В параллель теме "Кое что из Гоблина", мне захотелось познакомить читателей "Политики" с еще одним интересным и свободным мыслителем - Артуро Перес-Реверте. Думаю, многим будет интересно познакомиться с непредвзятым взглядом на Запад, изнутри.

Биографическая справка

Артуро Перес-Реверте родился 24 ноября 1951 года в Картахене (Испания). В юности увлекался подводным плаванием, ныне стал завзятым яхтсменом («Настоящая свобода начинается в 10 милях от берега»). От отца унаследовал любовь к путешествиям, от деда — библиотеку в пять тысяч томов. В детстве читал всю приключенческую и классическую литературу, до которой мог дотянуться. Тогда его любимым героем был Робинзон Крузо, которого сейчас писатель находит омерзительным («Что сделал Робинзон, встретив другого человека? Превратил его в слугу»). В 1970-х годах работал на танкере-нефтеперевозчике, потом стал журналистом. В качестве военного корреспондента ежедневной газеты «Пуэбло» побывал в ряде африканских стран, в том числе — в Западной Сахаре и Экваториальной Гвинее. Дважды был объявлен пропавшим без вести — в Сахаре в 1975 году и в Эритрее в 1977-м. Работал военным телекорреспондентом на RTVE, вел репортажи с Кипра, из Эль-Сальвадора, Никарагуа, Чада, Ливана, Судана, Мозамбика, Анголы, из Персидского залива и Боснии. Затем переключился главным образом на художественную литературу.
El Semanal - одно из самых читаемых изданий в Испании, объединенное воскресное приложение двадцати четырех газет страны. Поначалу Перес-Реверте писал в него от случая к случаю, впоследствии его колонка стала регулярной.

Избранные эссе из этого еженидельника составили три сборника, из которых я и буду, понемногу, перепечатывать самое интересное.

Впрочем, довольно слов - к делу !

"У нас не служат и не умирают"

Как мы стараемся идти в ногу со временем, это с ума сойти можно.
В академии младших офицеров Лериды Министерство обороны - его название уже звучит издевательством - приказало убрать надпись "Служить Испании не щадя живота своего". Решение было принято под давлением местных жителей и политиков, им не нравился смысл этой фразы, которую они посчитали "постыдным вызовом лицу города, доброму вкусу и свободе". Но позвольте. Насчет пейзажа и доброго вкуса вполне возможно, однако насчет вызова свободе они явно перегнули палку. Моя свобода, по крайней мере, ничуть не чувствует себя ущемленной, если младшие офицеры будут самоотверженно служить родине, не щадя жизни - будь то в Лериде или еще где. Скорее наоборот. Мне, сказать по правде, показалось бы замечательным, если бы в нашей теперешней контрактной армии имелись такие солдаты и солдатессы, которые были бы готовы сложить голову за Испанию, но при нормальных условиях службы, а не при выполнении сервильных функций для экономии расходов военного ведомства. Ведь кто-то должен быть способен на это, говорю я. И потом, речь идет не об их обязанностях при нищенском, в общем-то, жалованье. Так что если кого-то из политиков подобная служба родине устраивает, есть только одно объяснение: он считает что никому не стоит умирать за Испанию.
Проясним позицию...
Наивны те, кто полагает, что в нормальной стране , с нормальными границами и внешней политикой, армия уже не нужна. Эта песенка прекрасна для утопического мира, но к нашему совершенно не подходит. Адепты утопии забывают, или закрывают глаза на то, что в 1936 году единственными, кто оказался способен организовать антифашистскую оборону, оставляя в стороне популистскую дурость, были хорошо организованные коммунисты и профессиональные военные, сохранившие верность республике. Что касается настоящего, то причина того, что Соединенные Штаты, нравится нам это или нет, являются мировым арбитром, объясняется не только их экономической мощью, но их харизмой и эффективной военной машиной. Европа в сравнении с ними на этой почве - щенок.
Пацифизм и антиамериканизм встречаются в заголовках наших газет, однако отсутствие собственных вооруженных сил означает одно: если вдруг где-то начинается заваруха, придется идти на поклон к США, как во времена мировых войн, как в Боснии, Косово и других местах. Но это когда сами Штаты не находятся по другую сторону. В идеале, конечно, было бы покончить раз и навсегда с оружием и войнами, всем обняться и перецеловаться - дескать, переговоры, мир, дружба. Но такое кино уже давно не показывают.
Хотя, возвращаясь к академии в Лериде, есть и другая версия: ведь помимо тех, кого не устраивает наличие людей, способных жертвовать собой ради Испании, есть и такие, кому выгодно, чтобы ее никто не защитил в случае нападения и расчленения. Первые либо наивны, либо идиоты. Вторые - наглые и законченные мерзавцы.

