось от вечевых собраний других древнерусских городов.»[7] Это, кстати, говорит в пользу той точки зрения, что вече не было чем-то единообразным для всех уголков Киевской Руси – где-то первостепенным было вече, а где-то княжеская власть, его роль везде была разной. К тому же, оно постоянно трансформировалось, причем ещё нельзя точно утверждать, в каком именно направлении: утрачивало силу, либо наоборот (видимо к этому вопросу тоже надо подходить дифференцированно, рассматривая отдельно каждый регион). При этом лично я склонен считать, что оно набирало силу, и будущее было именно за данным демократическим институтом городского самоуправления, но… на его дальнейшей судьбе весьма сильно сказалось монгольское нашествие – возвысившее на Руси княжескую власть, ставшую впоследствии монархической.

Говоря о развитии демократии на Руси, можно привести ещё одну цитату И. Я. Фроянова: «Переходный характер древнерусского общества <…> обусловил становление на Руси XI-XII столетий как демократического, воплощавшего политическое творчество народных масс.»[8] При этом я повторюсь, что, на мой взгляд, развитие вечевого строя было перспективным, но, как объективные, так и субъективные причины, такие, как разорение страны монгольской конницей – способствовали централизации власти, которая была необходима для консолидации усилий в борьбе с сильным соседом (возможно надо было действовать и как-то иначе, однако, мы имеем совершенно конкретный исторический факт, а потому должны работать именно с ним, делая свои выводы, пытаясь понять, как действовать сегодня в схожей ситуации…), диктовавшим Руси свою волю, только дело всё в том, что, по преодолении данной проблемы, жесткая централизация должна была вновь сменяться демократической властью, но этого не произошло, так как неограниченная власть – это всегда яд, разъедающий мозги, и от которого так не хочется отказываться её обладателям. То есть, здесь речь идет о том, что люди добровольно наделили определенную группировку огромной властью, чтобы те привели народ к победе с могучим соседним государством, и не смогли уже забрать у них эту власть обратно, сила стала работать на себя, а не народ.

Это вообще интересная тема – вытеснение демократических институтов власти авторитарными, но, здесь мы говорим собственно о вече, так что о складывании жесткой монархической власти на Руси – отдельно, а сейчас продолжим о вече.

Теперь, скажем ещё раз о возникновении веча – оно возникло, «выросло» из военной демократии, ещё в догосударственный период древнерусского государства, первое же упоминание о нём в государственный период: «Первое упоминание о вече как определенном институте городского самоуправления относится к 997г. <…>»[9] И, как и все последующие упоминания, связано оно было с чрезвычайными обстоятельствами – с набегом печенегов.

И, наконец, для большей полноты картины, приведем пару цитат из собственно самих летописей: «Смольняне же начаша вече деяти <…>»[10] (1184-й год) «Том же лете начаша Новгородьци вече деяти, втайне, по дворамъ, на князя своего на Святослава на Ростиславича (Ярославича – исправлено в издании).»[11] (1169-й год)

В целом эти, и другие подобные летописные примеры совсем не лишний раз свидетельствуют о том, что вече на Руси было распространено на всей территории Киевской Руси, а не было прерогативой отдельных районов. В частности, можно сказать, примеры вечевых сходов отмечены в Белгороде, Владимире Волынском, Владимире на Клязьме и т. д.

Причем, вторая приведенная здесь цитата имеет особую ценность, так как там повествуется о «тайных вечевых сходах» - то есть речь здесь идет о том, что вече могло быть и не открытой сходкой полноправных граждан, но и просто сходкой, причём, существенно ещё и то, что здесь идёт речь о том, что вечевые сходки проходили на отдельных улицах города – а это говорит о гибкости вечевой системы, исходя уже из этого сообщения можно делать выводы о том, что, говоря о полноценных вечевых сходах в том же Новгороде, можно говорить, что система была примерно такой: сначала голосование на отдельных улицах – а уже от них посылают кандидатов на общегородское собрание – благодаря этому оно не становилось громоздким, не требовало наличия всех граждан, и не требовало много места для своего проведения.



