Старик снова усмехнулся, а затем очень гордо произнёс:
- Научно-технический прогресс, сынок, набрал головокружительную скорость. Вот, раньше, все становившиеся глухими так и доживали свой век инвалидами, не слышали ничего кроме шума в своих ушных раковинах, а сейчас всё гораздо интереснее. Один учёный, его имя, думаю, тебе ни о чём не скажет, придумал такую вещичку, как слуховой аппарат.
«Глухой» показал, что на правам ухе у него висит предмет, в форме наушника и сказал, что именно это и помогает ему радоваться звукам жизни.
- Тогда почему, вчера вы со мной не разговаривали, ведь вы всё слышали, не так ли?
- Нет, не так ли! Сегодня утром я забрал своё устройство из мастерской, сломалось недавно.
Сеня замолчал. Сейчас он всё понял и был очень счастлив. Он радовался тому, что смог пообщаться с «обиженным», выяснить всё и, как говорят, поставить все точки над «I». Молчал и старик. Но, видимо, чрезмерное молчание ведёт к потребности сверхмерного общения и он продолжил:
- Меня зовут Виктор Степанович. Фамилия Мишурин.
- Сеня. Арсений Разумов.
- Что ж, будем знакомы, - заулыбался старикан.
Сеня тоже улыбнулся, но ничего не сказал. Впервые он, открыто вёл разговор со старым незнакомым человеком. Не имея в родстве дедушек, такое знакомство было очень дорогим для мальчика, и он решил ещё более сдружиться с Виктором Степановичем.
- Жарко сегодня!
- Да, после дождя частенько так бывает, - ответил Мишурин. Не знаю, как ты, но жару я не люблю, дождь мне ближе. Когда я был маленьким, ну или в твоём возрасте, моя бабушка, покойная, всегда пекла яблочный пирог или ватрушки. Как же мне нравился тот вкус, жаль всё не упомнить – давно это было, забывается всё.
- Так, что вы с детства твороженных булочек не ели?
- Ну, почему, в студенческие годы последний раз кушал. Хотя, нет, вру, в кафе каком-то ел, но, честно говоря, не такие они были, как в детстве – хуже немного, но с голодухи можно перекусить.
Сене жалко стало «нового друга», не есть пирожков так много времени… да это же невозможно, - думал он; вот моя бабушка каждый день печёт что-нибудь вкусненькое, просто пальчики оближешь. При мысли об этом, Арсению на ум пришла отличная идея.
- Виктор Степанович, а идёмте к моей бабке, она такую вкуснотищу в духовке готовит. Хоть пирог, хоть ватрушки, хоть «чудо-юдо» из теста выделает.
- Нет, Сень, - замялся дед, ну, как-то неудобно! Давай потом.
- Почему потом, даже и не думайте, идёмте, идёмте. Моя бабушка такая повариха! Обзавидуютесь!
- Ну, я не знаю! Идея хорошая, но… ладно, пошли.
Сеня обрадовался. Он был уверен, что Валентина Лукитична тоже будет в восторге от поступка внука, ведь она считала его виноватым, а тут он быстро искупит вину. Виктор Степанович тоже был счастлив. Глаза сияли, словно фонарики, а кривая улыбка растиралась по всему лицу.
- А ты далеко живёшь? – спросил старик.
- Нет, не очень, на улице Берёзовой; там, рядом магазин ещё есть - «пролетарский проспект ».
- Хм, - удивился Мишурин, хорошее название, а почему так называется, кто придумал?
- Кто, не знаю! А вот почему, расскажу. Дело в том, что в этом супермаркете продают бытовую технику, такую же, как и везде, только намного дешевле, чем в остальных местах. Поэтому и слово такое «пролетарий», то есть любой рабочий сможет купить и телевизор, и холодильник, хоть «самсунг», хоть «индезит».
- Ну, ты про определение пролетария меня не учи. Я в своё время работу писал про это, правда так и не защитил. Опоздал.