(сборник "Живым не возьмете")

Неизбежное следствие отсутствия деологии, направленной на развитие патриотических настроений нации. Началось загнивание и у нас на Украине, сегодня я, например не пошёл бы воевать за ненавистных олигархов, потому как мне терять особенно нечево

Детей в студию !

Испания. Прямой эфир на одном из телевизионных каналов. Час, когда у экранов собирается больше всего народу. Ведущая
- на ней прямо таки написано, как она сопереживает и принимает близко к сердцу чужую боль. Многозначительные паузы,
сочувствующие взгляды, вовремя пойманные в кадр камерами один и два. Ряды взволнованных лиц над креслами. А внизу, в
центре студии, под софитами, - семилетняя колумбийская девочка, удочеренная (на год) испанской семьей. Девочка из
нищего края, вконец разоренного войной между местными наркобаронами.
- Чего тебе здесь больше всего не хватает, дорогая ?
- Я очень скучаю по маме и сестре.
Вслед за этим ведущая выражает свою радость по поводу того, что, хоть и скучая по своим, малютка проживет этот год,
как бледнолицые. Потом спрашивает приемных родителей: а что же потом ? Приемная мама отвечает: мол, каждому свое,
так что через год девочка вернется домой, в Колумбию, но вернется, уже зная, что такое мирная жизнь. А для того,
чтобы она еще лучше поняла, что значит жить в стране мирной и процветающей, а не в стране каких-то вонючих индейцев,
ведущая объявляет: мы приготовили для нашей гостьи чудесный сюрприз, и тут же наступает Рождество, и падают
снежинки, и появляется Папа Ноэль, нагруженный подарками для маленькой туземки, и фольклорная группа играет
зажигательную кумбрию.

И все это так душевно, так трогательно, что девчушка не может сдержать слез, а вместе с ней плачут ее временные
приемные родители, всхлипывает публика и - как же иначе - сама ведущая. Ибо хотя наш мир дерьмо, в нем еще остались
чудесные люди, готовые в свете софитов и ненадолго осчастливить семилетнюю девочку. Поэтому ведущая, утерев
слезы, поворачивается к камере номер один и говорит: "Теперь эта малышка вернется в свою страну и научит других жить
в мире". Вот так. Потом все разводят еще немного сырости, потом начинается реклама автомобиля, который стоит восемь
с половиной миллионов песет, а автор этих строк - не знаю, как вы - бежит поскорее глотнуть лимонного сока, чтобы
его не стошнило.

Мир жесток. Жесток этот век. Жестоко телевидение. Однако бывает жестокость идиотская, никчемная, бессмысленная.
Жестокость, порожденная не злобой, а глупостью и демагогией. Глупец или демагог всегда причиняют больше вреда, чем
злодей. Злодея, в зависимости от места и обычаев, пускают на собачьи консервы, и дело с концом, либо его упекают за
решетку, либо его покупают, но от глупца и демагога так просто не избавишься: они попадаются на каждом шагу, садятся
на шею и отравляют жизнь своими благими намерениями и своей тупостью, а ты даже не можешь - как же, они ведь такие
добрые - двинуть их как следует тяжелой сковородкой, чтобы стереть с лица земли. Поэтому нижеподписавшийся - вы уж
простите - сыт по горло всеми этими идиотами: они со своей добротой опаснее сумасшедшего с "калашниковым" в руках и
парой сотен патронов в кармане. К этой категории - снова прошу прощения - я отношу тех мужчин и женщин, которые
исключительно по доброте душевной восхищаются тем, что к нам привозят маленьких сахарийцев, боснийцев, колумбийцев,
банту, лапландцев и бог знает кого еще, чтобы устроить им королевскую жизнь в чуждом для них семейном и социальном
контексте, а потом катапультировать их назад, в кровь и нищету - их, страдающих от разочарования и тоски, потому что
теперь они знают, сколь многого лишены из-за того, что родились и живут в Третьем мире. Как будто они сами выбрали
жизнь в войне и бедности. Как будто их слабые ручонки способны что-то изменить.