Подводя итог, можно сказать, что древнерусское вече было ничем иным, как инструментом существования на Руси республиканской демократии, и была вполне жизнеспособна, но его дальнейшее развитие было прервано необходимостью борьбы с ордынским могуществом, подмявшем под себя всю внутреннюю жизнь древней Руси, сделавшей её своим вассалом. Кроме того, можно сказать, что вече было мощным инструментом народной воли, который имел различный политический вес в разных уголках древнерусского государства, где-то оно стояло выше княжеской власти, где-то было ему подконтрольно.

Нельзя сказать, что данный орган был идеален, но, по крайней мере, вече намного лучше той авторитарной власти, что прижилась в последствии в Московии, и, в конце концов, в самом вечевом институте есть определенные примеры, если не для подражания, то для опоры при построении анархистского устройства общества.





--------------------------------------------------------------------------------

[1] Юшков С. В. «Общественно-политический строй и право Киевского государства.» М. 1949 г., стр. 358

[2] Там же: стр. 359

[3] Там же: стр. 358

[4] Там же: стр. 360

[5] Фроянов И. Я. «Города-государства Древней Руси.» Л. 1988 г., стр. 63

[6] Там же: стр. 46

[7] Там же: стр. 120-121

[8] Там же: стр. 267

[9] Петров И. В. «Государство и право Древней Руси (750-980гг.)» СПб. 2000г., стр. 148

[10] «Ипатьевская летопись» Рязань 2001г., стр. 368

[11] Там же: стр. 436

[Для просмотра ссылки зарегистрируйтесь]

Российская история содержит в себе целый ряд проблемных мест и вопросов, одним из которых и является проблема народных движений Древней Руси.

Дело в том, что как в СССР, так и сегодня огромное давление на оценку исторических событий оказывает официальная государственная идеология. Так, если при "советской" власти в любых социальных конфликтах любой эпохи находили классовую борьбу, то сегодня полностью отметаются все выводы, "советской" историографии. Таким образом, сегодня мы имеем не столько развенчание ошибок и заблуждений прошлого, сколько создание новой государственной мифологии, основанной на потребностях нынешней властной элиты.

Говоря о народных движениях Древней Руси (НДДР), мы, прежде всего, ведем речь о мятежах XI-XIII веков в таких городах, как Киев, Новгород, Суздаль и ряд других.

Складывание на Руси институтов государственности закладывало одновременно и основы социальных конфликтов классового общества, сопровождающих любое государство.

Как отмечал Б. А. Рыбаков: "Уничтожение принудительного родового равенства и замена родовой собственности семейной и личной вели к неравномерному накоплению прибавочного продукта в разных семьях, к росту имущественного неравенства."[1] То есть, крах первобытного коммунизма привело к расслоению общества по уровню богатства, что одновременно являлось одной из причин распада родового строя. "К IX столетию ясно обозначилось сложение в ряде областей слоя русского боярства, или "рыцарства", как писали восточные авторы."[2] Так что, чем дальше шел процесс формирования государственности, тем острее становилась проблема социального антагонизма нарождавшихся классов: бедные беднели, а богатые - богатели. Таким образом, Рыбаков отмечал, что новые исторические реалии приводили население древнерусских земель к пересмотру сложившихся устоев, классовые отношения становились все более наглядными - рос уровень общественных противоречий. "Земля общинника становится собственностью боярина-дружинника, а сами общинники превращаются в боярскую челядь."[3] - так об этих процессах писал Мавродин, что показывает нам, как происходили данные процессы, и отсюда не сложно понять, к чему это вело, так как из поколения в поколение люди жили общинными традициями первобытного равенства, а теперь горстка новоявленных хозяев жизни все больше отчуждалась от подчиненного им большинства населения.

При этом И. Я. Фроянов отмечает в своей книге "Древняя Русь", что IX-XIII века русской истории - это период классообразования, то есть что на тот момент классовое общество еще не сложилось как таковое, однако, шел процесс его создания, так что с одной стороны, нельзя говорить о классовой борьбе как таковой (складывающиеся классы еще не осознали свою самость) на Руси с одной стороны, но, с другой стороны, конфликт уже был, и он был видимо вызван причиной как раз таки идущих процессов - это был протест против слома устоявшихся традиций.

