МИЛОСЕРДИЕ.


Архонта Клеопа разбудил стук молотков. Отогнав остатки сна, он встал и позвал домочадцев, помогших ему умыться и одеться. Помолившись Великой Богине и позавтракав, архонт взял за руки младших детей и повёл их в школу.
Рассвет ещё только занимался, а город уже был на ногах-невиданное доселе зрелище! Впрочем, какие времена, такие и люди, а времена были более чем неспокойные.
Они прошли через Керамик, где гончары вместе с немногими инженерами запечатывали сосуды с нафой, через Ткацкую улицу, где портные и дубильщики чинили старые и делали новые кожаные доспехи-бронзу берегли для оружия. Мастера спешили,торопились-ведь враг почти рядом, всего в двух днях пешего пути.
А вот и школа. Старый седовласый учитель поприветствовал архонта и пропустил детей внутрь, где сидело и баловалось ещё полдесятка сорванцов. По их крикам Клеоп догадался, что они играли в войну между гражданами и врагами; граждане побеждали и истребляли врагов целыми полчищами. Архонт улыбнулся и покачал головой: как быстро всё меняется! Ещё луну назад эти дети с уважением отзывались о врагах, а теперь…
Распрощавшись с учителем, архонт отправился на Акрополь. Проходя мимо Пникса, он увидел на агоре певцов: они пели героические песни древности, наполняя сердца сограждан гордостью и отвагой.
Огибая Пникс, архонт прошёл через улицу оружейников. Дворики кузниц ощетинились оградами из копий, а крыши их были покрыты сохнувшими щитами-из-за этого вся улица насквозь пропахла медью и сырым деревом. И везде над городом висел этот звук-стук сотен деревянных молотков. Это в городской гавани, в Пирее, сколачивали корабли, обивали их носы медью, вытёсывали длинные вёсла, тачали паруса. Много стадиев отделяло гавань от города, и тем не менее даже голоса певцов на агоре не могли полностью заглушить стук. Когда корабли будут построены, городские певцы взойдут на них, дабы силой своих голосов изгнать трусость из сердец слабых и заставить руки крепче держать оружие.
От улицы оружейников дорога начинала подниматься в гору, у святилища Гефеста сворачивала на север и вела на вершину Акрополя. Архонт шёл через кипарисовые и масличные рощи, в которых утопала вершина-дожди ещё не смыли с неё тучную почву. Пели птицы, пели молодые жрицы Богини, собиравшие священный масличный плод-какие бы бури и войны ни бушевали за пределами священной горы, какие бы перемены ни сотрясали мир и город, здесь всё будет по-прежнему, до тех пор, пока храмы и сама гора не будут уничтожены. Клеоп вспомнил рассказы о судьбах других городов Ахайи, чьи жители отважились выступить против врагов и были ими разбиты, а их города стёрты с лица матери-земли. Уже не стало Тиринфа, не стало Микен; выстоят ли Афины?
Дорога стала заметно лучше, ровнее; вскоре показались позолочённые рассветом крыши храмов и дворца , и глазам архонта предстал Акрополь во всей своей красоте. Опёршись о палку, Клеоп остановился полюбоваться картиной. Её портили воины, охранявшие проход к храмам- вот ещё одно доселе невиданное зрелище! Проходя мимо них, Клеоп услышал обрывок разговора:
-…и даже храм, в честь их же собственного бога поставленный, не пощадили…
Да, вот какими ОНИ стали, а какими они были! И зачем нужна им эта война? Разве не знают они, что посеявший ветер пожнёт бурю? Наверное они, ослеплённые своим богатством и властью, просто забыли…
Обычно совет архонтов собирался на Пниксе, но сегодня был особый день-прибыли послы из союзных ахейских городов с важными вестями, и тиран повелел всем архонтам и стратегам прийти во дворец. Совет в полном составе собрался в тронном зале; как только прибыли последние запоздавшие, тиран приказал закрыть массивные деревянные двери( старые бронзовые были отправлены на переплавку оружейникам)-совет начался. Один за другим вставали послы союзников: такой и такой город взят врагами штурмом, третий в осаде и скоро падёт, четвёртый послал захватчикам прошение о мире. Свою речь каждый из послов заканчивал словами:
- Таким образом наш город выходит из Союза!