Впрочем, если подумать, может, и способны. В конце концов, эти дети, которых мы привозим, чтобы выполнить
еженедельную норму хороших поступков, и таскаем по всем телевизионным каналам, здесь узнают, до какой степени
материальные блага заменяют моральные ценности, чувства и культуру. А следовательно, возвращаются на родину,
сознавая всю ту несправедливость и грандиозную ложь, которые мы возносим, как знамя. Возвращаются несчастными,
потому что их Амазонская сельва, их пустыня, пыльная улица где нибудь в пригороде Медельина, на которой они играют,
уже больше никогда не будут для них такими же, как прежде. И я предпочитаю думать, что благодаря этому горькому
осознанию кое-кто из облагодетельствованных детей воззавидует нам или возненавидит нас до такой степени, что, став
взрослым, возьмется за оружие, не желая поддаваться чарам красивого воспоминания о Папе Ноэле и падающих снежинках.
Решив подпалить свой проклятый мир, а вместе с ним, и тот, другой, мир благодетелей, показывавших их по телевизору.
И крепко разобраться с той тетенькой-ведущей, источавшей слезы из накрашенных глаз. Ведь бедняки, как правило, -
народ неблагодарный.

(Из сборника "Корсарский патент")

TENRU
Очень интересная и полезная тема, заставляет задуматься и переоценить многие стереотипы. Надеюсь, ты на этом не остановишься и продолжишь выкладывать продолжение сборника.

галил

QUOTE

Надеюсь, ты на этом не остановишься и продолжишь выкладывать продолжение сборника.

По эссе в день буду выкладывать. У Реверте, много вкусного на тему -

QUOTE

задуматься и переоценить многие стереотипы.

.

Мне показалось, что и первое и второе эссе довольно однобоки. Автор как бы закрывает для глаз читателя одну сторону медали и показывает лишь ту, которая его раздражает, которая ему не нравится, с целью заразить этим негативом и самого читателя. Да.

Но читать можно, сторона медали хоть и одна, но правильная

TENRU
В таких случаях нужно указывать источник - из какого сборника Реверте вы это все взяли, и страницы. И, перепечатывая, старайтесь, все-таки, избегать ошибок.

По теме - Перес-Реверте один из моих любимых писателей, в том числе и потому, что его мысли очень часто звучат в унисон с моими. Когда я впервые открыла его сборник статей ( после того, как прочла все вышедшие на тот момент в России романы), я была буквально потрясена этим фактом. Да и его стиль мне нравится.

Испания, как и Португалия, по сравнению с центральной Европой являются чем-то вроде депрессивных регионов (экономически).
Впервые столкнулся с коммерческим надувательством именно в Испании, когда зашел в магазин, чтобы купить легкую обувь. Хозяин долго мне расхваливал разные модели, преимущественно дорогие. Если я обращал свое внимание на модели подешевле, то не "оказывалось" нужного мне размера. В итоге я купил неплохии сандалии, и пока оплачивал покупку, мне всунули в коробку другого цвета и на размер меньше. Через час пришел разбираться - на что был послан, посколько дефектов на обуви не было и чарджбэк не за что было требовать.

Крик Лусии.