Если говорить уже о истории собственно НДДР, то большинство историков начинают их исследования с истории о гибели князя Игоря от рук древлян в 945 году, когда восставшее местное население расправилось с князем и его небольшой охраной, не способной к серьезному бою вследствие своей малочисленности. Так, например тот же Рыбаков пишет, что: "Острые конфликты между княжеско-боярской верхушкой и массой населения обозначились уже к середине Х в."[4] То есть, получается, что гибель князя Игоря была видимо как раз следствием этого, то есть, следствием классобразовательного процесса. Далее автор пишет, развивая свою идею о классовом размежевании, происходившем в древнерусском обществе, что: "Игорь отправился осенью в полюдье к Древлянам. Там его бояре произвольно увеличили нормы дани и насильно отбирали у Древлян добро. "[5] Что называется, аппетит приходит во время еды, а применительно к данному случаю - жажда наживы затмила доводы разума. Далее автор пишет, что князь большую часть дружины отправляет обратно в Киев, и идет за дополнительной наживой, что показывает еще и его самонадеянность и беспечность, а так же не понимание того, что он может пасть жертвой народного недовольства. Рыбаков отмечает в своей работе, что сначала к Игорю Древляне засылали послов, имея целью усовестить князя, так как тот уже взял всю дань, какую мог, и только после того, как Игорь проигнорировал все увещевания, он был схвачен и убит. Историк пишет о том, что это еще не классовая борьба, так как в убийстве Игоря и его дружинников участвовали все слои древлянского племени, но отмечает при этом, что это была именно выступление против произвола киевского князя, то есть - предвестие классовой борьбы, которое скоро станет частью общественного бытия, так как государственная власть набирала все большую силу, а диалектика ее существования неизбежно вызывает борьбу классов.

Кроме того, "советские" историки делали, как правило, акцент в своих работах ещё и на том, что летописи неохотно сообщают нам о социальных проблемах тех лет: "Случайно летопись сохранила рассказ о всенародном выступлении в земле Древлян в 945 г. против князя, нарушившего нормы сбора дани так как оно закончилось небывалым событием - убийством князя." То есть, с одной стороны, получается, что власть уже обладала достаточной силой, чтобы контролировать летописный процесс, но, самое главное, что социальные противоречия еще не были столь остры, какими они станут в будущем, еще были скорее исключением, нежели правилом, так как и классов-то, еще не было как таковых. "Объясняя причины отсутствия князя Ярослава в Киеве, летописец мимоходом сообщил о восстании бедняков в Суздальской земле в 1024 г., во время голода."[6] Так что, вполне понятна и неохота к отражению этих фактов в летописях, но тот факт, что эти сообщения очень редки, говорит о многом.

Полемизируя с таким подходом "советских" исследователей к означенной проблеме, И. Я. Фроянов пишет в своих работах о том, что: "Отсутствие классов в древлянском обществе объясняет его сплоченность перед завоевателями из Киева."[7] Что в принципе справедливо, хотя не совсем точно отражает действительность, ведь процесс классообразования уже шел, а это значит, что был уже и конфликт, но он был еще не осознан, так как те еще осознали себя самими собой.

Что касается расправы древлян над Игорем и последовавших за тем событиях, автор, ссылаясь на особенности общественных взаимоотношений того времени, указывает на то, что у всего этого были сугубо религиозные причины. Так, например, он пишет, о том, что: "<...> приезд древлян в Киев обусловлен обычаем передачи власти победителю."[8] То же самое автор говорит об убийстве послов древлян, называя данное деяние княгини Ольги жертвоприношением языческим богам. Но это не может быть ответом на все поставленные вопросы, в том смысле, что, делая такое заявление, Фроянов рассматривает только одну часть проблемы, игнорируя другую, а это не вполне справедливо, так как лишает исследовательскую работу полноценности анализа и бесстрастности подхода (в том смысле, что подвергаются рассмотрению не все факторы, влиявшие на ход истории).