Когда послы кончили говорить, тиран спросил у них, почему на совет не приехали послы из городов ***** и *****, и в ответ совет услышал, что эти города переметнулись на сторону врагов. Тут со своего места поднялся посол Гегесианакт и сказал так:
- Тиран и вы, достойнейшие из афинян, я привёз вам слово тирана Гегия.-с этими словами он извлёк из под хламиды глиняную дощечку и стал читать:
« Гегий афинянам. Ни для кого не тайна, что война наша является продолжением спора нашего бога с вашей богиней, спора волны с масличным древом. Также всем известно, что даже самые твёрдые камни обтачиваются и размываются водой, а сильные дожди смывают тучную почву, и тогда древесные корни тщетно ищут себе опору. Среди всех народов Ахайи ваш слывёт благоразумнейшим, и я искренне надеюсь ,что это действительно так. Полагаясь на ваше благоразумие,мой народ заключит с вами мир на следующих условиях: войско афинское будет распущено, все ваши земли будут причислены к моей добыче, а в городе вашем постоянно будет находиться наш архонт с войском, но управлять городскими делами вы будете по-прежнему сами. Гавань Пирей перейдёт в наше владение со всем афинским флотом, вам же будет оставленно шесть торговых кораблей и одна пристань для них. Бронзу же и прочие металлы вы будете закупать в том размере, который установит наш архонт. Если же вы не согласитесь с этими условиями и вопреки разуму будете искать боя с нами, то я, Гегий, от лица народа своего говорю вам, что разрушу ваш город до самого основания, жителей перебью вместе с рабами, ни детей ни стариков не пожалею, все масличные древа повырублю, всех животных, каких в городе найду, принесу в жертву богу нашему Посейдону, и саму память об Афинах и афинянах изживу со света. Два дня даю вам на раздумья, и да помогут вам боги сделать правильный выбор.»
Закончив читать, Гегесианакт передал дощечку ближайшему архонту, тот сидевшему рядом Клеопу, Клеоп сидевшему с другой стороны стратегу-пока дощечка не оказалась в руках тирана. Тиран встал и, подняв её высоко над головой, швырнул на пол; дощечка разбилась, и черепки разлетелись по всему залу. Тиран посмотрел в широко открытые глаза Гегесианакта-посол отвёл взгляд. Сев на трон, тиран оглядел совет и сказал:
- Вы слышали письмо Гегия, афиняне! Атланты ставят нам условия, как будто уже попирают ногами Акрополь- лишь жён наших они не требуют от нас! Благоразумнейшими из ахейцев называет нас Гегий, и как должно поступать благоразмнейшим поступим мы-взяв оружие в руки, все от мала до велика встретим врага на равнине и в море, защищая отчизну и могилы предков!
- Опомнись, опомнись!-воскликнул Гегесианакт- От запада до востока прошли атланты наш мир, и не нашлось народа, сумевшего победить их! Кто помнит осмелившихся преградить им путь? Пылью, словом стали их враги!
- Столетия прошли с тех пор, как Кекроп обозначил границы нашего города, и до сих пор поются песни о его деяниях-их никто не забыл, хотя они не выбиты в камне и не описаны на глиняной дощечке.-ответил тиран- Все песни-слова, живые в памяти людской. Разве не слышал ты у Пникса песен об отваге граждан Тиринфа, о руинах не сдавшихся врагу Микен? Честь им и хвала, не предавшим Союз и вставшим на защиту родных очагов!
- Ничего не осталось от этих городов, только дымящиеся руины.-сказал на это Гегесианакт- Где храмы их? Они разрушены. Где жители их? Убиты или проданы в рабство. Нет больше Тиринфа и Микен и не будет! А те, кто прислушались к голосу мудрости, живут и радуются под защитой друзей-атлантов. Как же так случилось, что лишь афиняне, чей город сама Мудрость избрала своим уделом, не слышат её голоса?
- Мудро ли самим себе на шею надеть ненавистное ярмо?-вопросом на вопрос ответил тиран и, найдя среди архонтов Клеопа, спросил его- Клеоп, ответь мне, может ли человек превзойти жестокостью волка, яростью медведя, а подлостью Автолика?