Лусия попросила меня крикнуть за нее, потому что не может сделать это сама или ее не услышат, сколько бы ни надрывалась. Насколько я понимаю, проблема Лусии заключается в том, что в Испании все хорошо – во всяком случае, кое-кто так говорит. А поскольку под этим подразумевается, что банки зарабатывают деньги, те, кто имеют дело с биржей, могут делать это без особой нервотрепки и на всю грязь наведен лоск в виде стабильности, современности и дизайна, выходит, что есть много людей, заинтересованных в том, чтобы Лусии и других, находящихся в таком же или еще худшем положении – а их у нас не один миллион, - не было ни видно, ни слышно, и вообще чтобы они сидели в своем углу и не высовывались.

Только не думайте, что Лусия какая-то особенная или страдает неким редким и неизлечимым синдромом. Совсем наоборот. Пожалуй, она даже может считать, что находится в привилегированном положении, потому что ей двадцать три, она хороша собой и здорова, а кроме того, два года изучала менеджмент и три года – информатику. После этого начала рассылать повсюду свои резюме и в конце концов получила контракт на полгода, предусматривавший сорок рабочих часов в неделю, пятнадцатидневный отпуск и оклад в шестьдесят пять тысяч песет. Позже, на практике, все оказалось иначе: одиннадцатичасовой рабочий день по будням, по субботам с девяти до трех, а из четырех ежемесячных воскресений три – рабочие (опять же по одиннадцать часов), за каждое из которых ей положили прямо таки роскошную надбавку в пять тысяч. Итого, если я не окончательно забыл арифметику, выходит более семидесяти рабочих часов в неделю за восемьдесят тысяч в месяц. Так что в среднем, если округлить все это грандиозное свинство, получается около трехсот песет в час: треть того, что зарабатывает приходящая прислуга.

Но даже и при таком положении вещей можно считать, что Лусии повезло. Ее начальник не из тех, кто, встречаясь с сотрудницами в коридоре, щиплет их за зад или начинает лапать, и не из тех, кто между делом роняет: «Была бы ты посговорчивей, детка, и все бы наладилось». Он не предлагал ей отправиться с ней секретаршей в деловую поездку, включающую в себя не столь деловой уик-энд, - не торопя и не принуждая, а всего лишь предоставляя возможность сделать абсолютно свободный и добровольный выбор: глотать все это или оказаться на улице. Нет, ничего такого. Начальник Лусии – человек вполне почтенный и корректный, поэтому ограничивается только тем, что просит ее улыбаться клиентам, не одеваться чересчур сексуально, держать в большем порядке книги, журналы, видеокассеты и деликатесы и после закрытия офиса не забывать подмести. Он даже порекомендовал ей какие то ванночки от варикозного расширения вен, которое уже началось у Лусии, потому что она целыми днями на ногах – за прилавком или в кассе. Что же касается контрактуры спинных мышц, ставшей уже хронической от постоянного поднимания и перетаскивания ящиков, восемнадцати тысяч, полученных как премию к Рождеству, Лусии как раз хватило, чтобы заплатить массажисту.

Вот так и работает Лусия по своему дерьмовому контракту, и точно так же работают Реме, и Луис, и Роса, работают и знают, что стоит лишь вывесить на дверь офиса объявление, как сотни других Лусий, Реме, Луисов и Рос примчатся сломя голову, чтобы занять рабочее место, которое потерял (потеряла) кто-нибудь из них из-за плохого настроения начальника, из-за того, что улыбался (улыбалась) недостаточно или, наоборот, слишком много, из-за того, что в один прекрасный день ему (ей) все осточертело, и он забрался (она забралась) на коробку с видеокассетами и послал (послала) все куда подальше, и сказал (сказала) привередливой клиентке, что свежий номер «Дьес минутос» еще не пришел и эта мерзкая тварь может ждать его хоть до второго пришествия, а шефу – что он может вытащить из холодильника все деликатесы и не торопясь засунуть их себе в задницу: в том числе фуагра от «Перигора», а вместе с ним и те шестьдесят пять тысяч плюс пятнадцать тысяч надбавки, которые он шеф, платит – если только это можно называть словом «платить» - за то что он (она) горбатится на него по двести двадцать семь часов в месяц.

