Представляю вашему вниманию молодого, но, на мой взгляд, вполне состоявшегося поэта

Рахман Кусимов (Кукурме)

Зимнее письмо наташе-2

Если холодно, мрак, зимний вечер, и ни чай не спасёт, ни шабли, если Невский в снегу и Кузнечный - значит, здравствуй, моя Натали. Подобрав подходящее слово для приветствия / солнце - ? малыш - ?/, я письмо напишу тебе снова; ты в ответ, как всегда, промолчишь. Что молчание? Как ни гордись им, на тебя - и обидеться грех. Но из всех, кто не пишет мне писем, ты не пишешь всегда лучше всех. Жизнь идёт в направлении "мимо", и, попасть не стараясь в мишень, измеряю количеством дыма то, насколько паршиво в душе. И - на юность не рано ль молиться? - но, хотя ещё молод /скажи!/, в шуме радиоволн из столицы я всё чаще ловлю "Ностальжи". Всё смешалось. На свете, похоже, не бывает прекрасных времён. Рубикон должен быть уничтожен. Карфаген должен быть перейдён. Ах, Наташа, оставь шуры-муры, я теперь понимаю в тоске: мы с тобою всего лишь фигуры на большой чёрно-белой доске. Вечна партия в шахматы эта /замечаешь иронию, ы?/, где с одной стороны - силы света, а с другой - соответственно, тьмы. Но и пешкой немало протопав, я не шёл на поклон королю - просто я не люблю мизантропов. Я вообще никого не люблю. Что из нового? Вроде всё так же. Дом культуры снесли, говорят. Ах, Наташа, Наташа, Наташа, зря ты всё же уехала, зря, этот город "над вольной Невою" променяв на другой, с буквы "М." - так с Parlament'а lights поневоле переходят на синий L&M... Я надеюсь, письмо завершая, что мы встретимся вновь бла-бла-бла - да, Земля, может быть и большая, но она, как известно, кругла.


ЗДРАВСТВУЙ


-
здравствуй
пусть слова заполняют неспешно поверхность листа
будет надо - появится прочерк

-
здравствуй
за последнее время, ты знаешь, я очень устал
от себя самого и от прочих

-
здравствуй -
потому что из всех адресатов, пришедших на ум,
ты была <как всегда> самым первым

-
здравствуй
разгляди мою душу в режиме с названием zoom
за любым неудавшимся перлом

-
здравствуй -
это больше чем просто "привет" или там "как дела"
не дежурная, знаешь ли, фраза

-
здравствуй
и прости за напор – просто сон, где меня ты звала,
слишком сильно мне врезался в разум

<…>

здравствуй.
в письмах пишется то, что на улицах не говорят –
ни другим. ни себе, в одиночку.

-
впрочем,
твой покорный слуга – графоман, эпигон, верхогляд,
завершая письмо, ставит точку.


Magnum



I

Мало радости ждать трамвая в одиночестве на кольце. Всё, что медленно забываешь - отпечаталось на лице. Связь пропала - смени тарифы, абонентам иным под стать. Наплевать на стихи и рифмы. И на прочее наплевать. Дни туманны, и воздух горек. Нет бы всё по-другому, но - перед взором всё тот же город, с той же улицей, где темно. И когда б соблюдать обычай, то, чем жил, в дневнике храня, вряд ли много б нашлось отличий одного от другого дня. И уже не понять, где правда невзначай переходит в ложь, и от жизни в режиме «авто» до смертельного устаёшь.

II

Мало радости быть заплатой на отрепье дурных времён. Не труби о беде, глашатай, - будешь проклят и заклеймён. Век суров: мы живём и дышим, а другие, презрев табу, променадом по скользким крышам искушают свою судьбу. Но покуда на дне колодца видно небо, что над тобой - сердце бьётся, как прежде, бьётся, а, верней, продолжает бой. Это значит, что я не сгину, как бы ни был резон высок - оттого ли, что выстрел в спину предпочтительней, чем в висок; оттого ли, что жизнь прекрасной предстаёт ещё вопреки прозорливцам, которым ясно, что случится в конце строки.

Борис Панкин

* * *

вот и все любимая вот и все
бурый шарф намотан на колесо
мчит вперед стремительный кадиллак
всем гудлак

не судьба любимая не судьба
болт забитый сорванная резьба
миг и ты у пропасти на краю
всем адью

да и я по совести говоря
в непроглядных сумерках декабря
неспроста забрался на табурет
всем привет


* * *

на четыре тугих оборота
запирается прочная дверь.
ты готовил себя для полета,
вот и нечего медлить теперь.
отойди в глубину для разбега,
оттолкнись от стены и - пока.
пусть попробует слесарь из жэка
дверь открыть не испортив замка.

пусть невеста, в отчаяньи, (дура)
всю подушку слезами зальет.
пусть сосед-алкоголик, окурок
сплюнув, скажет в сердцах - идиот.
пусть гадают коллеги с работы,
объясненье пытаясь найти...
ты готовил себя для полета?
вот и нечего медлить - лети.


* * *

вот и дневное светило погасло
темный ожог
жизнь оказалась проста и напрасна
падай дружок

по траектории этой отвесной
мимо планет
в небо паденье твое или в бездну
разницы нет

ибо последняя песенка спета
кончен куплет
даром что звонкою - медной монетой
падай поэт

Рахман Кусимов (Кукурме)


СТИХИ, ЛИШЁННЫЕ СМЫСЛА-3

То ли в воздухе что-то повисло, то ли музам устроили взбучку, но стихами, лишёнными смысла, разродилась моя авторучка. Ремесло ох и трудное это. Как представишь - мурашки по коже. Мне не нравится участь поэта. Но другая не нравится тоже. Я живу возле Птичьего рынка, иногда я смотрю телевизор; порываюсь уехать в глубинку, где пока что пускают без визы. И вообще-то я парень не промах, но в последние дни всё до фени. Не встречаю в кофейнях знакомых. И давно не хожу по кофейням. А когда (просто так; по работе) шлю одну за одной СМС-ку, от количества денег на счёте настроение падает резко. Впрочем, я ни о чём не жалею. И меня не жалей. Неудобно. Я от этого, видишь ли, злее, а и так не особенно добрый. Лучше, милая, сделай мне чаю - разумеется, если не трудно. Вот я радио тихо включаю, а по радио - ах! - Бенни Гудман! Да, мне нравится джаз. Что такого. Да, мне нравится блюз. Даже очень. А ещё я люблю Щербакова, хоть он мог бы писать покороче. Не грущу. Умных книг не читаю. А чего их читать, в самом деле? В них лишь "точка-тире-запятая". Ну, и буквы. Уже надоели. Я живу возле Птичьего рынка и украдкой мечтаю, что вскоре я уеду, уеду в глубинку. Впрочем, нет, не в глубинку - на море. Но представишь - границы, таможня, пограничника рожа кривая, и припомнишь, что всё-таки можно прокатиться на старом трамвае: и билет относительно дёшев, и маршрут относительно долог. Приключения? Хочешь - найдёшь их. Только впредь запасись Панадолом. Я живу возле Птичьего рынка. Я за хлебом хожу и картошкой. У меня есть подруга Маринка. У неё есть несносная кошка. Что-то нынче мне не до печали, хоть ругайся от радости матом. Я знакомых в кофейнях встречаю. И бывает, что я даже рад им. Всё в порядке, и, кстати, в довесок, с понедельника по понедельник я не шлю никому СМС-ок, хоть на счёте достаточно денег. С каждым днём мы становимся старше, жизнь даёт нам всё новые роли. А я ем профитроли всё так же. Я всё так же люблю профитроли с вкусным кремом внутри шоколадным - вот бы ел их и ел беспрестанно! А ещё я люблю... Впрочем, ладно. Говорить я об этом не стану. Чем смотреть целый день, не моргая, сериалы, мультфильмы да "Вести", я б сгонял в JFC, дорогая. Если хочешь - поехали вместе. Я живу возле Птичьего рынка, на маршрутке до Невского езжу. И не хочется больше в глубинку, и о море мечтаю всё реже.




Александр Фридман

Дневник

Иду по жизни, не спеша. Писать стихи? Пустое дело! Я слышал, где-то есть душа, но мне пока важнее тело. Хочу дожить я до седин, а значит мне важнее тело...

Москва. 2001

(Хотя... кому какое дело?)

Других как будто мало дел? Зачем такое приключилось? Поэтом стать я не хотел. Обидно мне, что так случилось... Хотя, по-своему, я прав – свой путь прошёл я в одиночку. Себя ни разу не прервав, я стал писать за строчкой строчку. Стихи на стол из-под пера ложатся пачками тугими, при том, что я ещё вчера мог насмехаться над другими. Теперь вот сам сижу, пишу, брожу ночами по квартире... Но я, конечно, не спешу...

Москва. 2004

Непогрешимым стать боюсь – легко им стать, но трудно быть им. А впрочем, я не тороплюсь. Пока пишу, а там увидим... Кричали мне: «Вы – грубиян!», когда пришёл я к мазохистам. Ну что ж, я сам, когда не пьян, порой бываю моралистом. Пора устраивать привал – стихи гноятся, как нарывы! И прав был тот, кто призывал: «Души прекрасные порывы!» Поэта я в себе душу, но он живучий. Вот порода! И снова я сижу, пишу...

Опять Москва. Не помню года.

Бывает, я пишу всю ночь, подолгу не вставая с кресла, и нет желающих помочь слегка размять поэту чресла. Я против истины грешу пореже признанных пиитов, а неудачи я спишу на происки антисемитов. Легко остаться на мели с их уровнем прогестерона, а флейты неба и земли сменить на флейты Аарона. Хочу награды получать, хочу медалями побряцать, но мне не станут их вручать...

Москва. 2015

А. Фридман, был такой поэт, но помер он давно когда-то. С тех пор прошло немало лет, на камне мхом покрылась дата. Он сделал много славных дел, сполна свой долг отдав Отчизне, и напечататься хотел, но не печатали при жизни. А если б Фридман жил сейчас, могли б медаль на грудь повесить. Писал, как будто бы для нас!

Москва. 2110

Наталья Голышкина


* * *

Красные полосы солнца в холодной-холодной воде.
Ты продолжаешь нести ту же милую дребедень.
Я постою на краю, на весу, у столба, без перил.
Лебедь устал убеждать всех в своей красоте и уплыл,
клювом качая застывшую землю, и лето, и тень
красного солнца в холодной, как мертвая рыба, воде.


* * *

Вход где-то рядом, а выход закрыт до трех.
Бледное солнце совсем не чеканит шаг.
Чешется дождь о карниз, размывая мох.
Чайки летят направо и это знак.
Снулые рыбы уснули и видят снег.
Ветер упрямо тычется в горизонт.
И закольцован назойливый саундтрек:
вход где-то рядом, а выход ушел на фронт.


* * *

Остро пахнет весной, талым снегом и шизофренией.
Под ногами хрустит, рассыпаясь, нагретый паркет.
Солнце криво смеется, и зайцы выходят кривыми
из оконной решетки. В шкафу плесневеет скелет,
в холодильнике – сыр, в букваре – прошлогодние листья.
Я умею читать и, пожалуй, что бить зеркала.
Снегири отлетают. Дорога полна интуристов.
Ты играешь в кустах на рояле. Такие дела.


* * *

Кофе выпит. В воздухе пахнет гарью с утра.
С полотенцем бродит меж кастрюлек соседка.
И не едут третьи сутки за мной доктора.
И не выпрыгнуть в окна – похоже, заклеены крепко.
Все пройдет. Даже раковинный засор.
Даже вкус майонезный и след ботинок в прихожей.
Кто-то тихо скользнул через маленький внутренний двор
в неприметном плаще из немного искусственной кожи.
И в дыму – карантинно – картинно в семейных трусах
пляшут черти – соседкины дети, и внуки, и иже.
Все мы встретимся. Позже. На нитяных небесах.
Или раньше. В каком-нибудь невыразимом Париже.

QUOTE

Наталья Голышкина

не понравилось! шизофрения на лицо, а еще - вульгарно много бреда. последнее еще ничего, более менее сносно....

А ну, крепыши, знатоки признанных поэтов, кто правильно закончит стихотворение и назовет автора?

QUOTE

Ещё в полях белеет снег, А воды уж весной ...

Не исключен подвох.

Tristan
Спасибо тебе огромное количество раз за эту подборку авторов и их произведений. Все "в жилу!"...
А еще просить можно?

Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот - и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.

Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.

Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.

Дар поэта - ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.

Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились -
Значит, ангелы жили в ней.

Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной,-

Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

С. Есенин

Воображение
Fridka
Рад, что вам понравилось!

Вот еще

Некто А.Дебилдэр. Обнаружен на стихиру.


Про Бетховена

Великий композитор Людвиг ван Бетховен
Был одновременно материален и духовен,
Драматически патетичен, и патетически драматичен,
Народен, но не, упаси господи, демократичен,
И весел, и божественно весел, даже в отчаянии и горе!

Первый из последующих и, одновременно, последний из первых,
Он совершил революцию, ничего практически не отвергнув,
Построил новое, невиданное, ничего для этого не разрушив,
Сохранив душу, соединил душу, и разум, и нервы,
Будучи несчастлив и несвободен, прославил свободу и счастье,
Поверил алгебру гармонией, и гармонию страстью,
И этим вернул надежду отчаявшимся, быть может напрасно …

Великий композитор Людвиг ван Бетховен
При всей своей гениальности, ни черта в этой жизни не понял.
И жизнь его оказалась трагичнее самой героической из симфоний.
Но, конечно, совсем не Бетховен в этом виновен.

Ограниченый в выборе, он остался не первым между землей и небом,
Не стал ни идеалом, ни идолом,
Но не был, кажется, пидором, и никого не предал.
И, хотя он нет, не перевернул мир, играя в Наполеона,
Но все-таки прожил жизнь. Вовремя и во время оно.
Прошел путь, низким и пошлым душам возбранный,
И умер. Вовремя, но так трагически рано!…

Он умер. Давно уже больше не бьется, не рвется душа в теле.
Он не вернется – все мы навеки осиротели.
Ничто никогда не вернется, не повернется иначе.

Но не плачьте! – нам ясно одно и оно однозначно –
Осталась музыка! Единой вечности предназначеная,
Прозрачная как аппассионата, лунным светом наполненная,
Которая, будучи надлежащим образом исполнена,
(А именно вдохновенно, и точно, и искренне)
Доказывает и провозглашает истину. И, истинно,
Возвращает жизни и вечности, ныне и присно,
Мужество, и благородство, и вдохновение, и прочее,
Короче всё то человечное, но, всё-таки, беспорочное,
Удивительное и поразительное, чем наполнено творчество,
Чем всегда до предела, до беспредела напиханы и наворочены
Классические произведения, ну, там романы, картины и прочее,
Немногих и единственных. И среди прочих,
От прочих обособленного и особенного –
Великого композитора –
Поразительного
Людвига ван Бетховена.