- Не может, о тиран.-ответил Клеоп- Ибо боги дали людям мудрую душу и любящее сердце, а сторожами над нами поставили Совесть и Божественный Закон. Не может человек превзойти жестокостью волка, ибо сердце остановит его от ненужной жестокости. Не может человек превзойти яростью медведя, ибо мудрая душа охладит его пыл. Не может человек подлостью превзойти Автолика, ибо мудрая душа, смущённая Совестью и Божественным Законом, остановит и вразумит его.
- Ты слышал, посол? Не могли люди совершить всего того, что совершили атланты.-сказал тиран Гегесианакту- Не могла у человека подняться рука на святые храмы, побуждаемая медвежьей яростью, не могли люди вырезать целый город, прислушиваясь к вою волчьей жестокости. Только атланты на такое способны! Пойди к Гегию и скажи ему так: война наша-это война людей с атлантами, война чтящих Божественный Закон с безбожниками и богохульниками. И ещё скажи ему, что чем тучнее почва, тем лучше она впитывает живительную для древесных корней влагу-мы будем ждать атлантов и у стен афинских разобъём их, ибо на нашей стороне Божественная Справедливость! Идите, послы-наш с вами совет окончен. Возвратитесь в свои города и скажите согражданам, что у стен афинских будет сломлен хребет врага!
Сопровождаемые одним из архонтов, послы покинули зал. Когда за их спинами закрылись деревянные двери, тиран сказал архонтам и стратегам:
- Теперь нам нет иного пути кроме как к победе или к участи микенян и тиринфцев, и пусть никто не скажет про граждан Афин-они струсили! Соглядатаи рассказывают мне, что атлантический флот ближе к нам, чем армия, и посему быть первой битве на море! Эномай, ты из стратегов самый сведущий в морском деле: скажи, где лучше всего будет дать бой атлантам?
- Есть неподалёку от пирейского берега остров Саламин: если в проливе его расставить правильно суда, то простор будет у нас, а у врага никакого.-начал объяснять Эномай, делая чертежи на табличке-А если ещё на остров высадить лучников…
Тиран и советники склонились над чертежами.
***
За Внутренним морем, в земле Та-Кемет течёт полноводная река Хапи. В далёких южных горах начинает Хапи свой бег, рассекает надвое жалкую страну Куш и несёт свои благодатные струи в Та-Кемет, обласканную богами страну. С собой Хапи приносит жителям страны радость и благополучие: когда Он разливается, люди плачут от счастья и поют хвалебные песни. У моря Хапи останавливает свой бег и ухватывается аж семью пальцами сразу за морской берег, дабы никакие стихии и силы не могли нарушить Его течения. Хапи-это защита Та-Кемет от голода и стихийных бедствий.
Между вторым и третьим пальцами Хапи стоит древний город Саис, обиталище богини мудрости Нейт. Год за годом, век за веком, от самого основания города, в храме богини многомудрые жрецы составляют летопись всего значительного, что ни происходит в мире. Жрец Хори как раз дописывал на папирусе новости последних лун: о разгроме атлантов под Афинами и победоносном марше афинян по Ахайе, когда в комнате, где он сидел, заходил ходуном пол, сосуды со звоном попадали со столов, а чернильница опрокинулась и чёрная краска залила папирус. Хори в ужасе схватился за стол и взмолился Хапи и Нейт, прося их останавить зямлетрясение: и точно, вскоре земля успокоилась. Хори облегчённо вздохнул, произнёс благодарственные молитвы Хапи и Нейт и, поправив леопардовую шкуру на плече, вышел в коридор узнать, не пострадал ли храм. От служек, бегавших вокруг и подбиравших упавшие предметы, он узнал что ни сам храм, ни кто-либо из жрецов, хвала Осирису, Хапи и Нейт не пострадал, но утвари разбилось много. Послав служек убираться в комнате, откуда он вышел, Хори поднялся на пилос и с его высоты посмотрел на город. По улицам бегали маленькие, как муравьи, люди: Саис гудел, как потревоженный улей. Хори задумался: что стало причиной землетрясения? Неужели боги прогневались на Саис и послали его жителям предупреждение? Перебрав в памяти события последних дней, Хори не нашёл ничего такого, что могло вызвать божий гнев. Может, кто-то из горожан богохульствиями рассердил богов? Такого не случалось со времён истребления людей богиней Сохмет, но в теперешние времена всё может быть! Хори решил рассказать о своих подозрениях верховному жрецу Нейтхотепу.