А поскольку ни Лусия, ни Роме, на Луис, ни Роса не могут позволить себе подобной роскоши – выкрикнуть то, что давно уже комом застряло у них в горле, и поскольку, с другой стороны, автору этих строк наплевать с высокой колокольни и на начальника этой четверки и на начальников их начальника, и на начальников начальников их начальника, и я могу позволить себе все это, не боясь, что меня выкинуть на улицу, я решил доставить удовольствие Лусии и крикнуть за нее, что в Испании, черт побери, все хорошо. И что экономический рай, основанный на беспощадной эксплуатации молодежи, на самом безграмотном и диком варианте закона «кто силен, тот и прав», на показателях полусотни предприятий и двух сотен банков, рай, в котором грязь и мусор заметают с глаз долой под ковер, - это не государство всеобщего благоденствия, в какие бы цвета мы его ни раскрашивали, каким бы красивым и блестящим оно ни казалось издали и сколько бы оно ни щеголяло перед всеми разным дизайном, учтивостью и корректностью. Иными словами: если это та самая Испания, которую имеют в виду, когда говорят, что в ней все хорошо, значит эта Испания – полное дерьмо. Лусия dixit (лат. «сказала»). А я под этим подписываюсь. И будьте здоровы.

(Из сборника «Корсарский патент»)

EURO-banan

QUOTE

Мне показалось, что и первое и второе эссе довольно однобоки.

Безусловно. Его лирические эссе, я в "Политике" размещать не планирую. Не тот формат.

QUOTE

Но читать можно, сторона медали хоть и одна, но правильная

Этим и ценен. Другую сторону медали, у нас сейчас пиарят без удержу.

Лейт

QUOTE

В таких случаях нужно указывать источник - из какого сборника Реверте вы это все взяли, и страницы.

В первом эссе указано, во втором пропустил. Исправил, равно, как и замеченные ошибки.
Страницы указывать, смысла не вижу. Это не академическое издание. В зависимости от переизданий, они могут и будут меняться.

QUOTE

Перес-Реверте один из моих любимых писателей, в том числе и потому, что его мысли очень часто звучат в унисон с моими. Когда я впервые открыла его сборник статей ( после того, как прочла все вышедшие на тот момент в России романы), я была буквально потрясена этим фактом. Да и его стиль мне нравится.

Да. Он удивительно созвучен современной России. Я тоже читаю и поражаюсь, насколько многие эссе актуальны для нас.

shim

QUOTE

Испания, как и Португалия, по сравнению с центральной Европой являются чем-то вроде депрессивных регионов (экономически).

Реверте этого и не скрывает. А мне его эссе интересны множеством аналогий с нынешней Россией. Такое ощущение, будто с нас писано.

Рюкзак и куррикулюм.

Временами дождит. Мадрид холоден и неприветлив. По другую сторону витрины книжной лавки моего друга Антонио Мендеса, что на улице Майор, движутся зонтики. Мы заняты беседой, курим, курим окруженные книгами, пока Альберто, худой, высокий, спокойного нрава продавец, который не прочел ни одной моей книги и не собирается этого делать («да зачем мне это надо», - не стесняется говорить в глаза этот негодяй), сортирует новые поступления. В лавку входит молодой человек с рюкзаком за спиной и остается в отдалении, робко ожидая паузы в нашем с Антонио разговоре. Наконец улучшив момент, он спрашивает у Антонио, нельзя ли оставить ему свой куррикулюм.

- Конечно-конечно, - отвечает тот. – Оставляй.
Мальчик вытаскивает из рюкзака кипу листов, на каждом пришпилено фото 3х4, и отдает ему один.
- Большое спасибо, - бормочет он так же робко, как и до того. – Если у вас найдется работа для меня… - Тут его голос прерывается, он засовывает листы в рюкзак и выходит на улицу под дождь. Антонио переводит серьезный взгляд на меня.
- Они приходят десятками, - говорит он. – Молодые парни и девушки. Каждый со своим листочком. Ты не представляешь, кого только нет. Разные дипломы, курсы за границей, языки. Сам понимаешь. С ума можно сойти.