Свидетель

Эй!
Это мы! –
Живые Свидетели
Торжества Добродетели!

И нас не мало!
По чердакам и подвалам,
По городам и весям ...

Мы перевесим
Рабов Рока,
И певцов Порока –
Этих пустых циников ...

Их много,
A нас до фени!
Да нас в одной только этой клинике
Четыре полные отделения! –
Целая маленькая вселенная!

Нас больше!
Мы лучше!
За нами Знамя!
Господь с нами!
Мы категорически правы
В исторической перспективе.

Мы подхватили прерогативы
Вездесущего
И всего сущего.
Мы Творцы Грядущего!
Мы за Него, мы с Ним,
Мы победим!
Ой! Да мы, кажется, уже победили!

Мы Победители!
Всем экипажем!
Мы снисходительны,
Но всех накажем
По Справедливости –
А вот не живите по лжи, вы!

Мы гордЫ,
Мы гордо пожнем плоды,
Но не ради наживы,
А только для торжества Добродетели,
Коею жили,
Коею ждали, и звали, и встретили
Лицом в лицо и воочию
В этом порочном мире.
И во всех прочих!

Эй, служивые!
Вы живы?
Вы живы!
И пусть эта ваша жизнь не бог-весть
И выльется боком,
Но помните –
Есть здесь,
Вот здесь,
Вот в этой комнате
И на белом свете
Они,
Мы,
Праведные Умы,
Делатели,
И Деятели,
И Живые Свидетели
Торжества Добродетели!
Над пороком.

Всё!

Не девочка - 2

И вот,
Я,
Пережив немало, перетерпев, перестрадав немало,
Полностью растеряла романтические идеалы,
И эту, невозвратимую, осознав утрату,
Предалась разврату.

Приняла, не возражая, то, что, видимо, было мне суждено,
Образно выражаясь, упала на самое дно,
И, хотя точно, нет ничего нового под луной,
Чего только не вытворяли со мной
Бесконечные и бесчисленные безымянные анонимы!
А я с ними.

Эти ... ничтожества, окончательно мерзкая мелкая мразь,
Без капли достоинства, о чувствах не слышали отродясь,
Такие вот приобретения рядовой бляди.
Ни-за-чего ради.

Удостоверилась – люди – просто животные звери.
Все точно проверила, в душу точно не верила,
Попы и эти, с моралью, чего понимали бы –
Нет! нет никакой души, ни морали, ни так далее –
Одни гениталии.

Такой вот подлунный мир. Бездарный, тупой, зловещий ...
Но жить можно, а при правильном взгляде на вещи,
Жить неплохо. В духе чистой материи и грязного разума.
И получать удовольствия, хотя бы и скучно-однообразные.
Вроде оргазма.

И большего не получит ни порядочная, ни дура.
Жизнь – одноразовая процедура,
То есть живем однократно, хотя бы и в тысяче разных кроватей.
Раз ... и хватит.

Бывает грустно. И гнусно. Минуты тоски и ломки.
Вся на куски, в обломки, раньше бы подстелить соломки ...
Но жить можно – посмотришь на правильных, на этих убогих,
Так и слава богу.

Что вот
Я
Такая,
Какая есть.
Такая, какая есть.
Ничем не хуже, а то и получше других.

И весь стих.



Про женскую долю

Женская доля, блин.
А тут еще этот псих со своей проповедью –
Неправильно мол живешь,
Напрасно мол отдаешься кому не поподя,
Несчастная мол, погубила душу мол …

Послушала, но достал, послала в душ его,
Мол помойся, козёл, а потом уже разводи церемонии,
Дрова вы там что ли колете в своей филармонии?
Иди, с женой разговаривай, попрекая.
Звали тебя? Чего ходишь, раз я тебе не такая?
Мне вот здесь уже (показала) твои проклятья
Живу как умею и по своим по понятиям …

И ты живи проще, чучело, паразит, гнилая интеллегенция,
А когда не стоит, так это от импотенции,
А не от несовершенства вселенной, в которой мол всё суета,
А человек, если и отличается от скота,
Так не в лучшую сторону, а наоборот,
Скот-то он скот, да не сует в рот,
Хотя и есть что, в отличии от.

Даже и поиметь что хочется можешь только наполовину -
Вот и вся твоя нравственная доктрина, скотина.
Ищешь абсолютную истину, хаешь наш общественный строй,
А нажил только лысину и геморрой …

Ну, задышал, обиделся, даже хотел уйти.
Но конечно остался, бил себя в чахлую грудь, кричал "прости!",
"Я ничего не сделал что мог, я фраер, я жалкий фраер!
Я тварь последняя, я нуль, презирай меня презирай!" …
Каялся, бился в истерике, рыдал, просил валидола …

Нет, ну действительно, так достает иногда эта наша женская доля! …


Протокол

Мы, нижеподписавшаяся Комиссия,
В составе Первого, Второго и Третьего,
Составили настоящее о том, что утверждаем простую истину –
Мир бессмыслен,
Нет больше сил терпеть его.

Темное прошлое его прошло
И осталось в прошлом.
Светлое будущее его неотвратимо
И будет необратимо хорошим.
И это противно.

В реально же существующем настоящем,
К вящему ужасу и разочарованию вящему,
Всё не так, как следовало бы,
И следовало бы всё изменить,
В лучшую сторону,
И это было бы здорово.

Мы, преисполненая благих намерений комиссия,
В составе Первого, Второго и Третьего,
Призываем к принятию исторического решения
Об решительном изменении отношения
Ко всему сущему и существующему.
И прошлому. И будущему,
Что б сгореть ему!

Считаем также необходимым
Противопостоять всему этому. Грудью, единым фронтом!
Ведь едиными мы будем непробиваемы, непобедимы, с понтом!

Дополнительно – мы положительно негодуем!

Мы решительно, внушительно рекомендуем с этим кончать.
С этим надо кончать!
Кончать надо с этим!

КРУГЛАЯ ПЕЧАТЬ.

И подписи –

ПЕРВЫЙ
ВТОРОЙ
ТРЕТИЙ


Всё или почти всё

Видимо всё кончено, видимо дело – швах,
Еще чуть-чуть и грянет. Как самый последний выстрел.
Прислушайся, попробую преподать тебе в двух словах
Несколько запоздалых банальных истин.

Первое – мы рождаемся, чтобы потом умереть,
Но иногда не сразу же, а только в некоей перспективе,
Ну, то есть, нам вроде бы предначертана эта самая смерть,
Но, пока её нет, мы немножко, недолго, вполне несомненно живы.

Второе – пока мы временно живы, мы то, что мы есть, лично.
Варимся до готовности, в собственном эго с приправами,
Порой органичны сами в себе, но так ограничены
В пространстве и времени, во времени и в пространстве, что право ...

Третье – мы можем, могли бы быть иногда счастливы,
Иногда, редко, часто, практически ежедневно и ежечасно,
Если бы удовольствовались этой своей маленькой частью
Большого целого, если бы поняли – это и есть счастье!

Последнее – не делай выводов из моих перепуганых мыслей,
Не слушай глупостей, не менее чем премудрости лживых, –
Не бывает последних истин, не грянул еще этот самый последний выстрел,
Мы всё еще живы пока, пока еще всё еще живы.

Всё.

Рахман Кусимов (Кукурме)


ПАССАЖИР

…и когда ни забав, ни затей,
жизнь – по швам, и друзья ненадёжные,
человек из возможных путей
выбирает железнодорожные –

и в задаче предельно просты
и условия все, и решение:
вот твой поезд, вот, собственно, ты,
ощущающий вкус поражения.

потому что отнюдь не герой
ни другого, ни этого времени,
уезжай – предночною порой
в семафорно-шлагбаумной темени…

на столе абрикосовый сок,
за окном - снегопадное крошево,
стук колёс ударяет в висок,
вышибая из памяти прошлое.

сочетание рельсов и шпал –
судьбоносное, хоть и неброское.
забывай, в чьих ты жизнях играл
роли, явно достойные «Оскара».

забывай, забывай навсегда
то, что больше уже не получится,
ты ещё возвратишься сюда -
и никто не успеет соскучиться.

и ещё, по прошествии лет,
у моста, в темноте, поздним вечером,
бросишь в Чижика горстку монет -
а загадывать, в общем-то, нечего…


Самолёт

Ты сдашь багаж, пройдя таможню;
Ещё чуть-чуть, и будет можно
Войти в большой красивый "Ил".
Ах, неужели до сих пор ты
Не разлюбил аэропорты?
Не разлюбил.

Под рёв турбин, с речами слитый,
Короткий текст набрав транслитом
Пошлёшь кому-то SMS.
И дух захватывает /Боже!/
От взлёта, но намного больше -
От стюардесс.

Нажми на кнопку, и вальяжно
Откинься в кресле, ведь неважно,
Что в окнах - Киев или Рим.
В авиалайнерах, в метро ли,
Ты пассажир, и в этой роли
Неповторим.

Беда ли, что в таком режиме
Все города теперь чужие,
И не ответишь, где твой дом?
Меняй простанства съёмных комнат,
Когда лишь друг тебя и вспомнит,
И то с трудом.

Ну что же, поздно пить "Боржоми",
Везде чужой, и все чужое,
Так, с трапа длинного сходя,
Чужих людей увидишь лица,
И никуда не возвратиться,
Хотя... Хотя...


ночная зарисовка

и не хочется дня для тебя и меня ночью город в огнях
и пылает неон император нерон был бы верно сражён
двести рэ на такси довезут ли спроси ночью город красив
полночь без десяти но несложно найти ресторан по пути
там где чай с молоком - дымом над потолком разговор ни о ком
ни о чём никому непонятный уму в сигаретном дыму
где читаешь меню будто видишь змею и на долю твою
весь приходится счёт что не понял ещё что не понял ещё


сигареты и кофе

были дни и похуже да вспомнишь едва ли теперь
если их позабыть составляло немало труда
видишь город пустующий это дружочек тебе
запиши в дневнике: одиночество- это когда…

что же лоб разбивать и доказывать с пеной у рта
эксклюзивное право на счастье и прочую чушь
если вечной преградой известный вопрос на черта
не такой уж и прочной а всё же попробуй разрушь

просто разницы нет что васильевский что монпарнас
поменяешь местами а миру вокруг хоть бы хны
знаешь наши стихи никому не нужны кроме нас
мы и сами уже никому кроме нас не нужны

просто разницы нет что флоренция что третий рим
и в единое нечто пространство сливается где
мы играли в подпольщиков а угодили в мэйнстрим
мы глупили всерьёз и с улыбкой наделали дел

вот тебе и расплата сказать по-другому расчёт
худобою и ложью настенного календаря
повторяй же как мантру быть может поможет ещё
всё в порядке в порядке в порядке в порядке в поря…


шербургские зонтики

Так и тянется жизнь. И давно ничего не случается. Даже случайно,
Не считая звонков, кульпоходов в кино, спорадических споров и склок.
Дорогая моя, я сегодня грустнее Прощальной симфонии Гайдна,
Но причины искать бесполезнее, чем перечитывать асечный лог.

Всё дела да дела. И ещё раз - дела. Ничего-то я не успеваю.
Знать, пора бы, наверное, взяться за ум и забросить ЖЖ. Хи-хи-хи.
Вот ещё фестиваль... /Говорят, на речном предстоит покататься трамвае!/
Я вообще-то не против тусовок таких. В них один только минус. Стихи.

Тут все хвалят меня - мол, Рахман, молодец /не пора ль начинать зазнаваться?/;
Ну а мне-то чего? Я, о рифмах забыв, привыкаю стоять под дождём.
Если скажешь мне "жди"- я тебя буду ждать. Хоть пятнадцать минут... Да хоть двадцать!
Вот дождусь - и тогда мы пойдём в JFC... Ну... Куда-нибудь точно пойдём.


ОСЕННЯЯ БЕССОННИЦА

Желтизной светофоров приветствовал сумрачный город
До утра заглянувшую в гости блудливую ночь,
И я слышал, как ветер неистовый бешено гонит
По аллеям и паркам листву непослушную прочь.

Опустев от дождя, опустив занавески и шторы,
Начиная готовиться тихо и молча ко сну,
Город золотом листьев - украдкой, не видели чтобы,
В эту тёмную ночь пополнял городскую казну.

Мне опять не спалось, и причиной бессонницы было
Не смятение чувств в очерствевшей донельзя душе,
А лишь то, что по стёклам безжалостно небо лупило
Плетью серых дождей, одинаковых, словно клише.

А потом выпал снег. Было холодно и одиноко.
С каждым днём становилось всё больше число ДТП.
И безумные дети играли в снежки возле окон,
И катались на санках с горы и т.д. и т.п.

Евгений Романовский


Радиоинженерное

Осень моя колюча, оcень меня остудит
Уныло. Серо.
Мы встретелись вечером в институте
В очереди на ксерокс
Ты ксерила радиоавтоматику
Я ксерил радиоэлектронику
Проклиная плохую погоду (мать ее!)
Мы выпили возле ларька джину с тоником
Ты сказала, что стих - как диод
Нет, стих - как транзистор, управляется током базы
Впрочем, все равно по проводам ничего не идет
Коли путь в большую поэзию нам заказан


Её космонавтика

Я мог бы спеть, но все-таки не Витас,
А посему скажу словами, так вот просто:
Она летает на такси в "Планету Фитнесс",
Она глазеет по ночам в открытый "COSMO",
Она стремится к счастью, как комета,
Она надеется быть нужной хоть кому-то.
Но все гагарины ужасно безответны,
Им всем лететь. И старт через минуту.