Если мы при этом коснемся в нашем исследовании "Русской Правды", то мы увидим, что в "советской" историографии принято было указывать на то, что она явилась ответом на ведомую простым людом классовую борьбу: "Русская Правда так много внимания уделяет преступлениям против частной феодальной собственности именно потому, что в тот период борьба с ней простого сельского и городского люда представляла собой нечто обыденное и повседневное."[9] То есть, народ, что называется "в штыки" (а точнее, "в вилы") воспринимал сам факт существования частной собственности (не зря П. Ж. Прудон указывал в своей книге "Что такое собственность?", что она является ничем иным, как кражей - народ чувствовал себя именно ограбленным), это было для него нарушением традиционного равенства, попранием идеалов первобытного коммунизма, остатки какового еще оставались. "Несомненно, что самое появление "Правды Ярославичей" вызвано потребностью господствующих классов в защите завоеванных ими позиций, и нетрудно видеть в "Правде Ярославичей", против кого и чего направлено острие этого закона."[10] То есть, формирование письменно законодательства - это прямое следствие развития государственности: если народ унижен и ограблен, то это необходимо юридически оформить, чтобы народ не имел легитимных прав на возмущение, чтобы примирить его с таким положением вещей. И, чем более усложняются институты государственной власти, чем глубже проходит водораздел между классами, тем более ужесточается законодательство, чтобы иметь на руках все возможные рычаги управления общественными процессами, что бы было меньше желания у народ к какому бы то ни было возмущению, так как по мысли законодателей (особенно того времени), жестокость наказания понижает уровень "преступности", так как должен срабатывать механизм самозащиты, самосохранения, и человек смирится со своим положением (хотя, как мы видим по истории, особенно XVIII-XX веков - это совсем даже не так, скорее даже наоборот), перестанет возмущаться, дабы сохранить свою, хоть бы и жалкую, но, все-таки - жизнь. "В голодные годы с особой силой сказывались классовые противоречия между феодалами и крестьянами."[11] - именно такими видит причины появления на Руси "Русской Правды" "советский" историк Тихомиров. Кроме того, он пишет, что: "Церковные писатели не прочь запретить народные гулянья, так как они мешают церковным службам <...> Впрочем, те же церковные писатели с восторгом описывают княжеские пиршества, хотя бы знаменитые пиры Владимира, стараясь только придать им "богоугодную" окраску."[12] - что является ещё одним пунктом в деле доказательства того, что в XI-XIII-м веках на Руси существовали острые предклассовые противоречия, переходящие в уже откровенно классовое противостояние, то есть, процесс формирования классов шел полным ходом, княжеская власть все более отчуждалась от общества (хотя пока еще были сильны и вечевые традиции, так что, по всей видимости, нельзя все еще говорить о полноценной классовой борьбе). Одновременно с этим мы можем видеть, как Церковь все больше интегрировалась в институты государственной власти, становилась все более трансцендентной по отношению к простому народу, занимая свое положение рядом княжеской властью, их отчуждение шло параллельно, и было взаимовыгодным, так как помогало давить на народ с разных сторон: все институты власти единым фронтом наступали на общественные традиции древнего равенства и справедливости, дабы окончательно утвердить существование богатых властителей и бедных подданных (церкви ведь тоже обогащались, скапливали свои сокровища). Дополняя картину жизни древнерусской цивилизации, автор отмечает, что: "Угнетенное положение учеников рисуется фразой из "Златоуста": "многажды ремесленник клянется не дать ученику ни есть, ни пить."[13] То есть и Мавродин, и Тихомиров, равно как и многие другие "советские" исследователи указывают на то, что кроме всего прочего ситуацию с социальными конфликтами усугубляло введение на Руси христианства, так как это способствовало и поощряло классовое размежевание, помогало новоявленной отчужденной власти сохранять свое положение.

При этом, в противовес "советскому" взгляду на складывание "Русской Правды", И. Я. Фроянов утверждает, что: "Ломка родовых отношений расстроила прежнюю систему защиты индивида. Внутренний мир был нарушен. Умножились "разбои", т. е. преступления против личности."[14] То есть, он утверждает, что первопричиной появления письменного законодательства было не классовое размежевание, а исключительно усложнение общественных отношений и сопровождавшие его катаклизмы.

Таким образом, мы имеем два варианта оценки первопричин социальных конфликтов XI-XIII веков, каждый из которых имеет как сильные, так и слабые стороны.

<...>

[Для просмотра ссылки зарегистрируйтесь]

Настоятельно прошу вас не создавать здесь филиал сетевой библиотеки, а высказывать собственные мысли, подкрепляя их, при необходимости, цитатами и ссылками.
Также, прошу не плодить схожие темы.