- Сожалею.
- Да, что ты расстраиваешься. Всё уже забыто.
Сене очень хотелось пообщаться со стариком, но темы для разговора не было. Тогда мальчик, просто так, не ожидая никакого стоящего ответа, спросил:
- У вас интересная фамилия – Мишурин. Вы не знаете о её происхождении.
Виктор Степанович обрадовался заданному вопросу. Ответ тут же прозвучал.
- Всё было вот как. Представь. Восемнадцатый век. Российское государство. Во всемизабытой деревне жили два друга. Одного звали Миша, другого Саша. Наслышались они о династиях Романовых с Рюриковичами и решили свою фамилию создать, чтобы будущее поколение с таким названием и ходило. Оставалось одно. Как же озаглавить семейство? Думали днями и ночами. Прошёл месяц, подходящего варианта не было. Решили, что это глупая затея. Но однажды один из друзей предложил: «Я Миша, ты Шура, вот и возьмём начальные буквы своих имён, сложим их, да получим Мишурины». Вот такова и история.
Сеня был обольщен услышанным рассказом. Старик так хорошо говорил, будто всё прочитал с учебника по истории. То-то и оно. Кто много читает, тот и изъясняется прелестно.
- А про Разумова, что скажешь?
- Да я не знаю! – засмущался Сеня, - умный, наверное, основатель этот был, поэтому и прозвали так.
- Как и ты?
- Нет, я не умный, может немного и глуповатый.
Мишурин, как всегда, ухмыльнулся и замолчал. Арсений тоже не говорил до самого входа в квартиру.
***
На пороге стояла бабушка, одетая в фартук, украшенный жёлтыми пятнами и масляными разводами. На руке свисало хлопковое полотенце, а по всей квартире распространялся нежный запах только что испечённых пирожков с повидлом. Весь подъезд успел наполниться этим чудесным ароматом и жильцы то и дело высовывали нос из своих дверей, чтобы насладиться божественным благоуханием.
- Привет, бабушка! Я тут не один, познакомься – это тот самый человек, о котором я тебе рассказывал. Его зовут…
Но Сеня не успел договорить. Валентина Лукитична непрерывно смотрела на гостя и сглатывала воздух. Старик то начинал весело смеяться, то резко останавливался и со слезами на глазах улыбался. Внезапно бабушка бросилась на шею Мишурина и начала, как девица, целовать его в шею. Тот тоже не уступал в ласках. Парень от удивления приоткрыл рот, а его глаза напоминали два шарика, вылезшие из орбит.
- Аркаша, Аркаша, миленький,– не успокаивалась бабушка, - что случилось? Я знала, я молилась, ты пришёл, о, мой Бог.
- Валя, ты нашлась, как же тесен мир, я и не ожидал, что ещё тебя встречу, увижу твой небесный взгляд, твои губы – сколько же лет прошло.
- Двадцать пять, Аркаша, двадцать пять.
Сеня ничего не понимал, а имя старикана вообще поразило его. Ведь он же Виктор, а тут Аркадий. Почувствовав себя совсем неудобно в сложившейся ситуации, мальчик решил разрулить обстановку:
- Может мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?
- Объясним, непременно всё сделаем, только немного позже.
Все трое направились в кухню, всю заполненную дымом. Валентина Лукитична не выдержав всего этого, закатила назад голову и плюхнулась на мягкий диван. Она потеряла сознание. Сеня, было, хотел плеснуть на неё стакан ледяной воды, но Виктор, он же Аркадий, потребовал принести нашатырного спирта. Парень тут же выполнил приказ. Смесь аммиака с «огненной водой» и впрямь помогла, но бабушка, едва очнувшись, тут же рухнулась и заснула.
Виктор Степанович спокойно сказал:
- Не волнуйся, такое бывает!
Мальчика распирало от желания задать вопросы, но он не знал с чего начать.
- Кто вы и как вас зовут-то на самом деле.