Александр Губин


Бомба

:100
Бомба заложена в шкаф
Магазина (в ячейке шарф,
Кроме бомбы, перчатки, крем
Для бритья, существо из клемм,
Проводов и тротила), в нем
Существо спит и грезит огнем.
Ровно в 8 раздастся «дзынь».
Звук будильника магазин
не услышит за шумом прочим.
Зря, пожалуй, и многоточие…

:78
Бомба заложена в шкаф.
(Мы пропустим в рассказе шарф,
Две перчатки, а также крем)
Мы изучим зверя из клемм:
Существо не рождалось само.
Существо очень злое, виной
Тому стало минимум воли.
Человеком был создан голем.
В голове лишь одна задача.
Он и сам попадет под раздачу…

:47
Работа охранника в магазине
Не сложна: проверять корзины,
Иногда отгонять тележки,
Перерыв на обед. Для слежки
Существует не он, а видео.
- «Этот шкафчик забыли, видимо.»
Два часа по инструкции. Шкаф
Открывается – вот лежит шарф,
Крем, перчатки и том Лао-Дзы –
Раздается негромкое «дзынь»…

:6
Бомба заложена в шкаф
Магазина (в ячейке шарф…)
Кроме бомбы что-то еще.
Таймер пишет обратный отсчет.
Таймер не доживет до седин,
5,4,3,2,1…

Все подробности в новостях…
-------------------------

Голливуд 10 лет спустя…

1.
Для воссоздания шкафа
Режиссер Кэмерон пригласил Церетели.
Сошлись на том, что нужно что-то большое…
Скульптор, естественно, подошел к делу с душою…
Получилось что-то не меньше Титаника,
Сродни цитадели
из второго «Властелина колец».
Естественно, счастливый конец:
Всех спасет … взрыв.
Всему пи.дец…

2.
На роль перчаток решили взять черного.
Можно баскетболиста, Майкла Джордана.
Все-таки Америка, никакого расизма, антисемитства.
- «Актер временно заболел…»
- «Вот shit-ство…»

- «Но фотографии хороши. Все красиво.
Матово, в глянце…»
- «Опять задерживают зарплату актерам..»
- «Бля.ство…»

3.
В шарфе (большой, полосатый, на 1/2; цитадели) поселим Моль.
Возьмем Годзиллу из последней экранизации.
- «Не хватит денег - продайте лайнер и мои акции,
продайте все, под ноль…

4.
На роль голема утвердили Николсона…
Николсон небрит. У Николсона склероз.
Николсон даже на съемках разводит фикусы
(Не так болезненно как предыдущее разведение роз…).


5.
Женскую роль???
Решают сделать из крема для бритья…
Больше ничего не осталось.
Переписан сценарий. Крем похищает Моль
Моль пышет огнем. Моль не знает усталость.
Перчатки спасают крем. Цитадель в руинах.
Бездыханное тело Моли…
Вокруг огонь..
- «Нужно будет много бензина,
Секретарь, договоритесь с «Лукойлом».
Купим русский бензин.»

Кэмерон просыпается похмельный. На своей вилле.
Снова ступор с написанием сценария к фильму…
Будильник надрывается вторую минуту на «дзынь»

QUOTE

Рахман Кусимов (Кукурме)

QUOTE

ПАССАЖИР

QUOTE

сигареты и кофе

QUOTE

шербургские зонтики

QUOTE

ОСЕННЯЯ БЕССОННИЦА

очень понравилось!
Добавлено:

QUOTE

Евгений Романовский

QUOTE

Её космонавтика

хорошо.

Farlock
Да, Рахман - это поэт от Бога.

М. Щербаков.

Сначала я, натурально, жил без всякого разуменья.
Затем подрос, но, будучи слеп, рассчитывал на чутье.
Потом однажды раздался звон, послышалось дуновенье
И вдруг открылись мои глаза. И я увидел ее.

Желанье чуда светилось в ней прожилкою голубою,
Но я еще не умел ни дать, ни вымолвить ничего…
Она была — то кристалл, то газ; а я представлял собою
Какое-то неизвестное химикам бурое вещество.

Потом я видел ее на перекрестках шумного града:
Клыки молодых людей то здесь, то там ее стерегли.
То здесь, то там движением каблучка, плеча или взгляда
Она приказывала клыкам не сметь — и те не могли.

Статистов, как мотыльком огонь, влекла ее пантомима,
Суля призы и казни — кому зазря, кому поделом.
Мой брат ступал по ее следам, страдая неутомимо…
Лишь я скучал в стороне. И все текло своим чередом.

Потом я выучил языки и сделался безупречен,
В ее расчеты сюрприз такой, скорей всего, не входил.
Поэтому стоило мне мелькнуть, как я уже был замечен:
Не то чтобы избран, но учтен во всяком случае был.

Итак, «великий слепой прозрел», дальнейшее — не загадка:
Безногий пошел плясать, лишенный слуха сел за рояль.
Она и я оказались вдруг единой частью порядка,
Сменить который не властны ни безумие, ни мораль.

В конце концов (не ведаю, кто из демонов научил нас),
Свершилось нечто — и навсегда сокрылось в царстве теней…
Уже два года минуло с той поры, как это случилось,
Но больше я ее не встречал. И мало слышал о ней.

Все так же, видимо, где-то она маячит и пропадает,
Вертя пространство перед собой, как пряха веретено.
Все так же брат мой ходит за ней вослед и так же страдает.
Но это мне, простите, уже два года как все равно.

Молодцы, прекрасно [Для просмотра ссылки зарегистрируйтесь]
Farlock: Да, забавная песенка. А как вы думаете, "она" это кто?

Farlock

QUOTE

Клыки молодых людей то здесь, то там ее стерегли. То здесь, то там движением каблучка, плеча или взгляда Она приказывала клыкам не сметь — и те не могли.

Ах, какая женщина!!!

Рахман Кусимов (Кукурме) - очень понравились его стихи. Понеслись они волной по мейлам, дневникам, аськам.

Мои любимые - как выйчила лет в 12, так и помню до сих пор:

Не гулять уж нам ночами,
Хоть душа любви полна,
И по прежнему лучами
Серебрит простор луна.

Меч сотрет железо ножен
И тоска источит грудь
Вечый пламень невозможен
Сердцу нужно отдохнуть

Пусть влюбленными лучами
Месяц тянется к земле.
Не гулять уж нам ночами
В серебристой лунной мгле.

/Байрон/

Лаванда

QUOTE

Рахман Кусимов (Кукурме) - очень понравились его стихи. Понеслись они волной по мейлам, дневникам, аськам.

Максим Геттуев


Пусть кто-нибудь махнёт рукой,
И скажет, перепутав имя,
Что слишком, слишком высоко
Тебя вознёс я над другими.
Что с точки зренья красоты,
Ещё с какой-то точки зренья
Бывают лучшие, чем ты,
И тут он пустится в сравненья…
Я верю в искренность его,
И в то, что глаз его намётан,
Но только может быть того,
Как ты близка мне не поймёт он.
Что я люблю тебя сильней,
И больше, и самозабвенней,
Что ты не выше всех людей,
Ты просто выше всех сравнений!!!

Полина Беспрозванная

Мелкий, как дождик, висящий перед лицом,
повод подумать, что делать перед концом
жизни, любви, работы et cetera,
нынче предъявлен, и кажется, что вчера
не то, чтобы знал все ответы, но
помнил в каком кармане – шпаргалка. Дно
проступает ясней и ближе сквозь дымку дня
ласковой осени, пятящейся от меня.

МИКОЛЯ

QUOTE

Максим Геттуев

замечательное стихотворение! очень понравилось

Из последнего прочитанного очень понравилось вот это стихотворение. Давно меня так не задвали стихи...

Алексей Широпаев

1

Туман слепых атак
Потери застилает.
Мой дед берет Рейхстаг,
А внук в него стреляет.

Вихрастый навсегда,
Дед выступил из бездны.
На нем блестит звезда.
На мне же - крест железный.

Не слышен боя звук
Во сне или в астрале.
Бесшумно в деда внук
Стреляет и стреляет.

И деда, как вода,
Горючий дым покрыл…
Нас развела звезда,
А Крест не примирил.

2

…Давно ты умер, дед -
Простой и не идейный.
Но длится этот бред,
Но длится сновиденье.

Из плазмы кумача,
Из мраморного мрака
Дед бычится, крича,
И - на меня в атаку.

Но в чем моя вина?
Скажи, родная глина.
Мне, как и ты, родна
Теперь зола Берлина.

И длится эта боль:
Туман, огонь, Рейхстаг,
И бой, Последний бой
Пентакля и Креста.

Рахман Кусимов (Кукурме)

зимнее письмо наташе

здравствуй, моя наташа, девушка-полумиф.
в день, когда снег заносит александрийский столп,
снова пишу письмо я, так и не получив
ни одного ответа на предыдущих сто.

ставим зиме диагноз: снег и орви.
если тебе вдруг станет холодно невзначай,
значит, февраль на свете, где от былой любви -
что остаётся? - привкус, гадкий, как Lipton-чай.

значит, лечись настойкой и переменой мест.
это совсем не сложно, главное, не простыть.
как некто цезарь молвил, "алеа якта эст":
вот тебе зажигалка - на, поджигай мосты.

вижу тебя так ясно, будто бы наяву:
шумный перрон вокзала; всюду, конечно, снег.
вот ты стоишь, сжимая, скажем, билет в москву,
и обещаешь небу всё "позабыть навек".

страсть к задушевным фразам - это, поверь, беда.
не говори "навеки", слово назад возьми.
знаешь, моя наташа, вечность - она всегда.
это как на литейном пробки часам к восьми.

всё в этом мире, впрочем, сводится к одному:
выплыть со дна наверх и заново лечь на дно...

что же, моя наташа. вот и конец письму.

жаль, ты не существуешь. я бы сводил в кино.

А мне очень понравилась этот стих-пародия покйного сатирика Александра Иванова, (это, как раз на тему так называемого "белого стиха" и прочьей халтуры) случайно на него наткнулся:

Не писал стихов
И не пишу, –
Ими я, как воздухом,
Дышу.
Николай Доризо


А теперь сам его стих(пародия на это):

Не писал стихов
И не пиши!
Лучше погуляй
И подыши.
За перо поспешно
Не берись,
От стола подальше
Уберись.
Не спеши, не торопись,
Уймись,
Чем-нибудь, в конце концов,
Займись.
Выброси к чертям
Карандаши.
Полежи, в затылке почеши.
Суп свари,порежь на кухне лук.
Выпей чаю, почини утюг.
Новый телевизор разбери –
Посмотри, что у него
Внутри.
Плюнь в окно
И в урну попади!
В оперетту вечером
Пойди.
Вымой пол,
Прими холодный душ,
Почитай на сон грядущий
Чушь...
Что-нибудь, короче,
Соверши!
Не писал стихов
И не пиши!


Да, чувствуется, что толковый был мужик... И просто и гениально, одобряю, короче...

QUOTE

... на тему так называемого "белого стиха" и прочей халтуры...

Портрет мужчины

Картина в Лувре работы неизвестного

Его глаза — подземные озера,
Покинутые царские чертоги.
Отмечен знаком высшего позора,
Он никогда не говорит о Боге.

Его уста — пурпуровая рана
От лезвия, пропитанного ядом.
Печальные, сомкнувшиеся рано,
Они зовут к непознанным усладам.

И руки — бледный мрамор полнолуний,
В них ужасы неснятого проклятья,
Они ласкали девушек-колдуний
И ведали кровавые распятья.

Ему в веках достался странный жребий —
Служить мечтой убийцы и поэта,
Быть может, как родился он — на небе
Кровавая растаяла комета.

В его душе столетние обиды,
В его душе печали без названья.
На все сады Мадонны и Киприды
Не променяет он воспоминанья.

Он злобен, но не злобой святотатца,
И нежен цвет его атласной кожи.
Он может улыбаться и смеяться,
Но плакать… плакать больше он не может.

Николай Гумилев

Хуан Рамон Хименес


ЮГ

Бескрайняя, жгучая, злая
тоска по всему, что есть.


* * *

...знаю, стала ты светом,
но не ведаю, где ты,
и не знаю, где свет.



* * *

Что с музыкой,
когда молчит струна,
с лучем,
когда не светится маяк?

Признайся, смерть, - и ты лишь тишина
и мрак?

Полина Беспрозванная

Это небо сквозь клочья туч незнамо куда
Эта радость в пролетах дней не понять откуда
В опустевших окнах как в лужах стоит вода
В ожиданье чуда.
И оно наступает. И листья падают вниз.
На блестящий асфальт и на тусклую рябь канала.
И случайный голубь, спланировав на карниз,
наклоняет глупую голову…
Неужели мало?

Анна Ахматова.

1. Муза

Когда я ночью жду ее прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
Что почести, что юность, что свобода
Пред милой гостьей с дудочкой в руке.

И вот вошла. Откинув покрывало,
Внимательно взглянула на меня.
Ей говорю: "Ты ль Данту диктовала
Страницы Ада?" Отвечает: "Я".

1924




2. Творчество

Бывает так: какая-то истома;
В ушах не умолкает бой часов;
Вдали раскат стихающего грома.
Неузнанных и пленных голосов
Мне чудятся и жалобы и стоны,
Сужается какой-то тайный круг,
Но в этой бездне шепотов и звонов
Встает один все победивший звук.
Так вкруг него непоправимо тихо,
Что слышно, как в лесу растет трава,
Как по земле идет с котомкой лихо.
Но вот уже послышались слова
И легких рифм сигнальные звоночки, -
Тогда я начинаю понимать,
И просто продиктованные строчки
Ложатся в белоснежную тетрадь.

1936.Осень.Фонтанный Дом




3. * * *

Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей.
По мне, в стихах все быть должно некстати,
Не так, как у людей.

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.

Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене...
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне.

1940

Геворг ЭМИН


Я предчувствую:
во мне назревают стихи.
Я предчувствую это, как час любви,
когда, еще не видны и тихи,
уже плывут ее корабли.
Я предчувствую это, как в голосе дрожь,
как запах цветка, как крик коня,
как дверь, в которую не был вхож,
но уже распахнутую для меня.
Пересыхает моя гортань.
Я словно зверь в голубом лесу,
внезапно почуявший: где-то лань
робкая, рога на весу.
И я замираю.
И меня уже нет.
Я весь – ожидание, трепет, боль…
Где моей лани тревожный след?
Что меня ждет: тишина или бой?
Я разобраться в этом стремлюсь:
вот ближе оно,
вот оно – в груди,
оно захватило…
И я молюсь:
только не выдай, не подведи!
Чтоб в кажущейся тишине
не обратилась любовь в игру,
не показался бы ланью мне
суслик, прячущийся в нору,
чтоб не пришлось мне, оторопев,
выдохнуть искаженным ртом
вместо песни – скучный напев
и раскаиваться потом.


---------------------------------------------------

Тот,
кого ты так любишь во мне давно,
вовсе иные имеет черты
и склонности.
Мне, на него похожему,
не дано
его доброты, его чистоты
и скромности.

Как я порой ревную тебя
к нему,
хоть он и носит имя мое
и отчество!
Если ты догадаешься,
почему –
холодом обоймет тебя
одиночество.

Так не гаси же
в окнах своих
огня!
Крылья мои оставь мне,
как утешение.
Чем лучше ты думаешь
про меня –
тем становлюсь и вправду я
совершеннее.

ГОРОД, ОТКУДА…

На что ж ты надеялся? Видно, на чудо,
Когда, нагулявшись, пришёл.
Но «город, в котором» стал «город, откуда»,
И это не есть хорошо.
На улицах прежних, где буквы не любят
Кириллицу, выбрав латынь,
Знакомых не встретишь, но кто эти люди,
Что помнят тебя молодым?