Беру у него листок. Такой-то, родился в 1976-м. Диплом историка, курсы такие-то и такие-то в Париже, в Италии. Три иностранных языка. Места работы, предприятия, даты. Смотрю внимательнее: работал в семи занюханных фирмах, куда берут на три-шесть месяцев, а там на улицу. На фото лицо с едва заметной улыбкой, доверительный взор, как бы с надеждой. Бросаю взгляд за витрину, но юноша уже исчез среди зонтов, за пеленой дождя. Наверное, он идет дальше, не пропуская ни одного интересного для него магазина, книжного или какого еще, оставляя везде свой трогательный куррикулюм со дна рюкзака. Я возвращаю листок Антонио, который пожимает плечами – мол, что тут поделаешь – и прячет в ящик. Совсем недавно ему пришлось уволить одного продавца, потому что на двоих не хватало зарплаты, такое время на дворе. Перед тем, как он задвигает ящик, успеваю увидеть целую кипу листов с фотографиями молодых мальчиков и девочек с тем же взглядом и той же улыбкой, готовой исчезнуть с лица. Хороши дела в Испании – говорите ? – вопрошаю я про себя. Ах, Испания… Внезапно тоска охватывает меня изнутри, будто холодными каплями, и день становится еще более неприветливым и серым. Что же ты делаешь с нами проклятая страна? Что мы делаем с нашими ребятишками…

Антонио смотрит на меня и закуривает новую сигарету. Я знаю, он думает о том же. Во что же мы превращаем эту молодежь с рюкзаками, которая после стольких лет учебы и мечтаний о будущей работе, после стольких лет настоящего интеллектуального труда рыщет теперь по улицам, оставляя листочки со своей безыскусной биографией там, где еще остались последние всполохи надежды. С дипломами по истории или другой какой науке, восемь обязательных лет школы, пять профессионального обучения, курсы, сколько самоотверженности и вложений – личных, семейных, - для того, чтобы учить языки в академиях, которые разоряются и не возвращают уплаченных денег. А далее беззащитность, какие-то мышеловки, тупик, безысходность, бессовестные подрядчики, которые выжмут из тебя все, прежде чем отправят обратно на улицу, политики, которые смотрят совсем в другую сторону или представляют дело в другом свете, профсоюзы, отягощенные скорее демагогией и ленью, чем совестью. Никчемная работа, никчемная биржа, никчемные листочки. Даже если и происходит чудо, тебе ставят условие: будь готов или готова ко всему: стать подстилкой на заводе, в офисе и молчать, пока тебя в конце концов не уволят, а если у тебя привлекательная задница ( бывает же такое), то не перечь шефу, пока он ее щупает. Так уж повелось, спасибо надо говорить за работу в неудобные смены, в выходные дни, за шестьсот сверхурочных часов в году, из которых только восемьдесят фигурируют в платежной ведомости. А если у тебя еще и семья, которую ты тянешь, да кроме того за жилье платишь, то будь счастлив, что тебя вообще даром не имеют. Это называется «гибкая занятость». Именно благодаря этой гибкости – в каком это месте, спрашивается ? – были созданы, если верить очередному правительственному заявлению, только что озвученному НП, столько-то и столько-то тысяч новых рабочих мест, сияй Испания, свет и маяк Европы. Вау ! Спасибо тому, что наш молодой человек, которому едва перевалило за двадцать, за три четыре года сполна нахлебался опыта на восьми никчемных работах и в конце концов оказался на улице со своим рюкзаком, ища удачи под этим промозглым дождем. Начиная в который раз с нуля.

Гибкая занятость, блин. Сколько эвфемизмов и сколько дерьма. Посмотрим, что будет, когда этот котел однажды бабахнет, и все полетит к черту, а вместо куррикулюмов эти парни заложат в свои рюкзаки «коктейли Молотова».

(Из сборника «Живым не возьмете» )