Старик обнял Арсения за плечо и опустил голову. По щекам текли слёзы, настоящие слёзы, которые всегда выходят наружу в самый неподходящий момент, когда их не ждёшь:
- Я, Сеня, я твой родной дедушка.
Парень сначала не поверил, но затем вспомнил реакцию Валентины Лукитичны, настоящее имя Виктора, которое совпадало с именем её мужа и слёзы старика.
Не дожидаясь ответной реакции от внука, Аркадий продолжил:
- Тебе нужно всё знать, что было на самом деле. Об этом обязана знать и бабушка. Я всё тебе сейчас расскажу, но, прошу, выслушай меня до конца и не перебивай, у меня давно столько всего накопилось, что необходимо высказаться.
Однажды, я уехал в другой город для деловых переговоров с нашими акционерами. Думаю, бабушка тебе не раз рассказывала о том, где я и она работали, что нас связывало. Ты всё это знаешь. Неизвестно одно, куда я исчез. Впрочем, об этом я и сам узнал не сразу.
Тогда была зима. Метель бушевала каждый день по нескольку раз, и нескончаемо валил снег. На дорогах был страшный гололёд. Чем только не посыпали дорожные пути: и песком, и солью, даже мукой пытались, но всё безрезультатно. Сильный ветер мгновенно сдувал любую насыпь и всё становилось по-прежнему. Я ехал на машине. Гололёд давал о себе знать. Цепи на колёсах не помогали и автомобиль крутило в разные стороны. Не справившись с управлением, я улетел с проезжей части на обочину и врезался в дерево. Стукнувшись головой о дерево, я отключился. То, что я выжил можно назвать чудом, Божьим благословлением. Однако с моим товарищем судьба распорядилась иначе. Он вылетел через лобовое стекло и ударился о камень. Смерть его ожидала, он погиб. Меня же спасли, проезжавшие рядом люди. Спасибо им огромное, благодаря им живу. Я оказался в больнице и пролежал в реанимации три недели. Очнувшись, я понял, что ничего не помню, всё забыл. Врачи поставили диагноз – амнезия, то есть потеря памяти. Документов с собой у меня не было, они остались дома, поэтому о себе я знал так же, как и новорожденный. Но медики не останавливали моего лечения. Через шесть месяцев память начала возвращаться. Я вспомнил Валю, Люду, своих друзей. Вспомнилось всё. Но, увы, авария напомнила о себе. Постепенно я начал глохнуть, по началу не слышать, что меня зовут, затем, что разговаривают, а потом вовсе потерял слух. Мне дали инвалидность.
Выписавшись из больницы, я приехал обратно домой, но в нашей квартире жили совсем другие люди, которые сказали мне, что прежние жильцы недавно съехали отсюда и вообще переехали в другой город. Соседи ничем не могли помочь, был один ответ: ничего не знаем. Ничего не знал и я. Жить было негде, деньгами тоже не располагал, поэтому пришлось жить под мостом, как бомжу. В милицию я не пошёл, всё равно бы ничего не услышал, меня бы и не поняли. Но встреча с работниками стражи порядка меня ещё ожидала. Два милиционера остановились и потребовали документы, которых у меня не было. Как же долго они мне объясняли, что от меня требуются, но не могли понять, что я «пробка». Всё сочли за то, что я преступник и не желаю разговаривать с милицией, да ещё на ум пришло бежать. Догнали. Резиновая дубинка обожгла моё тело. Меня арестовали, спихнув вообще неизвестное преступление. Вроде как, я ограбил квартиру. Срок дали большой, четырнадцать лет. Меня ждала колония строго режима.