Теперь тут пейзаж поменялся привычный,
И нового нынче сполна –
Есть даже кофейня, где кофе приличный,
Не то, что в твои времена,
Но, чтоб не попасть в криминальные сводки,
Лишь днём наблюдай, как народ
Живёт не спеша. Умирает от водки,
И всё же по-прежнему пьёт.

Покуда ничто не должно приключиться,
Покуда один, сам с собой,
Смотри же, дивясь, как меняются лица
От противоречий с судьбой…
Смотри же, как дождь льёт на город и область,
Стучит – и сказать бы, что в такт…
Но дождь в данном случае – это не образ,
Нет. Дождь в данном случае – факт.

Рахман Кусимов

Александр Кушнер


Человек привыкает
Ко всему, ко всему.
Что ни год получает
По письму, по письму

Это в белом конверте
Ему пишет зима.
Обещанье бессмертья -
Содержанье письма.

Как красив ее почерк!-
Не сказать никому.
Он читает листочек
И не верит ему.

Зимним холодом дышит
У реки, у пруда.
И в ответ ей не пишет
Никогда, никогда.

Александр Кушнер


* * *

Кто-то плачет всю ночь.
Кто-то плачет у нас за стеною.
Я и рад бы помочь —
Не пошлет тот, кто плачет, за мною.

Вот затих. Вот опять.
— Спи,— ты мне говоришь,— показалось.
Надо спать, надо спать.
Если б сердце во тьме не сжималось!

Разве плачут в наш век?
Где ты слышал, чтоб кто-нибудь плакал?
Суше не было век.
Под бесслезным мы выросли флагом.


Только дети — и те,
Услыхав: «Как не стыдно?» — смолкают.
Так лежим в темноте.
Лишь часы на столе подтекают.

Кто-то плачет вблизи.
— Спи,— ты мне говоришь,— я не слышу.
У кого ни спроси —
Это дождь задевает за крышу.

Вот затих. Вот опять.
Словно глубже беду свою прячет.
А начну засыпать,
— Подожди,— говоришь,— кто-то плачет!



* * *

Прозаик прозу долго пишет.
Он разговоры наши слышит,
Он распивает с нами чай.
При этом льет такие пули!
При этом как бы невзначай
Глядит, как ты сидишь на стуле.

Он, свой роман в уме построив,
Летит домой, не чуя ног,
И там судьбой своих героев
Распоряжается, как бог.

То судит их, то выручает,
Им зонтик вовремя вручает,
Сначала их в гостях сведет,
Потом на улице столкнет,
Изобразит их удивленье.
Не верю в эти совпаденья!
Сиди, прозаик, тих и нем.
Никто не встретился ни с кем.


СТАРИК

Кто тише старика,
Попавшего в больницу,
В окно издалека
Глядящего на птицу?

Кусты ему видны,
Прижатые к киоску.
Висят на нем штаны
Больничные в полоску.

Бухгалтером он был
Иль стекла мазал мелом?
Уж он и сам забыл,
Каким был занят делом.

Сражался в домино
Иль мастерил динамик?
Теперь ему одно
Окно, как в детстве пряник.

И дальний клен ему
Весь виден, до прожилок,
Быть может, потому,
Что дышит смерть в затылок.

Вдруг подведут черту
Под ним, как пишут смету,
И он уже - по ту,
А дерево - по эту!


* * *

Чего действительно хотелось,
Так это города во мгле,
Чтоб в небе облако вертелось
И тень кружилась по земле.

Чтоб смутно в воздухе неясном
Сад за решеткой зеленел
И лишь на здании прекрасном
Шпиль невысокий пламенел.

Чего действительно хотелось,
Так это зелени густой,
Чего действительно хотелось,
Так это площади пустой.

Горел огонь в окне высоком,
И было грустно оттого,
Что этот город был под боком
И лишь не верилось в него.

Ни в это призрачное небо,
Ни в эти тени на домах,
Ни в самого себя, нелепо
Домой идущего впотьмах.

И в силу многих обстоятельств
Любви, схватившейся с тоской,
Хотелось больших доказательств,
Чем те, что были под рукой.

Александр Кушнер


* * *

Четко вижу двенадцатый век.
Два-три моря да несколько рек.
Крикнешь здесь — там услышат твой голос.
Так что ласточки в клюве могли
Занести, обогнав корабли,
В Корнуэльс из Ирландии волос.

А сейчас что за век, что за тьма!
Где письмо? Не дождаться письма.
Даром волны шумят, набегая.
Иль и впрямь европейский роман
Отменен, похоронен Тристан?
Или ласточек нет, дорогая?


почти б мне

Tristan

QUOTE

Кто-то плачет всю ночь. Кто-то плачет у нас за стеною

Прочитала - навеяло строки - мы пели их под гитару - чьи (к стыду) - не знаю. Может кто-нибудь помнит такую песню или стихи.

Кто-то тихо, тихо плачет
За стеною тихо плачет
И желает мне удачи кто-то
Путь далек и низко солнце,
Но светло мое оконце
И коню ласкает гриву кто-то

Все осталось за плечами
Дождь и ветер за плечами
Утоли мои печали
Мои радость и заботы -
Это все за поворотом,
Твое имя все мне шепчет кто-то

Больше не помню. Может быть кто-нибудь вспомнит?

Воображение
Не знаю

А вот:

Борис Рыжий


* * *

Все хорошо начинали.
Да плохо кончали.
Покричали и замолчали —
кто потому что не услышан, кто
потому что услышан не теми,
кем хотелось.
Идут, завернувшись в пальто.
А какая была смелость,
напористость. Это были поэты
настоящие, это
были поэты, без дураков.
Завернулись в пальто, словно в тени,
руки — в карманы.
Не здороваются, т. к. не любят слов.
Здороваются одни графоманы.

Хорошо...
Только почему графоманы все-таки здороваются?

А вот:

[B]Игорь Чурдалев

Динозавр горошиною мозга
понимал, что врать нехорошо.
Честно съел в округе все, что можно,
и признал, что хочется еще.
А едва успел проголодаться,
плюнув на пустынные поля,
ни мельчать, ни видоизменяться
он не стал, а вымер не юля.
Был он неуклюж, страшон, громаден,
но умел исчезнуть в свой черед -
потому, что только мелких гадин
никакое время не берет.




* * *

Ничего печальней нету,
если налегке
кто-то движется по снегу
в белом далеке.

Встала снежная кромешность,
зренье одолев...
Лишь деревья. Да, конечно,
как же без дерев.

Сквозь темнеющие ветки
путь его пролег.
Полно, правда, - человек ли?
Больно уж далек...

Дальше, чем хватает крика,
пуст блестящий наст,
словно вытекла соринка
со слезой из глаз.

Вправо, влево или прямо -
нету ни следа.
И кому здесь взяться, право,
что за ерунда.

Кем-то был и я замечен,
только что с того?
Лишь деревья. Да, конечно,
Больше ничего.

Воображение
Графоманы здороваются, потому что они не поэты. А поэты не здороваются, потому что не любят слов (а графоманы любят).

Жак Превер


Как нарисовать птицу

Сперва нарисуйте клетку
с настежь открытой дверцей,
затем нарисуйте что-нибудь
красивое и простое,
что-нибудь очень приятное
и нужное очень
для птицы;
затем
в саду или в роще
к дереву полотно прислоните,
за деревом этим спрячьтесь,
не двигайтесь
и молчите.
Иногда она прилетает быстро
и на жердочку в клетке садится.
иногда же проходят годы -
и нет
птицы.
Не падайте духом,
ждите,
ждите, если надо, годы,
потому что срок ожиданья,
короткий он или длинный,
не имеет никакого значенья
для успеха вашей картины.
Когда же прилетит к вам птица
(если только она прилетит),
храните молчание,
ждите,
чтобы птица в клетку влетела;
и, когда она в клетку влетит,
тихо кистью дверцу заприте,
и, не коснувшись не перышка,
осторожненько клетку сотрите.
Затем нарисуйте дерево,
выбрав лучшую ветку для птицы,
нарисуйте листву зеленую,
свежесть ветра и ласку солнца,
нарисуйте звон мошкары,
что в горячих лучах резвится,
и ждите,
ждите затем,
чтобы запела птица.
Если она не поет -
это плохая примета,
это значит, что ваша картина
совсем никуда не годится;
но если птица поет -
это хороший признак,
признак, что вашей картиной
можете вы гордиться
и можете вашу подпись
поставить в углу картины
вырвав для этой цели
перо у поющей птицы.

Tristan

QUOTE

Как нарисовать птицу

Удивительно, но это мне подарок на Новый Год! Првый раз я его прочитала, когда мне было 17 лет. Это самое мое любимое стихотворение вообще... !!!

Я раньше писала стихи...когда было особо больно и плохо..стихи получались пессемистичными но красивыми...а ещё я люблю Есенина...

НЕ_игруШКа

QUOTE

.а ещё я люблю Есенина.

Я - тоже!

Бродский Иосиф
М. Б.

Ты знаешь, с наступленьем темноты
пытаюсь я прикидывать на глаз,
отсчитывая горе от версты,
пространство, разделяющее нас.

И цифры как-то сходятся в слова,
откуда приближаются к тебе
смятенье, исходящее от А,
надежда, исходящая от Б.

Два путника, зажав по фонарю,
одновременно движутся во тьме,
разлуку умножая на зарю,
хотя бы и не встретившись в уме.

31 мая 1964


***
Набоков Владимир


Ее душа, как свет необычайный,
как белый блеск за дивными дверьми,
меня влечет. Войди, художник тайный,
и кисть возьми.

Изобрази цветную вереницу
волшебных птиц, огнисто распиши
всю белую, безмолвную светлицу
ее души.

Возьми на кисть росинки с розы чайной
и красный сок раскрывшейся зари.
Войди, любовь, войди, художник тайный,
мечтай, твори.

НАБОКОВ


О чем я думаю? О падающих звездах...
Гляди, вон там одна, беззвучная, как дух,
алмазною стезей прорезывает воздух,
и вот уж путь ее — потух...

Не спрашивай меня, куда звезда скатилась.
О, я тебя молю, безмолвствуй, не дыши!
Я чувствую — она лучисто раздробилась
на глубине моей души.

Владимир Набоков


С серого севера
вот пришли эти снимки.

Жизнь успела не все
погасить недоимки.
Знакомое дерево
вырастает из дымки.

Вот на Лугу шоссе.
Дом с колоннами. Оредежь.
Отовсюду почти
мне к себе до сих пор еще
удалось бы пройти.

Так, бывало, купальщикам
на приморском песке
приносится мальчиком
кое-что в кулачке.

Всё, от камушка этого
с каймой фиолетовой
до стеклышка матово-
зеленоватого,
он приносит торжественно.

Вот это Батово.
Вот это Рожествено.



Поэты

Из комнаты в сени свеча переходит
и гаснет. Плывет отпечаток в глазах,
пока очертаний своих не находит
беззвездная ночь в темно-синих ветвях.

Пора, мы уходим — еще молодые,
со списком еще не приснившихся снов,
с последним, чуть зримым сияньем России
на фосфорных рифмах последних стихов.

А мы ведь, поди, вдохновение знали,
нам жить бы, казалось, и книгам расти,
но музы безродные нас доконали,
и ныне пора нам из мира уйти.

И не потому, что боимся обидеть
своею свободою добрых людей.
Нам просто пора, да и лучше не видеть
всего, что сокрыто от прочих очей:

не видеть всей муки и прелести мира,
окна, в отдаленье поймавшего луч,
лунатиков смирных в солдатских мундирах,
высокого неба, внимательных туч;

красы, укоризны; детей малолетних,
играющих в прятки вокруг и внутри
уборной, кружащейся в сумерках летних;
красы, укоризны вечерней зари;

всего, что томит, обвивается, ранит;
рыданья рекламы на том берегу,
текучих ее изумрудов в тумане,
всего, что сказать я уже не могу.

Сейчас переходим с порога мирского
в ту область... как хочешь ее назови:
пустыня ли, смерть, отрешенье от слова,
иль, может быть, проще: молчанье любви.

Молчанье далекой дороги тележной,
где в пене цветов колея не видна,
молчанье отчизны — любви безнадежной,
молчанье зарницы, молчанье зерна.

НАПОСЛЕДОК

Напоследок - георгин продеть в пиджак (для колорита),
хладнокровно убедиться, всё ли взял,
расплатиться. С персоналом попрощаться деловито.
Спину выгнуть, как виконт какой-нибудь. И на вокзал.

Ни трагедий, ни проклятий переменчивому счастью.
Натурально, всё обман в пыли земной.
Вот и лошадь - то ли цифрой обманула, то ли мастью:
вороная, шла под номером седьмым, пришла седьмой.

Не воротишь... заигрался, перегнул насчёт виконтства.
Постояльцем угодил не ко двору.
Хорошо хоть из хозяев ни с одним не свёл знакомства.
Извиняться напоследок не пойду ни к одному.

Честный недруг, уличив меня во вздоре и сумбуре,
с донесеньем не спеши на телеграф:
хоть и честный, а в моей наверняка ты не был шкуре.
Кто бы ни был, если судишь по себе, не будешь прав.

То не горе, что тяжёл исход. Беда, что предсказуем.
Рюмка рому - и в туман без пиджака...
Знаешь, честный, мало мы с тобой кого интересуем.
Колеснице что хозяина везти, что чужака.

В ювелирном, где задёшево чеканят на браслетах,
что закажешь, - закажу семёрку треф.
И отчалю без оглядки. Либо всё же напоследок
оглядевшись, но диковин за бортом не усмотрев.

А ведь мог бы шапито в конце придумать с циркачами,
позументы из того, что под рукой,
и циркачку (с чересчур, пожалуй, чёрными очами),
и другое... Но тогда бы и сюжет возник другой.

Михаил Щербаков

Извините, если побеспокоил поэтические души. Просто хотел поздороваться как новый зарегестрированный пользователь. И еще выразить свое восхищение. Хорошо, что такое место есть. Здесь я отдыхаю душой, причем достаточно давно. Спасибо, что есть Вы.

На самом деле все просто, мой девиз по жизни:

Если вдруг заболит душа
Заскулишь, как любимый пёс
Ты засмейся закрыв глаза
Чтоб твоих не видели слёз
Смейся буре летящей на зло
Своё сердце зажав в тиски
Ну а если станет не вмочь
Ты тихонько стихи прочти
И поверь, они смогут помочь
Всю тоску от тебя отвести...

Авторство указывайте, пожалуйста.
Лейт.