Нейтхотепа он нашёл в библиотеке, читающим старинные папирусы. С должным почтением приблизившись к нему, Хори упал ниц. Получив разрешение встать и говорить, Хори рассказал ему о своих подозрениях. Внимательно выслушав его, верховный жрец улыбнулся и сказал:
- Ах, Хори, Хори! Одиннадцатый год ты в храме Нейт причащаешься мудрости, а до сих пор не знаешь, что значат такие вот землетрясения! Это отзвуки, эхо более далёкого и большого землетрясения. Сто тридцать один год назад было сильное землетрясение в Лидии, что по ту сторону Внутреннего моря, и до нас докатилось его эхо, сродни тому, что докатилось до нас сегодня. Тогда боги наказали лидийцев за какой-то тяжкий грех.
- Кого же боги наказали на этот раз, о мудрейший?-спросил Хори.
- Я верю, тех, кто развязал чудовищную войну, длящуюся уже третью луну.-ответил Нейтхотеп- Терпение богов истощается очень быстро, и возмездие их страшно! Наши глаза и уши рассеяны по всему миру, и очень скоро мы узнаем, что же случилось на самом деле. Я слышал, ты пишешь летопись победы афинян над атлантами?
- Да, о мудрейший.
- Возвратись к своему труду. Нет ничего обиднее для Нейт, чем летопись, оборванная на полуслове.
Хори опять упал ниц и удалился.
***
Когда закончилось землетрясение, вызванное извержениями вулканов, и великий остров погрузился в морскую пучину, ещё целую неделю небо над местом его гибели было черно от пепла. Оборванные люди, с искажёнными от ужаса лицами и красными от дыма глазами, на немногих спасённых кораблях, на лодках, плотах, столах- на всём, что держалось на воде- гребли изо всех сил, уплывали прочь от страшного места. Иные плыли на восток, но большинство, не потерявшие самообладания и умом рассудив, что на востоке им делать нечего, поплыли на запад.
Треть луны спустя огромный и странный по своему составу флот причалил к западному берегу, высадив полчище грязных и оборванных людей. До гибели Атлантиды это место было главным поставщиком каучука, называемого атлантами олми. Командовавший флотом некто Уимтони приказал все корабли, лодки и плоты немедля разобрать и употребить на постройку временных хижин. Когда приказ его был исполнен и на берегу вырос деревянный город, Уимтони собрал людей на площади, поднялся на валун и сказал:
-Поллуны прошло с тех пор, как наша родина опустилась на дно морское. Теперь эта земля-наш дом и наша родина! Боги наказали нас за чрезмерную гордыню, и имя нашего народа запятнано несмываемым позором. Поэтому с этих пор мы больше не будем называться атлантами- атланты погибли вместе с Атлантидой; отныне мы- ольмеки, жители Олмитлана! И ещё: под страхом смерти я запрещаю кому бы то ни было строить большие корабли и плыть на восток. На востоке нам больше делать нечего, ибо всё там будет напоминать нам о позоре и атлантах. Так же под страхом смерти запрещаю говорить об Атлантиде и атлантах и поминать эти имена. Отныне и навсегда слова «атлант» и «Атлантида» да были произнесены в последний раз! Мы-ольмеки, люди настоящего, идущие в будущее, и прошлое нам ни к чему!
Люди на площади заволновались, поднялся ропот, перешедший в крик. Вот стражники потащили из толпы какого-то крикуна, потом ещё одного и ещё, и крики стихли: толпа угомонилась и смотрела на Уимтони, чей силуэт ярко вырисовывался на фоне заходящего солнца. Развернувшись и указав на него рукой, Уимтони сказал:
- Ольмеки! Видите это солнце? Это солнце нашего прошлого. Завтра взойдёт солнце будущего, чистого и светлого, завтра начнётся первый день жизни Олмитлана! Эвое Олмитлан! Эвое Уимтони!
- Эвое! Эвое!- пронеслось по толпе.
Уимтони улыбнулся, когда люди на площади стали падать перед ним ниц.