На зоне я величался «глухим». Это помогало. Никто не разговаривал, следовательно, и не задирался, одним словом ходил я «сухим». Не знаю почему, но заключённые меня уважали, может молодыми просто были, а может за мою сдержанность. В то время, как тюремщики избивали друг другу морды, я читал книги, которые приносили из библиотеки ежемесячно два раза. Именно тогда я прочитал рассказ об Иване Денисовиче Шухове, который тоже сидел, только в сталинской «упряжке», о неизвестном солдате Громове. Пролистал всего Шолохова, повторно изучил «Тихий дон». Наверное, я и выдержал весь срок, благодаря книгам, они помогали всему. А когда было тоскливо и очень хотелось плакать, но делать этого было нельзя, так как сокамерники сразу бы переменили кличку на «нюню» или «плаксу», то в моих руках оказывался сборник Стругацких и непременно становилось легче. В тюрьме время летит быстро, это правда. Четырнадцать лет пронеслись как армейские два года.
В день моего выхода из, охранник Мишка вручил мне подарок. Вообще, хочу сказать, что за время срока так привыкаешь и к камере, и к зэкам, и ко всем обитателям зоны, что уходить не хочется, даже мысль появляется, чтобы остаться; но как только почувствуешь жизнь, запах природы, сразу принимаешь волю.
Ну, так вот презентом оказался слуховой аппарат. Это было большой редкостью в те времена, но жена охранника работала в специализированной клинике и смогла достать устройство по сниженной цене. Наконец-то я начал слышать. Как же это было здорово. Я отблагодарил служащего и он пожал мне руку, сказав: «удачи», и я всё услышал. Потом этот же милиционер помог мне с восстановлением документов, но с тех пор живу я под другим именем: Аркадий Степанович Савин превратился в Виктора Мишурина.
Я вернулся в родной город. Устроился на работу слесарем и стал обычным человеком, практически всё слышал, всё понимал. Я снял квартиру на окраине города, в которой, впрочем, сейчас и живу.
Прошло девять лет и вот, я встретил тебя, разговорчивого мальчугана, который и оказался моим внуком. Я понимаю, что тебе будет сложно принять меня в родственники, ведь мы едва знакомы, но я хочу сказать тебе одно, искренне, от чистого сердца, как и подобает настоящему дедушке: я прожил нелёгкую жизнь, расстался с семьёй на много лет, просидел в тюряге, нищенствовал, меня избивали, унижали, я потерял смысл жизни, но всё равно жил, продолжал дышать; надеялся и мечтал, что встречу родных и мы заживём. Я размышлял, загадывал желания, порой казалось, что закончу свой тяжёлый век в одиночестве, но это не так, всё сбылось. Поэтому, Сеня, чтобы не случилось, какую бы шутку не сыграла с тобой злая судьба, что бы не стряслось, пусть даже самое печальное и трагическое, знай одно, что надо жить, живи, старайся, ошибайся, но главное, не сдавайся и победа восторжествует.
Старик отвернулся, а Сеня подошёл и, поцеловав его в морщинистую колючую щёку, тихо, но очень серьёзно и настойчиво сказал:
- Я принимаю тебя в дедушку, ты самый лучший дед в мире, несмотря ни на что. Мы все тебя полюбим.
После своей речи, Арсений встал и вышел в коридор. Сердце разрывалось на мелкие кусочки, внутри всё дребезжало, а в голове ломило. Не выдержав пытки, мальчик зарыдал. Судьба деда его потрясла.
Аркадий Степанович, склонившись над женой, поцеловал её, и одинокая слеза вырвалась наружу.
Сеня вышел на лестничную площадку и сел на подоконник. Ему нужно было собраться с мыслями и всё обдумать, решить, что делать дальше. Аркадий Степанович – мой дед, - думал мальчик. Кто бы мог подумать, что тот, кого сутки назад я ненавидел, окажется мне родным человеком. Я сразу это почувствовал, когда его встретил, он притягивал меня; судьба свела нас, помогла ему и мне.
В подъезде не было ни души, и только муха надоедливо жужжала между створками стёкол. Звук прекратился, но через некоторое время снова повторилось назойливое «ж-жу». Парень не выдержал и повернулся к объекту злостного звучания. Мальчику представилась следующая картина.