Одно из зацепивших:

Мужской разговор

Ну здравствуй, брат.
- Привет, дружище.
Ну как дела?
- Да всё путём!
Был на курорте, девок «тыщу»
Там перепортил… Ну, нальём!
Да ты не булькай, лей по взрослой,
Тебе ж уже под сорок лет!
Ну что ли выпьем?
- Без вопросов!
Ну, будьмо! Классный винегрет!..
- Вот первую сейчас запорем!
Давай-ка, брат мой, по второй…
Ты лучше пей, потом поспорим…
А ты седой… Совсем седой…
- Давай по третьей, молча, стоя…
( За тех, кого уж с нами нет…)
Не кисни только, старый воин…
Давай за жизнь, за белый свет…
- Захорошело! Эх, покурим!..
Теперь рассказывай давай,
Чем дышим, сколько бабок рубим…
Колись, колись, не засыпай…
Рад за тебя, ты – молодчина:
Хлебаешь борщ, а не бульон!
А есть ли гарная дивчина?
Да ты не щурься!...
- Я влюблён…
- Нет, я сейчас помру со смеха!
Ты сам-то понял, чё сказал?
И как серьёзно? Хххааа! Потеха!
Ты, мля, влюблён??? Ну всё, попал!
А ну-ка выпей… Ну, за дружбу!..
Теперь ты другу расскажи…
Давай, выкладывай, так нужно…
Открой мне душу… Не спеши…
- А что рассказывать? Влюбился…
Да так, что сердце на разрыв…
Я б за неё!.. Ну вот, напился…
Закурим может? Перерыв…
…Глаза такие : просто омут!
Во взгляде и любовь, и грусть…
В таких глазах мужчины тонут…
И я туда же… Ну и пусть…
А голос… Ну такое чудо:
Как колыбельную поёт…
Мне без неё настолько худо!..
Да за неё любой умрёт!..
И меркнет рядом с ней любая …
Ты веришь? Лучше не встречал!..
Но…не свободна…так бывает…
А я влюбился…и пропал…
- …Вот это да…убил без пули…
Зарезал просто без ножа…
Так значит, говоришь, тонули?..
Тогда поверю, хороша…
На посошок давай накатим?..
Тебе полегче?.. Очень рад…
Ну что, давай за стол заплатим
И по домам… Согласен, брат?..
И вот ещё, бывает всяко…
Такая жизнь, ядрена мать…
Уж лучше умереть с любовью,
Чем без любви не умирать…

Ларионов.

m793
Здравствуйте! Новый пользователь Это хорошо, что Вам здесь хорошо. Приходите.

* * *

Всадник упал с коня и растоптан копытами.
Стая ворон над глазами его закрытыми,
Телом его, закрытым серой травою,
Тоже немой и недвижной, но только живою.
Жизнь прожита, но даже поле не пройдено;
Бой проигран. Не вспомнит о всаднике Родина:
Верит она не смертям, а только победам.
Даже конём своим преданным всадник предан...

Я не хочу вот так, без имени-отчества
С серой травой делить своё одиночество.
Конь наш несётся той же дорогой степною.
Ты согреваешь меня за моей спиною.
Не поживятся вороны человечиной!
мы доберёмся до цели своей намеченной
И непременно преодолеем поле,
Не предавая, не причиняя боли.

Два седока - это почти что конница
И никакая беда за ней не угонится:
Ходит беда за одиночками следом.
Жизнь начинается. Сколько полей не пройдено!
Скачем вперёд назло недоверчивой Родине,
Чтобы она поверила нашим победам
Илья Крохин

ПЕСЕНКА КАВАЛЕРГАРДА

Кавалергарды, век недолог,
и потому так сладок он.
Поет труба, откинут полог,
и где-то слышен сабель звон.
Еще рокочет голос струнный,
но командир уже в седле...
Не обещайте деве юной
любови вечной на земле!

Течет шампанское рекою,
и взгляд туманится слегка,
и все как будто под рукою,
и все как будто на века.
Но как ни сладок мир подлунный -
лежит тревога на челе...
Не обещайте деве юной
любови вечной на земле!

Напрасно мирные забавы
продлить пытаетесь, смеясь.
Не раздобыть надежной славы,
покуда кровь не пролилась...
Крест деревянный иль чугунный
назначен нам в грядущей мгле...
Не обещайте деве юной
любови вечной на земле!


Булат Окуджава

Юрий Визбор



УКУШЕННЫЙ,


или Печальная баллада
о несчастном укушенном

Ах, жертва я доверия,
Беды своей родитель!
Вот слышу из-за двери я:
"Укушенный, войдите!"

Вошел: "Мое почтение", -
Разделся не спеша.
"Где место укушения?"
Я говорю: "Душа".

Тут в кабинете бывшие
Мне душу теребят:
"Скажите, укусившая
Какая из себя?"

Я говорю: "Обычная,
И рост не с бугая.
Такая симпатичная,
Не думал, что змея".

Тут на меня обрушились,
Ругают все кругом:
"Какой же вы, укушенный,
Дурак, мол, дураком!

Известно ведь заранее,
Что есть разрыв большой
Меж внутренним содержанием
И внешней красотой.

И сблизились излишне вы,
Поверив той красе.
Змея кусает ближнего, -
Об этом знают все".

"Не имеет,- говорю,- значения
Теперь уж ничего.
Какое б мне лечение?
Таблетки иль чего?"

Мне говорит: "Послушайте, -
Одна из этих дам,-
Я дам совет, укушенный:
Не верьте вы людям.

Вот, скажем, к вам приблизились
С любовью, как туман.
А вы твердите мысленно:
"Обман, кругом обман!"

"Нет,- говорю,- красавица,
Без веры не пойдет:
Уж лучше пусть кусаются, -
Само потом пройдет".

Я вышел в ночь столичную
С огнями по краям...
Такая симпатичная!
Не думал, что змея.

1982

Интересно, кто осилит целиком



Блажен, кто праздник жизни рано
Оставил, не допив до дна


Пушкин



1.1

Открыта форточка в палате. В неё швырнули в кутерьме сначала томик adonatti, а следом – томик koukurme. Медсёстры Таня и Марина уже устроили кутёж, а я листаю Джона Грина, смотрю «Божественный чертёж». Порядком голову ломаю и, между делом, – вот те на! – я вдруг внезапно понимаю, что аффтар – аццкий сотона! Потом кричу соседу: «Хаим! Меня послушай и не ржи! Пока мы тут с тобой бухаем, нам черти чертят чертежи!» Но ничего он не ответил – его постигла благодать, а взор его уже был светел настолько, что не передать.

1.2

Читатель, поздно или рано, когда в том виде, как он есть, прочтёшь ты этот текст с экрана (а как ещё его прочесть?!), подумай, сколько же здоровья потратил автор на труды! Хотя не лил в поэму кровь я, но и не лил в неё воды (хоть трижды будь она святая). И просьба будет в том моя: ты поступи, её читая, как поступал обычно я: пока под знаком кровоточья ещё не смыт кровоподтекст, прочти сначала междустрочья и лишь потом дави на “next”.

2

Мы на окраине, в психушке. Сидим и курим анашу. В палате двое – я и Пушкин. А.С. диктует, я пишу: «Нас всех учили понемногу чему-нибудь и как-нибудь, а чтобы мы шагали в ногу, нам указать пытались путь. Но мы с того пути свернули и свой избрали, и потом в награду нам достались пули, но не жалели мы о том. Задать вопрос бы мог теперь я царю, сатрапу, небесам иль чорту: «Где теперь те перья?», когда б ответ не ведал сам. Не стану спрашивать при встрече, поскольку знаю я ответ: те, в лучшем случае, далече, ну а иных давно уж нет. Напоминать тебе не буду про колокольный перезвон, который слышен здесь повсюду, как только мы выходим вон. Приходит слава здесь тогда лишь, когда чуть раньше смерть пришла, и никогда не угадаешь, по ком звонят колокола». Я отхлебнул чифирь из кружки и всё написанное стёр. Потом сказал: «Дружище Пушкин! Пойдём-ка трахнем медсестёр!»

3

И в сестринскую, два амигос, пришли мы, но - увы и ах! – с нас попросили куннилингус, да не сильны мы в языках (мы так сказали, чтоб как лохов не развели сегодня нас). Французский знали мы неплохо, но дело в том, что в этот раз медсёстры разочаровали, и Пушкин тут не даст соврать: к примеру, их на сеновале не стал бы и Есенин драть. Уже практически старушки, да и фигурой не стройны. Остался с ними только Пушкин, любитель русской старины. В своей палате, как в темнице, я был в тот вечер одинок, ведь не найти во всей больнице и пары стройных женских ног.

4

Приснилось мне, что вдруг спокойны в столице ночи стали, и утихли клановые войны. Сидят без дела МУР, ГАИ, ГУБОП, суды, прокуратура, и безопасно стало всем. Кругом высокая культура, а преступлений нет совсем. И небо кровью вечерами уже не пачкает закат, а город, как картина в раме (почти Эдем в пределах МКАД). Живём в спокойствии и мире, а в это время где-то там, в холодной Северной Пальмире, по мордам бьют, по паспортам, и всяким прочим документам, и прочим органам. Давно вредитель, пользуясь моментом, поссорить мог народы, но дана отмашка, стало тихо, и можно выйти погулять, пока волна погромов лихо не захлестнёт СП опять. И Пушкин, внешностью негроид, блуждает в поисках путан. Его сегодня не угробит никто – приказ пока не дан. Дантес в кафе, под звуки «Мурки», смолит чинариком в тоске. Его две ночи в Петербурге ещё аукнутся в Москве...

5

Сказал я Пушкину однажды о том, что брал с него пример, когда бежал духовной жажды, а также собственных химер. Так, от заката до рассвета, порой судьбу свою кляня, играл я в русского поэта, а после – он играл в меня. Лишённый навыков природных, лежал, зарывшись в кучу книг, учителей неблагородных неблагодарный ученик. Потом стихи рождаться стали. По одному, по два, по три... Потом они меня достали. Каким же стал я, посмотри: боясь забыть любую фразу из тех, которые в струю, я нервный весь: чуть что, так сразу перо из гуся достаю. Хотя какие к чёрту гуси?! Здесь только утки для мочи! А где в них перья, ты не в курсе? Ответь, Сергеич, не молчи.

6

Порой не клеится беседа, когда в своей палате ты сидишь один и ждёшь соседа. Из коридорной пустоты доходят звуки. За окошком всё тот же в клетку небосвод. Внизу с котом играет кошка, а здесь опять тоска. Но вот медсёстры, вредины и дуры, ведут с поникшей головой кого-то... Это с процедуры вернулся Пушкин! Чуть живой, удолбаный аминазином, едва стоящий на ногах, слегка похожий на грузина, небритый, словно олигарх, но, не смотря на это, солнце и, как и прежде, наше всё, как свет в распахнутом оконце, наш Байрон, Гёте и Басё. Вошёл в палату он несмело, присел тихонько на кровать, и бледный, будто бы омела, мне начал что-то диктовать. Но я не стал писать, поскольку, я был в то время очень мал и глуп. Я просто лёг на койку и вскоре тихо задремал.

7

Приснился мне январский вечер и льдом покрытая река, а рядом мы, на место встречи прибывшие издалека. У самой речки, на опушке, вдали от светской толкотни, всё те же двое – я и Пушкин. Однако мы там не одни. И это-то как раз хуёво: напротив Пушкина, как бес, похожий на А. Королёва, стоит блондинистый Дантес. А рядом с ним, в тени кумира - дегенерат и деградант, псевдопоэт из Армавира, Дантеса друг и секундант. И мне становится понятно, что дело движется к концу, что, прямо скажем, неприятно. И вот они, лицом к лицу, не выходя за рамки круга героев пушкинских поэм, стоят, направив друг на друга стволы заряженных ПМ. Грядущий выстрел будет меткий, а гильза, втоптанная в снег, на Чёрной речке чёрной меткой лежать останется навек. И завтра лог с приставкой «некро» в газетах тиснут, ясен пень, а старый хит «Убили негра» в эфире будет целый день.

8

Летели мысли Александра сквозь нерадивую толпу от Александровского сада к Александрийскому столпу. Смотрел в окно Сергеич. Очень хотел вернуться он домой. Потом, закрыв руками очи, в сердцах воскликнул: «Боже мой! Ну как же это всё обрыдло! Меня за сноба не сочти, но сам гляди: повсюду быдло и исключений нет почти! По свету рыщут, как шакалы, лелея пьянство и разврат!» А я, плеснув вина в бокалы, сказал ему: «Согласен, брат. Настала мерзкая эпоха – теперь ворюги правят бал. Какие радости у лоха? Когда другого наебал! Всегда живущие без чести и те, чья совесть нечиста, стремятся быть друг с другом вместе, заняв высокие места. Никто не видел, чтоб голодным бывал кремлёвский царь Мидас, поскольку рядом с местом лобным есть место хлебное у нас. Занявший ныне это место хитрей того, кто был там до и дирижировал оркестром, но не владел совсем дзюдо. Его пример другим наука, как нужно жить и как вести себя, однажды чтоб без звука над всеми власть приобрести. Но он не самых честных правил, поскольку, делая свой ход, кого-то он в тюрьму отправил, ну а кого-то и в расход".

9

Лила чернила ночь на город. Ласкал решётку лунный свет. Распив со мной пузырь «Кагора», решил мне Пушкин дать совет: «Бросай-ка ты писать, дружище! Сегодня это ни к чему. Стихи кропают ныне тыщи, и мне понятно, почему. Но этот труд небезопасен, поскольку нации вожди всегда терпеть не могут басен. Ты лучше малость подожди. Я знаю, что таланта бремя – тяжёлый камень для души. Но верь: придёт свободы время! Дождись его и напиши: «Властитель слабый и лукавый, плешивый щёголь, враг труда, нечаянно пригретый славой, над нами царствовал тогда». Ну а пока что слишком рано. Забудь на время ремесло. Сейчас начнёшь ругать тирана, и оборвут на полусло». Раздался выстрел, и повисла затем густая тишина. В ней тоже было много смысла: увы, судьба предрешена поэта. И в любую пору, каким большим бы ни был цех, в казне для них всегда есть порох, и пуля есть (одна на всех). Поэты сызмальства на мушке.

Не нарушая статус-кво, лежат два трупа: я и Пушкин. И рядом нету никого.


Александр Фридман

Tristan

QUOTE

Интересно, кто осилит целиком

Осилила.

Я тоже, и как-то даже не напрягаясь.

Михаил Дудин


Тот день живет во мне как окрик
Воспоминанья о беде,
Слепит глаза и снегом мокрым
В промозглой плавится воде,

Переворачивает душу,
Тревогой серой полоня;
Там всей бездонностью наружу
Глядит в Фонтанке полынья.

А в полынье, в наплыве мрака,
В воде, густеющей, как мед,
Живая плавает собака,
Стараясь выбраться на лед.

Когда и как она попала
В безвыходную западню –
Не знаю. В городе немало,
Наверно, гибнет их на дню.

И этой одолеть теченье,
Как видно, больше силы нет.
И глаз нездешнее свеченье
Хватается за серый свет.

И прежде чем уйти под воду,
Последний взгляд – как смертный грех –
Как бы за всю свою породу
О чем-то сразу просит всех.

И происходит в жизни вычет.
И исчезает жизни след.
Молчит толпа. Мальчишка хнычет.
Клубится снег. Тускнеет свет.

И все расходятся по делу.
И я – неведомо куда.
И липким холодом по телу
Сквозит преступная вода.

И жизнь под знаком Зодиака
Спешит в мельканье разных дней.
А та ничейная собака
Все тонет в памяти моей.

Возвращение Грея
Анна Линдберг

На горизонте чисто. Паруса
С тех пор, как растворились в синем небе,
Не появлялись боле. Путь назад
Забыт лукавым Греем насовсем.
И вот, подсуетившийся сосед
Уже вовсю переставляет мебель
В квартирке на четвёртом этаже,
Там, где живёт Ассоль. Таков сюжет
Изложенной на новый лад байды
Про чувства, верность, и про всё такое…
Избитые до крайности ходы
Наскучили. В почёте новизна.

***

Когда Ассоль пошлёт соседа на
(Цензурно: «Ах, оставь меня… в покое…»)
И встанет, помолясь, на табурет,
Тогда-то и вернётся – кто? – Конечно, Грей…

***

И суть не в том, что модный режиссёр
Легко интерпретирует как Грина,
Так и Толстого, Чехова, и всё
Что только удаётся прочитать.
Коль Вы Ассоль – платите по счетам,
Иначе даже толстая перина
Не даст уснуть – горошины греха
Намнут бока невесте моряка.


[06.10.2004]

Шел я как то в 3 часа ночи по Петроградке...
А Вы ходили по Петроградке в 3 часа ночи? Нет?
А попробуйте...Вас зацепит в 100 раз сильней, чем все достопримечательности вместе взятые.
Глухие переулки, черные дыры арок и колодцев, бъющийся оранжевый фонарь в порывах метели...
Пустые глазницы заколоченных окон, обшарпанные стены домов.
Пройдитесь по ул.Льва Толстого и взгляните на шпану в сквере пьющую пиво.Хотя если вы не похожи на русского - лучше не ходите.

С прозой закончил, и пришла на память старая песня,которая наиболее точно отражает мои эмоции:

"Черный пес Петербург - морда на лапах,
Стынут сквозь пыль ледяные глаза.
В эту ночь я вдыхаю твой каменный запах
Пью названия улиц, домов поезда.

Черный пес Петербург - птичий ужас прохожих,
Втиснутых в окна ночных фонарей.
На Волковском воют волки, похоже
Завтра там будет еще веселей.


Черный пес Петербург - я слышу твой голос
В мертвых парадных, в хрипе зонтов
Твои ноты разбросаны всюду как ворох,
Капли крови на черствых рублях стариков.

Черный пес Петербург - крыши, диваны,
А выше поехавших крыш пустота.
Наплоняются пеплом в подъездах стаканы.
В непролазной грязи здесь живет чистота.

Черный пес Петербург - рассыпанный порох
Тайны этих стен гробовой тишины
Дышит в каждом углу по ночам странный шорох
Здесь любой монумент в состоянии войны


Черный пес Петербург - время сжалось луной
И твой старый хозяин сыграл на трубе.
Вы молчите вдвоем, вспоминая иное
Расположение волн на Неве.


Черный пес Петербург - ночь стоит у причала.
Завтра в путь я не в силах судьбу отыграть.
В этой темной воде отражение начала
Вижу я, и как он не хочу умирать.

Черный пес Петербург - есть хоть что-то живое
В этом царстве облеванных временем стен?
Ты молчишь, ты всегда в состоянии покоя
Даже в тяжести самых крутых перемен."

ДДТ

P.s. Кстати это в продолжение незаконченного разговора

Зеркало черного города
Спасибо. Вовремя.

QUOTE

P.s. Кстати это в продолжение незаконченного разговора

Думаю, мы продолжим разговор...

Минор
Анна Линдберг

Невесёлая выдалась осень:
Непогода, непруха - не в счёт.
Воробьи копошатся в навозе,
Да из носа чего-то течёт.
Всё известно: октябырь, ноябырь,
Ну, а там и, глядишь, Новый Год.
Хоть бы раз, а, хоть разик хотя бы
Не случилося вовсе его.
Дед Морозы, подарки, олени,
Суета, маета, канитель.
За обжорством приходят болезни,
Ставят клизму и ложут в постель.
Дотянуть до весны и не спиться –
Нерешаемый вечный вопрос.
Отчего мне, убогой, не спится
На постели из шёлковых роз?
Сочиняю себе некрологи,
Накурила на два топора.
Неуютно жар-птице в берлоге,
Помирать ей, голубе, пора.
Воробьишки осилили кучу,
Разлетелись орлами окрест.
Я свою не изведала участь,
Но утратила к ней интерес.


[21.10.2004]

Белла Ахмадулина

ЗИМА


О жест зимы ко мне,
холодный и прилежный.
Да, что-то есть в зиме
От медицины нежной.

Иначе как же вдруг
из темноты и муки
доверчивый недуг
к ней обращает руки?

О милая, колдуй,
заденет лоб мой снова
целебный поцелуй
колечка ледяного.

И все сильней соблазн
встречать обман доверьем,
смотреть в глаза собак
и приникать к деревьям.

Прощать, как бы играть,
с разбега, с поворота
и, завершив, прощать,
простить еще кого-то.

Сравняться с зимним днем,
с его пустым овалом,
и быть всегда при нем
его оттенком малым.

Свести себя на нет,
чтоб вызвать за стеною
не тень мою, а свет,
не заслоненный мною.

Мгновения тишины

В сошедшей с ума вселенной,
как в кухне, среди корыт,
мы глохнем от диксилендов,
парламентеров и коррид.
Мы все не желаем верить,
что в мире исстреблена
угодная сердцу ересь...
по имени.. тишина.
Нас тянет в глухие скверы,
подальше от площадей,
очищенные от скверны,
машин и очередей.
Быть может тишайший гравий,
скамеечка и жасмин -
последняя из гарантий
спасти этот бедный мир...
неужто погрязши в дрязгах,
мы более не вольны
создать себе общий праздик -
Мгновение тишины?..
Коротенькое, как выстрел,
безмолвное, как звезда,
и сколько б забытых истин
услышали мы тогда!...
и сколько б Наполеонов
замешкались крикнуть "Пли!",
и сколько бы опаленных
не рухнуло в ковыли..
и сколько бы пуль напрасных
не вылетело из дул!
и сколько бы дам прекрасных
не выцвело в полных дур!
и сколько бы наглых пешек
узнало свои места!
и сколько бы наших певчих
сумело дожить до ста!

Консилиумы напрасны,
Дискуссии не нужны
Всего и делов-то, братцы, -
Мгновение тишины...

А. Филатов.

В. Бутусов

"Крылья"
Вступление.

Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к стене
И я вижу свежие шрамы, на гладкой, как бархат спине
Мне хочется плакать от боли или забыться во сне
Где твои крылья, которые так нравились мне

Где твои крылья, которые нравились мне
Где твои крылья, которые нравились мне

Когда-то у нас было время
Теперь у нас есть дела
Доказывать, что сильный жрет слабых
Доказывать, что сажа бела

Мы все потеряли что-то, на этой безумной войне
Кстати где твои крылья, которые нравились мне
Где твои крылья, которые нравились мне
Где твои крылья, которые нравились мне

Я не спрашиваю сколько у тебя денег, не спрашиваю сколько мужей
Я вижу - ты боишься открытых окон и верхних этажей
И если завтра начнется пожар и все здание будет в огне
Мы погибнем без этих крыльев, которые нравились мне

Где твои крылья, которые нравились мне
Где твои крылья, которые нравились мне

Шамиль Абряров

Все равно.

Все равно забываться опять
бесконечными снами.
Все равно просыпаться утром,
и все – сначала.
Все равно – пить ли воду,
холодную воду, из крана,
или пить из стакана
остатки спитого чая.
Все равно говорить
или петь на обочине жизни,
Пронося свое тело
сквозь строй несомненно живущих,
И вести свою партию
в хоре на собственной тризне,
Наблюдая сквозь дырочки глаз
говорящих и пьющих.
Когда выбит из лунки,
приходится долго катиться,
Биться лбом о борта,
попадая в чужие объятья.
В этой сутолоке
ни за что нельзя поручиться –
Будешь петь ей “Осанну”
или, сквозь зубы, проклятья.
Оглядеться по сторонам –
Означает смиренье, -
что еще не отравлено,
чем еще не поступиться?
Просто свежей воды
до озноба головокруженья,
закрывая глаза,
забывая слова, напиться.

А. Ахматова.

Если б все, кто помощи душевной
У меня просил на этом свете:
Все юродивые и немые,
Брошенные жены и калеки,
Каторжники и самоубийцы
Мне прислали по одной копейке, -
Стала б я — "богаче всех в Египте",
Как говаривал Кузмин покойный.
Но они не слали мне копейки,
А своей со мной делились силой,
И я стала всех сильней на свете,
Так, что даже это мне не трудно.

***
Забудут? — Вот чем удивили,
Меня забывали сто раз,
Сто раз я лежала в могиле,
Где, может быть, я и сейчас,
А Муза и глохла и слепла,
В земле истлевала зерном,
Чтоб после, как Феникс из пепла,
В эфире восстать голубом.

Вот и славно...

Владимир Рецептер

Что производят в ранг событья -
покупку, возведенье стен,
внезапный холодок открытья
иль тихий день без перемен?..

Что станет важным в жизни дальней -
ночной раздор, лицо в слезах,
иль этот поцелуй прощальный,
иль долгий вечер при свечах?..

Что рубежом решим назначить -
женитьбу, выпуск, переезд?
О чем на старости судачить,
когда и думать надоест?..

Кто знает?.. Острый вкус мгновенья,
дарованный тебе и мне,
прекрасен... Тень предназначенья
равно лежит на каждом дне.





* * *

Я шел куда-то не спеша,
вникая в суть обряда,
и падала моя душа
на камни Ленинграда.

С неясным шорохом, таким,
что не услышит всякий,
к мостам, домам и мостовым,
к твоим стопам, Исакий,

к двум наклоненным берегам
у Крюкова канала, -
моя душа то здесь, то там
неслышно прикипала.

Бросалась в темную Неву
без всплеска, без сомненья
и волновалась наяву,
приняв Невы волненье...

Я тратил душу и терял,
судьба моя двоилась,
я будущему отдавал
все прошлое на милость.

Виктор Соснора

КОНТУРЫ СОВЫ

Полночь протекала тайно,
как березовые соки.
Полицейские, как пальцы,
цепенели на углах.
Только цокали овчарки,
около фронтонов зданий,
Да хвостами шевелили,
как холерные бациллы.

Дрема. Здания дремучи,
как страницы драматурга,
у которого действительность
за гранями страниц.
Три мильона занавесок
загораживало действо.
Три мильона абажуров нагнетало дрему.

Но зато на трубах зданий,
на вершинах водосточных
труб,
на изгородях парков,
на перилах, на антеннах -
всюду восседали совы.

Это совы! это совы!
узнаю кичливый контур!
В жутких шубах, опереньем наизнанку, -
это совы!
улыбаются надменно, раздвигая костяные
губы,
озаряя недра зданий снежнобелыми глазами.
Город мой! Моя царица,
исцарапанная клювом
сов,
оскаленных по-щучьи,
ты - плененная, нагая
и кощунствуют над телом эти птицы,
озаряя
снежнобелыми и наглыми глазами.

Город мой! Плененный город!
Но на площади центральной
кто-то лысый и в брезенте,
будто памятник царю,
он стоял, - морщины - щели, -
алой лысиной пылая,
и ладони, будто уши
прислоняя к голове,
и казалось - он сдается,
он уже приподнял руки
он пленен,
огромный факел,
сталевар или кузнец.

Но на деле было проще:
он и не глядел на птицу,
медленно он улыбался
под мелодии ладоней -
пятиструнных музыкальных инструментов!

Я , Олег Ольнев. Если кому то нравятся мои стихи их можно найти здесь
[Для просмотра ссылки зарегистрируйтесь]

Максим Геттуев


Пусть кто-нибудь махнёт рукой,
И скажет, перепутав имя,
Что слишком, слишком высоко
Тебя вознёс я над другими.
Что с точки зренья красоты,
Ещё с какой-то точки зренья
Бывают лучшие, чем ты,
И тут он пустится в сравненья…
Я верю в искренность его,
И в то, что глаз его намётан,
Но только может быть того,
Как ты близка мне не поймёт он.
Что я люблю тебя сильней,
И больше, и самозабвенней,
Что ты не выше всех людей,
Ты просто выше всех сравнений!!!

Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не Вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.

Мне нравится, что можно быть смешной -
Расспущенной и не играть словами,
И не краснеть удушлевой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.

Спасибо вам, и сердцем и рукой,
За то, что Вы меня - не зная сами! -
Так любите за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наше не гулянье под луной.
За солнце, не у нас над головами, -
За то, что Вы больны - увы! - не мной,
За то, что я больна - увы! - не Вами!
Цветаева.

А, ты думал - я тоже такая,
Что можно забыть меня,
И что брошусь, моля и рыдая.
Под копыта гнедого коня.

Или стану просить у знахарок
В наговорной воде корешок
И пришлю тебе страшный подарок -
Мой заветный душистый платок.

Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,

Чудотворной иконой клянусь
И ночей наших пламенных чадом -
Я к тебе никогда не вернусь.


Анна Ахматова
1921

Кузнечик

Крылышкуя золотописьмом
Тончайших жил,
Кузнечик в кузов пуза уложил
Прибрежных много трав и вер.
"Пинь, пинь, пинь!" - тарарахнул зинзивер.
О, лебедиво!
О, озари!
<1908-1909>

Велимир Хлебников

простое очарование. мне почему-то очень нравится это стихотворение.

злой_и_нелюдимый
Понятно, почему...

Ночное

(Людмила Владимирова)

Не говори, не думай… Не спеши
На дно щербатой чашки - ни души
В кофейной гуще не отражено.
Нет никого… Но скрипнет нижней «до»
Дощатый пол, - там ходит домовой,
И не находит выхода домой…
Но вслушайся в качнувшуюся мглу:
Так дождик дребеденит по стеклу;
Так стрелки на стенных часах бредут,
Выстраивая прочерки минут;
Так время заполняет окоем,
Где тени наши плавают вдвоем;
Так тишина сплетает сеть ветвей,
И голоса сомнений все темней…
Но устремляет карандаш строку
К развязке ночи… Где-то наверху,
В соседском надэтажье, среди снов,
Кукушка деревянная, основ
Мироустройства вовсе не признав,
Кукует вновь. Никто из нас ни прав,
Ни виноват… И смолкнет тишина.
Твой минотавр насытился сполна…

(стихи.ру)

Юрий Визбор

Вставайте, граф

Вставайте, граф, рассвет уже полощется,
Из-за озерной выглянув воды,
И, кстати, та, вчерашняя молочница,
Уже поднялась, полная беды.
Она была робка и молчалива,
Но, ваша честь, от вас не утаю:
Вы несомненно сделали счастливой
Ее саму и всю ее семью.