Мошка застряла в оконной раме и вся была покрыта густой паутиной. Рядом, словно господин пред рабой, сидел здоровенный паук и протягивал к жертве свои многочисленные конечности, откуда нескончаемо вылетали нити тенета. Муха ослабела и постепенно переставала жужжать. Паучище продолжал свое дело. Добравшись до букашки, он принялся её душить.
Сеня не мог терпеть зрелища жестокой природной борьбы за выживание. Отодвинув окно, он спас умирающую муху, выкинув в сторону катиношку. Паук убежал прочь, стремительно шевеля лапами.
Арсений вычистил белый налёт на ослабевшем насекомом. «Надо жить», - сказал он ей, «надо жить». Муха, словно услышав слова спасителя, задребезжала крыльями и взлетела. Сделав круг над головой мальчика, он незаметно ретировалась.
Парень был счастлив. Он помог живому существу. А всё благодаря наказу дедушки: «надо жить». Если бы не эта божественная фраза, то парнишка бы и не заметил кровожадного убийства, цокотуха обязательно отправилась на тот свет.
Мальчуган ещё долго сидел в безлюдном помещении, один, наедине со своими мыслями. Но одиночество быстро надоело, тем более что он вспомнил о спящей бабушке, сражённой неожиданной встречей.
Сеня зашёл в квартиру. Дверь в кухне была прикрыта, но не до конца. Мальчик заглянул в комнату и увидел бабушку вместе с Аркадием. Они, взявшись за руки, сидели и вели разговор.
- Боже, мой. Как же ты смог выжить.
Арсений понял, что Валентина Лукитична узнала всю историю мужа.
- Я помнил о тебе и о Люде. Жаль, я не знал внука. Но теперь, думаю, мы найдём с ним общий язык.
- Он хороший, правда, и всегда мечтал о дедушке, я знаю, хотя об этом никогда не упоминал.
- Да, он славный. Ты не заметила, чем-то похож он на меня. Может нос?
- Да нет же, нос мой; глаза твои, карие.
- Это точно! Моя кровинушка.
Дальнейшего разговора Сеня решил не слушать. Он прошёл в свою комнату и плюхнулся на кровать. Сон атаковал его мозг, и он тут же заснул.
***
Прошло уже три недели с того самого момента, как Сеня нашёл дедушку. Валентина Лукитична была на седьмом небе от счастья и не старалась скрывать этого. Жизнь превратилась для неё в сказку, где нет зла, а живёт лишь добро и ничего другого.
Аркадий Степанович переехал в дом Разумовых: и к нему повернулась фортуна, и он обрёл душевное спокойствие. Вечерами муж с женой сидели в комнате и мило беседовали – вспоминали прежние времена, былые годы. Савин с нетерпением ждал Людмилу Аркадьевну, свою дочурку, которую не видел столь много лет. Сын тоже мечтал побыстрее увидеть маму и готовился к её долгожданному приезду.
Но нет худа без добра.
В тот момент Сеня ещё спал, или ему казалось, что он спал, потому что где-то слышались голоса:
- Как же это случилось. О, нет, я не могу поверить.
- Успокойся, Валя; не волнуйся. Всё будет хорошо.
- Нет, я чувствовала что-то неладно! Так оно и случилось. О, Людочка, за что тебе это, доченька.
- Валя, прошу тебя, не плачь. Мы поедим в Москву завтра же.
- Нет, сегодня, сегодня, звони, заказывай билеты. На троих. Сеня тоже должен ехать, бедный мальчик.
Что это сон? - странный разговор, - думал Арсений, и почему бабушка плачет, я давно не видел её слёз. Или же это вовсе не сон. Что, на самом деле? Нет, бабушка бы не плакала, всё же сейчас так хорошо, она нашла любимого. Тогда почему я опять слышу истерические всхлипки и тревожные реплики дедушки. Нет, очевидно, не сон.