Вставайте, граф, уже друзья с мультуками
Коней седлают около крыльца.
Уж горожане радостными звуками,
Готовы в вас приветствовать отца.
Не хмурьте лоб, коль было согрешенье,
То будет время обо всем забыть,
Вставайте, мир ждет вашего решения:
Быть иль не быть, любить иль не любить.

И граф встает, ладонью бьет будильник,
Берет гантели, смотрит на дома
И безнадежно лезет в холодильник,
А там зима, пустынная зима.
Он выйдет в город, вспомнит вечер давешний,
Где был, что ел, кто доставал питье.
У перекрестка встретит он товарища,
У остановки подождет ее.

Она придет и глянет мимоходом,
Что было ночью, будто трын-трава:
- Привет!
- Привет! Хорошая погода.
Тебе в метро, а мне ведь на травмай.
А продают на перекрестке сливы,
И обтекает постовых народ.
Шагает граф, он хочет быть счастливым,
И он не хочет, чтоб наоборот.

Одно воспоминанье о руке,
Так устремленной к пылкому пожатью,
Когда она застынет навсегда
В молчанье мертвом ледяной могилы,
Раскаяньем твоим наполнит сны,
Но не воскреснет трепет быстрой крови
В погибшей жизни... Вот она - смотри:
Протянута к тебе.

- - - - - -

Не стало дня, и радостей не стало:
Губ сладостных, лучистых глаз, тепла
Ладони робкой, нежного овала,
Чуть слышных слов, груди, что так бела.
Исчезло юной розы совершенство,
Исчезло счастье, скрывшись без следа;
Исчезли стройность, красота, блаженство,
Исчез мой рай - исчез в тот час, когда
На мир нисходит сумрак благовонный,
И ночь - святое празднество любви -
Завесою, из тьмы густой сплетенной,
Окутывает таинства свои.

Любовь! Твой требник прочитал я днем;
Теперь молю: дай мне забыться сном.

- - - - - -

Четыре разных времени в году.
Четыре их и у тебя, душа.
Весной мы пьем беспечно, на ходу
Прекрасное из полного ковша.
Смакуя летом этот вешний мед,
Душа летает, крылья распустив.
А осенью от бурь и непогод
Она в укромный прячется залив.
Теперь она довольствуется тем,
Что сквозь туман глядит на ход вещей.
Пусть жизнь идет неслышная совсем,
Как у порога льющийся ручей.

Потом - зима. Безлика и мертва.
Что делать! Жизнь людская такова.


Д.Китс

Не то, чтобы признанный, но мне нравится:

Владимир Беляев


Вспоминается Блок. И ремикс на мелодию Блока
сочиняет ди-джей.
Получается жесть, так как жисть неисправно жестока -
но неважно уже.

Мы небрежно лежим. Неглиже. И друг к другу прижаты
тени на простыне.
Я тебя не люблю. Ты - ведомая, я - провожатый
в бездорожной стране.

Перегаром в окно дышит катастрофический август,
и ремикс – в унисон.
Но ремиссия горя – щенячья визгливая радость
пробирается в сон.

Ностальгический плач, замиксованный с бешеным битом…
Языком семеня,
обращаюсь к тебе: «Я рискую проснуться убитым.
Помолись за меня,
помолись за меня,
помолись за меня».

Вероника Долина

Никакой в этом мире поэзии.
Никакой в самом деле мечты..
И подушечки пальцев порезаны.
И страницы скандально пусты.
Ну, помаешься, позаикаешься,
Ну, посетуешь ты на судьбу.
Но не очень-то перепугаешься,
А покрепче закусишь губу.

Други близкие, други далекие!
Я гляжу ваших взглядов поверх.
Ожиданья огни одинокие –
Худосочный такой фейерверк.
Матерь божья, какая поэзия?
Матерь божья, какая мечта?
Я и шита, и крыта, и резана –
А страница пуста и пуста…


.........................................................................................

Когда б мы жили без затей,
Я нарожала бы детей
От всех, кого любила, -
Всех видов и мастей.

И, гладя головы птенцов,
Я б вспоминала их отцов,
Одних – отцов семейства,
Других – совсем юнцов.

Их не коснулась бы нужда,
Междоусобная вражда –
Уж слишком были б непохожи
Птенцы того гнезда.

Мудрец научит дурака,
Как надо жить, наверняка.
Дурак пускай научит брата
Вкушать, как жизнь сладка.

Сестра-простушка учит прясть.
Сестра-воровка учит красть.
Сестра-монашка их научит
Молиться, чтобы не пропасть.

Когда б я сделалась стара,
Вокруг накрытого стола
Всю дюжину моих потомков
Однажды б собрала.

Как непохож на брата брат,
Но как увидеть брата рад!
И то, что этим братья схожи, -
Дороже во сто крат.

Когда б мы жили без затей,
Я нарожала бы детей
От всех, кого любила, -
Всех видов и мастей.

.............................................................................


Меж нами нет любви. Какая-то прохладца,
Как если бы у нас сердца оборвались.
И как ей удалось за пазуху прокрасться?
Должно быть, мы с тобой некрепко обнялись.

Меж нами нет любви. Не стоит суесловья!
Но снова кто-то врет и “да” рифмует с “нет”.
И снова говорим: любовь, любви, любовью –
Холодные, как лед, и чистые, как снег.

Но если нет любви – тогда какого черта
Мы тянем эту нить извечного клубка?
Затем, что не дано любви иного сорта,
И надо как-то жить, раз живы мы пока.


......................................................................................


Меня несет на мельницу, меня несет к запруде.
Я загляделась в воду на себя саму.
Я трогаю глаза свои, держу себя за руки –
Я долго на себя смотрю, чего-то не пойму.

Пускай, сводя меня с ума, мой мельник крутит колесо!
Мой Бог, откуда у меня такое грустное лицо?

Я ненавижу зеркало – свое изображенье.
Зачем мне знать, какая я на самом деле есть?
Плывет мой ялик кверху дном – такое искаженье! –
Видны с обратной стороны и разум мой и честь!

Я ненавижу зеркало – зачем оно обратно?
Ведь я могу его намек истолковать превратно.
Ни слова не было пока – а я любви потребую,
Как стала правая рука моей рукою левою…

Я ненавижу зеркало – во что же это выльется?
Я скоро стану забывать, какое у любви лицо…
Пускай, сводя меня с ума, мой мельник крутит колесо!
Мой Бог, откуда у меня такое грустное лицо?

Михаил Щербаков

СЕДЬМОЙ ТРАМВАЙ

День-деньской жара в Москве.
Весь июль прошёл в тоске.

Шаткий мой трамвай седьмой!
Не вези меня домой.

Там - ремонт, разбой, погром.
Он не кончится добром.

Штурм, аврал, двойной тариф.
Чем, Судьба, не твой мотив?

День-деньской - сумбур, ходьба.
Чем не твой напев, Судьба?

Зной в Москве, квартал в лесах.
Весь июль прошёл в слезах.

Дни мои, цветные сны!
Никому вы не нужны.

Отвези меня на край (земли),
шаткий мой седьмой трамвай.


ФЛЕЙТИСТ

Пропаду ни за что. Семь бед один ответ.
Учиню потеху своего рода.
Поутру проснётся - ой! - целый белый свет,
выглянет за ворота, а меня нет.

Я тебе, застолье, больше не тамада.
Поищи другого дурачка с бубном.
А где прежний с флейтой - на дне ли, где вода,
во сне ли непробудном, - что за нужда!

В очередь, туземцы! Чин чина почитай.
Подавай бумаги на замещенье.
С пользою приятность - ой! - в меру сочетай:
кой-где и угощенье вынь да подай...

Пропаду ни за что. Век воли не видать.
Подпишу не глядя. Первый раз, что ли?
Наблюдать ли недра, в облаке ли витать, -
мне ль, перекатной голи, привыкать-стать?

Фаэтон промчался. Пыль по полю летит.
Это я отъехал на пикник чей-то.
Там кому-то скучно - ой! - вот он и кутит.
Он нас с тобою, флейта, озолотит.

Вознесенский

ТИШИНЫ!

Тишины хочу, тишины...
Нервы, что ли, обожжены?
Тишины...
чтобы тень от сосны,
щекоча нас, перемещалась,
холодящая словно шалость,
вдоль спины, до мизинца ступни,
тишины...

звуки будто отключены.
Чем назвать твои брови с отливом?
Понимание -
молчаливо.
Тишины.

Звук запаздывает за светом.
Слишком часто мы рты разеваем.
Настоящее - неназываемо.
Надо жить ощущением, цветом.

Кожа тоже ведь человек,
с впечатленьями, голосами.
Для нее музыкально касанье,
как для слуха - поет соловей.

Как живется вам там, болтуны,
чай, опять кулуарный авралец?
горлопаны не наорались?
тишины...
Мы в другое погружены.
В ход природ неисповедимый,
И по едкому запаху дыма
Мы поймем, что идут чабаны.

Значит, вечер. Вскипают приварок.
Они курят, как тени тихи.
И из псов, как из зажигалок,
Светят тихие языки.

1964

Если кто попросит, вышлю песню на музыку Таривердиева.


* * *

Сидишь беременная, бледная.
Как ты переменилась, бедная.

Сидишь, одергиваешь платьице,
И плачется тебе, и плачется...

За что нас только бабы балуют
И губы, падая, дают,

И выбегают за шлагбаумы,
И от вагонов отстают?

Как ты бежала за вагонами,
Глядела в полосы оконные...

Стучат почтовые, курьерские,
Хабаровские, люберецкие...

И от Москвы до Ашхабада,
Остолбенев до немоты,

Стоят, как каменные, бабы,
Луне подставив животы.

И, поворачиваясь к свету,
В ночном быту необжитом

Как понимает их планета
Своим огромным животом.

1958

Григорий Поженян


Сирень

Опровергая смиренье,
ветром хмельным заряжен,
нужно прорваться к сирени
вместе с пчелой и стрижом.
Как предвкушенье улова,
как тишине – высота,
необходима лиловость
вспыхнувшего куста.
И, раздвигая пространство,
цепкость его берегов,
хочется вплыть в африканство
после тяжелых снегов.
Чтоб, наконец, задохнуться,
может, последней весной.
Чтоб в Балаклаву вернуться,
в стойкий сиреневый зной.
И не страшна быстротечность.
Радость всегда недолга.
Жизни короткая вечность:
май! После мая – снега.


* * *

Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.
Это наивно, и это не ново.
Не исчезай, петушиное слово.
Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.
Нужно, чтоб кто-то кого-то любил:
толстых, худых, одиноких, недужных,
робких, больных - обязательно нужно,
нужно, чтоб кто-то кого-то любил.
Лось возвращенье весны протрубил,
ласточка крылья над ним распластала.
Этого мало, как этого мало.
Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.
Чистой воды морякам под килем,
чистого неба летающим в небе.
Думайте, люди, о боге, о хлебе,
но не забудьте, пока мы живем:
нет раздвоенья у супертурбин,
нет у земли ни конца, ни начала.
Мозг человеческий - как это мало.
Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.



Жак Превер

Барбара


Помнишь ли ты, Барабара,
Как над Брестом шел дождь с утра,
А ты,
Такая красивая,
Промокшая и счастливая,
Ты куда-то бежала в тот день, Барбара?..
Бесконечный дождь шел над Брестом с утра,
И, когда мы случайно с тобой повстречались,
Улыбалась ты,
Улыбнулся невольно и я,
и, хотя мы не знали друг друга,
Все-таки вспомни, вспомни тот день, Барбара!
Вспомни:
Под навесом кто-то тебя ожидал
И он крикнул тебе:
-- Барбара!--
А ты,
Такая красивая,
Промокшая и счастливая,
Ты к нему под дождем побежала,
И он обнял тебя, Барбара!
Не сердись, Барбара, если я говорю тебе "ты":
К тем, кого я люблю,
Я всегда на "ты" обращаюсь:
Тем кто любит друг друга
Я тоже "ты" говорю,
И, хоть с ними совсем не знаком,
Я приветливо им улыбаюсь.
Помнишь ли ты, Барбара,
Этот город счастливый и мирный,
Эти капли дождя на твоем лице,
Помнишь ласковый дождь,
Что над городом лился с утра,
Дождь над пристанью, над арсеналом,
Над плывущим в Брест кораблем?
О, Барбара!..
Как ужасна война!..
Что стало с тобой под дождем из огня?
Железа и стали?
Где теперь человек,
Что тогда под навесом тебя ожидал, --
Он убит или жив,
Тот, чьи руки так страстно тебя обнимали?
О, Барбара!..
Дождь над Брестом идет без конца,
Но совсем не похож он на ливень тех дней,
Потому что теперь это хмурый и траурный дождь,
Все вокруг затопивший тоскойй безысходной своей.
Не гроза это даже
Из железа, стали, огня --
Просто тучи,
Которые, словно собаки,
Подыхают за городом
В тусклом сиянии дня,
Подыхают и прочь уползают,
Уползают, чтоб гнить вдалеке,
Вдалеке-вдалеке от Бреста,
Утонувшего в безысходной тоске.

А.Дебилдэр


УСТАРЕВШЕЕ?

Мы были молоды.
Смеялись как дети –
Без повода.
Обо всем на свете заботились.
Настойчивые рабочие,
Рабочая и творческая интеллигенция
И прочие.

Мы были героями
В стране героев.
Мы творили Историю!
Мы строили.
Мы ходили строем,
Рядами стройными.
Со строгими,
Орлиными,
Вдохновенными лицами.
С орлиными милицией и юстицией.
С былинными
Соответствующими органами.

Наши традиции были святы.
Мы были добрые.
Мы чтили Память.
Высшая проба!
Нет выше пробы
И некуда ставить!

Мы были гордыми мечтателями,
Победителями беспорочными.
Мы гордились мозолями.
Мы клеймили позором
Предателей, и вредителей,
И расхитителей,
И прочих.

Мы были Первыми.
Мы Новому Времени слагали оды.
Мы истово верили
Истинной верой.
В Пионерию,
И опиум для народа,
И Народную Демократию.
Мы были Опорою Партии
Огнеупорною.
Как дуб твердою.

Мы жили страстно.
Мы были Красными
В борьбе с Белыми
И что же вы, рожи офонарелые,
С нами сделали?
Так что же,
напрасно мы жизнь прожили?
Что же вы –
Из ума выжили?