Сеня проснулся. Солнечный свет лез в глаза. Мальчик протёр глаза – стало легче. Взгляд парня пал на бабушку. Слёзы текли по всему лицу, отчего оно стало лилово-красным. Аркадий Степанович стоял, как мертвец и уставился в одну точку.
- Внучек, мой! Ты главное не переживай!
- Что случилось, почему ты плачешь? Пенсию не принесли?
- Да, бог с ней, с пенсией! Я о другом.
- Так, что ж ты плачешь?
- Мама, твоя мама – на неё напали, это покушение, сейчас она без сознания, лежит в реанимации, в Москве.
Сеня ничего не ответил. Он молчал. Сначала не мог поверить, что это не сон, затем понял, что всё происходит на самом деле, и немедля бросился одеваться, говоря на ходу:
- Когда мы едим?
- Через два часа, места в поезде уже забронировали.
- Я собираю вещи. Вы тоже поторапливайтесь, мы должны приехать как можно быстрее. О, мама, я себе не прощу этого.
Арсений винил во всём случившемся себя и только себя. Если бы он попрощался с мамой, то наверняка бы этого не случилось, она бы не расстроилась и вся командировка прошла нормально. Если бы не я, то мама бы выжила, а теперь,… но мальчик не закончил, было страшно подумать, о ней, о смерти. Нет, я просто изверг.
Наверное, читателю будет жутко интересно узнать, что же всё-таки случилось с мамой в тот ужасный вечер.
Рабочий день заканчивался и Людмила Аркадьевна отправилась домой. От банка до гостиницы, где она сняла номер, было недалеко, несмотря на то, что Москва такой большой город.
Было девять часов вечера. Фонари на улицах не горели, так как в «электросети» велись ремонтные работы. Свет давали лишь проезжающие вдоль дороги машины, но они неслись так быстро, что излучение от фар не успевало озарить пустынную улицу. Людмила уже подходила к отелю, но вдруг невдалеке послышались сильные вздохи. Повернув голову, она увидела, как двое молодых людей избивают парня, который, свернувшись и поджав ноги, как кошка во время сна, держался за голову. Не в силах больше уворачиваться от наносимых ударов он издал громкий звук, похожий больше на крик и прекратил защитные действия.
Людмила Аркадьевна бросилась на помощь. Обидчики, увидев её, прекратили бойню, но не надолго. Спасительница сама превратилась в жертву. Один из мужчин, выделявшийся большим весом и высоким ростом, ударил женщину по лицу, а другой, подойдя, стукнул её милицейской дубинкой. Избиение продолжалось около пяти минут. Люда свалилась на землю и стукнулась головой об асфальт. Струйка крови потекла по земле, но через минуту превратись в маленькую лужицу. Преступники, поняв, что совершили уголовно-наказуемый проступок, бросились бежать. Но было уже поздно. В этот раз милиция не опоздала и навстречу бежала куча омоновцев, вместе с отрядом медиков.
Чудеса бывают. Издыхавший парень нашёл в себе силы, чтобы набрать заветный номер 02, после чего отключился.
Людмила Аркадьевна открыла глаза. Сейчас перед ней не было ни тёмного переулка, ни жестоких злоумышленников; не было и звуков, просящих о помощи, ни раздавались и сирены милицейских машин. Ничего не было. Страшного.
Рядом с ней стояли любимые люди: Валентина Лукитична, с мокрым лицом, читающая про себя молитву; тот самый человек, которому она помогла, и кто тоже спас ей жизнь; ходивший из стороны в сторону муж; Сеня, тянущий к её лицу руки весь в слезах; рядом с ней сидел Аркадий Степанович, непрерывно смотрящий в её отёкшие глаза и гладящий по влажному лбу. Она узнала отца, вспомнила его добрый печальный взгляд.
Всё поняла женщина: и то, что лежит в больничной палате, и то, что провела долгое время без сознания. Она была счастлива видеть всю семью и ещё долго смотрела на испуганные лица своих плачущих родственников.
Затем улыбнулась и решила, что надо жить.
24.07.2006