Зачем вы, сволочи
С гнилой памятью,
На Партию?
Назад попятили,
Погнались за мелочью,
Поступились совестью,
Честью Рабочею
Отцов с Дедами
Вместе с девичею
И прочею.
В тоску ударились
В слезу с соплями.
Врагу продались
Страну продали
Совесть пропили.

Мы стали старыми,
Но не устали мы!
На новой стадии
Борьбы классовой
Стеной встанет,
Стальною сплошной массою,
Старая гвардия –
Гвардия Сталина –
Дня вчерашнего
Рать бесстрашная.
В гневе страшная,
Непобедимая
И легендарная,
Противоударная.
Стягами алыми
Украшеная.
Свершениями нечеловеческими
Отмеченая.
Чутьем классовым безошибочным
Ушибленная.
На веки вечные
Вечными Идеалами
Ошандарашенная.

Страшно? ...

Жак Превер

и так бывает...

Птица поет в моей голове
И мне повторяет, что я люблю,
И мне повторяет, что я любим,
Птица с мотивом нудным.
Я убью ее завтра утром.



Смотритель маяка очень любит птиц

Тысячи птиц летят на огонь
тысячи слепнут тысячи бьются
тысячами погибают птицы
тысячи трупиков остаются

И смотритель не может все это стерпеть
не может смотреть как гибнут его любимцы
Да пропади оно пропадом!
он говорит
И гасит маяк
И маяк не горит

А в море корабль налетает на риф
корабль плывущий из тропических стран
корабль везущий тысячи птиц
тысячи птиц из тропических стран
Тысячи тонущих птиц


Добавлено:
Вероника Долина

ЭХО
1

Я хотела бы, знаешь ли,
Подарить тебе шарф.
Было время, цепочку на шею дарила.
А шарф – нечто вроде зелья из тайных трав,
Зелья, которого я никогда не варила.

Длинный, легкий,
Каких-то неслыханных нежных тонов,
Мною купленный где-то в проулках бездонного ГУМа…
Не проникая в тебя, не колебля твоих никаких основ –
Он улегся бы у тебя на плечах, как пума.

Он обнимет тебя за шею,
Как я тебя не обнимала,
Он прильнет к твоему подбородку –
Тебе бы так это пошло!

А я – уже не сумею.
А раньше не понимала,
Что – никаких цепочек,
А только тепло, тепло…


Добавлено:
Марина Цветаева


Час обнажающихся верховий,
Час, когда в души глядишь - как в очи.
Это – разверстые шлюзы крови!
Это – разверстые шлюзы крови!

Хлынула кровь, наподобие ночи
Хлынула кровь, – наподобие крови
Хлынула ночь! (Слуховых верховий
Час: когда в уши нам мир – как в очи!)

Зримости сдернутая завеса!
Времени явственное затишье!
Час, когда ухо разъяв, как веко,
Больше не весим, не дышим: слышим.

Мир обернулся сплошной ушною
Раковиною: сосущей звуки
Раковиною, - сплошной душою!
(Час, когда в души идешь – как в руки!)


Добавлено:
Марина Цветаева

ПРОКРАСТЬСЯ…

А может, лучшая победа
Над временем и тяготеньем –
Пройти, чтоб не оставить следа,
Пройти, чтоб не оставить тени.

На стенах…
……………….Может быть – отказом
Взять? Вычеркнуться из зеркал?
Так: Лермонтовым по Кавказу
Прокрасться, не встревожив скал.

А может – лучшая потеха
Перстом Себастиана Баха
Органного не тронуть эха?
Распасться, не оставив праха

На урну…
…………….Может быть – обманом
Взять? Выписаться из широт?
Так: Временем как океаном
Прокрасться, не встревожив вод…

Цветаева невероятна!

Яшка Казанова

Полчаса

Полчаса, отведенные на войну,
Я проспал: ты любила меня во сне.
После многие ставили мне в вину:
Поражение. Раны. Кровавый снег.

Я не лгал оправданиями и не
Говорил о тебе тем, кто знал, как жить
И проспал бы снова, случись войне
Повториться. Ты снилась бы мне? Скажи...

Среди многих, отдавших войне тела,
Я писал похоронки для чьих-то жен.
Откровения зрячих, собачий лай,
Снег пронзительно красен, но воздух желт.

Я не лгал оправданиями и не
Говорил о тебе тем, кто знал, как жить
И проспал бы снова, случись войне
Повториться. Ты снилась бы мне? Скажи...

Становилось бессильно. Тяжелый спирт
Я вдыхал как амброзию, как бальзам
После многие мне говорили: спи,
Что-то медное капали на глаза...

Подыхать от времени и от тебя -
Равноценно для жизни: гореть в костре
Или рваться на дыбе. В зрачках рябят
Полчаса, отведенные на расстрел.

Евгений Евтушенко

Нас в набитых трамваях болтает
Нас мотает одна маята
Нас метро то и дело глотает
Выпуская из дымного рта
В шумных улицах в белом порханьи
Люди ходим мы рядом с людьми
Перемешаны наши дыханья
Перепутаны наши следы
Из карманов мы курево тянем
Популярные песни мычим
Задевая друг друга локтями
Извиняемся или молчим
По Садовым Лебяжьим и Трубным
Каждый вроде отдельным путем
Мы не узнанные друг другом
Задевая друг друга идем

Александр Вертинский •

Концерт Сарасате

Ваш любовник скрипач, он седой и горбатый.
Он Вас дико ревнует, не любит и бьет.
Но когда он играет «Концерт Сарасате»,
Ваше сердце, как птица, летит и поет.

Он альфонс по призванью. Он знает секреты
И умеет из женщины сделать «зеро»...
Но когда затоскуют его флажолеты,
Он божественный принц, он влюбленный Пьеро!

Он Вас скомкал, сломал, обокрал, обезличил.
Femme de luxe он сумел превратить в femme de chambrc.
И давно уж не моден, давно неприличен
Ваш кротовый жакет с легким запахом амбр.

И в усталом лице, и в манере держаться
Появилась у Вас и небрежность, и лень.
Разве можно так горько, так зло насмехаться?
Разве можно топтать каблуками сирень?..

И когда Вы, страдая от ласк хамоватых,
Тихо плачете где-то в углу, не дыша, —
Он играет для Вас свой «Концерт Сарасате»,
От которого кровью зальется душа!

Безобразной, ненужной, больной и брюхатой,
Ненавидя его, презирая себя,
Вы прощаете все за «Концерт Сарасате»,
Исступленно, безумно и больно любя!..

1927
Черновцы

Саша Черный

БОЛЬНОМУ

Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет – то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ…

Есть незримое творчество в каждом мгновенье –
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновения –
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз…

Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?

Если сам я угрюм, как голландская сажа
(Улыбнись, улыбнись на сравненье мое!),
Это черный румянец – налет от дренажа,
Это Муза меня подняла на копье.

Подожди! Я сживусь со своим новосельем –
Как весенний скворец запою на копье!
Оглушу твои уши цыганским весельем!
Дай лишь срок разобраться в проклятом тряпье.

Оставайся! Так мало здесь чутких и честных…
Оставайся! Лишь в них оправданье земли.
Адресов я не знаю – ищи неизвестных,
Как и ты, неподвижно лежащих в пыли.

Если лучшие будут бросаться в пролеты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчетную радость полета…
Разверни свою душу до полных границ.

Будь женой или мужем, сестрой или братом,
Акушеркой, художником, нянькой, врачом,
Отдавай – и, дрожа, не тянись за возвратом:
Все сердца открываются этим ключом.

Есть еще острова одиночества мысли –
Будь умен и не бойся на них отдыхать.
Там обрывы над темной водою нависли –
Можешь думать… и камешки в воду бросать…

А вопросы… Вопросы не знают ответа –
Налетят, разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и с глупцами не спорь.
/1910/

Саша Черный

Городская сказка.

Профиль тоньше камеи.
Глаза как спелые сливы.
Шея белее лилеи,
И стан как у леди Годивы.

Деву с душою бездонной,
Как первая скрипка оркестра, -
Недаром прозвали мадонной
Медички шестого семестра.

Пришел к мадонне филолог.
Фаддей Симеонович Смяткин.
Рассказ мой будет недолог:
Филолог влюбился по пятки.

Влюбился жестоко и сразу
В глаза ее, губы и уши,
Цедил за фразою фразу,
Томился, как рыба на суше.

Хотелось быть ее чашкой,
Братом ее или теткой,
Ее эмалевой пряжкой
И даже зубной ее щеткой!..

“Устали, Варвара Петровна?
О, как дрожат ваши ручки!” –
Шепнул филолог любовно,
А в сердце вонзились колючки.

“Устала. Вскрывала студента:
Труп был жирный и дряблый.
Холод… Сталь инструмента.
Руки, конечно, иззябли.

Потом у Калинкина моста
Смотрела своих венеричек,
Устала: их было до ста.
Что с вами? Вы ищете спичек?

Спички лежат на окошке.
Ну вот. Вернулась обратно,
Вынула почки у кошки
И зашила ее аккуратно.

Затем мне с подругой достались
Препараты гнилой пуповины.
Потом… был скучный анализ:
Выделенье в моче мочевины…

Ах, я! Прошу извиненья:
Я роль хозяйки забыла –
Коллега! Возьмите варенья, -
Сама сегодня варила”.

Фаддей Семеонович Смяткин
Сказал беззвучно: “Спасибо!”
А в горле ком кисло-сладкий
Бился, как в неводе рыба.

Не хотелось быть ее чашкой,
Ни братом ее и ни теткой,
Ни ее эмалевой пряжкой,
Ни зубной ее щеткой!

/1909/

М.Ю. Лермонтов

И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды...
Желанья!... что пользы напрасно и вечно желать?
А годы проходят - все лучшие годы!

Любить... но кого же?.. на время - не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? там прошлого нет и следа:
И радость, и муки, и всё там ничтожно...

Что страсти? - ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманием вокруг -
Такая пустая и глупая шутка...

Tristan
Ты всегда меня удивляешь)))) Или поражаешь... Потому что, например, я тоже псследние три дня читаю Лермонтова...

Николай Гумилев



Жираф


Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.
Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.


<Сентябрь 1907>, Париж

Воображение
Я, на самом деле, не перечитывал со школы. Просто настроение навеяло.

Tristan
Понятно, что настроение навеяло. А мне навеяло перечитать.)

QUOTE

И скушно, и грустно

а может быть скучно?

И скучно, и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды...
Желанья!.. что пользы напрасно и вечно желать?..
А годы проходят - все лучшие годы!

Вот так звучит первое четверостишие...

Арсений Тарковский

Слово

Слово только оболочка,
Пленка, звук пустой, но в нем
Бьется розовая точка,
Странным светится огнем,

Бьется жилка, вьется живчик,
А тебе и дела нет,
Что в сорочке твой счастливчик
Появляется на свет.

Власть от века есть у слова,
И уж если ты поэт,
И когда пути другого
У тебя на свете нет,

Не описывай заране
Ни сражений, ни любви,
Опасайся предсказаний,
Смерти лучше не зови!

Слово только оболочка,
Пленка жребиев людских,
На тебя любая строчка
Точит нож в стихах твоих.

1945




* * *

Я учился траве, раскрывая тетрадь,
И трава начинала как флейта звучать.
Я ловил соответствия звука и цвета,
И когда запевала свой гимн стрекоза,
Меж зеленых ладов проходя, как комета,
Я-то знал, что любая росинка – слеза.
Знал, что в каждой фасетке огромного ока,
В каждой радуге яркострекочущих крыл
Обитает горящее слово пророка,
И Адамову тайну я чудом открыл.

Я любил свой мучительный труд, эту кладку
Слов, скрепленных их собственным светом, загадку
Смутных чувств и простую разгадку ума,
В слове правда мне виделась правда сама,
Был язык мой правдив, как спектральный анализ,
А слова у меня под ногами валялись.

И еще я скажу: собеседник мой прав,
В четверть шума я слышал, в полсвета я видел,
Но зато не унизил на близких, ни трав,
Равнодушием отчей земли не обидел,
И пока на земле я работал, приняв
Дар студеной воды и пахучего хлеба,
Надо мною сияло бездонное небо,
Звезды падали мне на рукав.

1956






Две японские сказки

1
Бедный рыбак

Я рыбак, а сети
В море унесло.
Мне теперь на свете
Пусто и светло.

И моя отрада
В том, что от людей
Ничего не надо
Нищете моей.

Мимо всей вселенной,
Я пойду, смиренный,
Тихий и босой,
За благословенной
Утренней звездой.


11
Флейта

Мне послышался чей-то
Затихающий зов,
Бесприютная флейта
Из-за гор и лесов.

Наклоняется ива
Над студеным ручьем,
И ручей торопливо
Говорит ни о чем,

Осторожный и звонкий,
Будто веретено,
То всплывает в воронке,
То уходит на дно.

1956 - 1965

Farlock
Спасибо. Исправил. Там еще несколько ошибок было. Надо было мне внимательнее поискать оригинал, прежде чем постить.

Илья Черт


31 мартобря

ОРЗ, дождливая зима,
Всё время «0», и редко «-2»,
Щелей в заборе тайное окно…
Глухое темное немое существо
Крадется цыпочками, чешется и пьет
Из лужи то, что нехотя прольет
Господь из кружки поднебесной через край.
Слезай! Уж поздно!
Нечего ловить!
Сидеть на дереве – не к ночи развлеченье.
Пойдем ходить!
Здесь во дворах промозгло,
А на Фонтанке дует теплый сквознячок,
И все такие-же как мы,
Что с Марса прилетели,
Пасутся там. Огромный чердачок
Санкт-Петербурга под мировою крышей
Наполнен в сумерки тенями прошлых лет.
Очки свои куда ты дела?
Смотри, вон на мосту поэт,
Он музы друг, слуга Пегаса,
Привык над крышами летать,
Пить молоко, съедать свой бутерброд,
Намазанный чуть розовым рассветом,
И не закрыв на кухне кран, бежать
Пахучим поздним летом
Жрать, спать, бухать и спрашивать знакомых,
Как их дела и что сегодня к чаю?
Слагать три строчки наугад,
Неделями не видеть маму,
Но всё же знать, что дома всё о’кей,
Всё тот же стол, накрытый для гостей,
Всё тот же чайник ржавый…
Ну…Эй! Не спать!
Я знаю, что отвлекся…
Пойдем, посмотрим лебедей,
Что как пуховые подушки,
Плывут в бензиновых разводах.
Грей руки! Грей!
Сегодня не до сна! Ведь завтра осень.
Медведь полярный съел на небе звезды,
И значит снова будет дождь…
А может быть весна…
Здесь никогда не подгадаешь.
И вряд ли что-нибудь поймешь.

26.05.03

Борис Гребенщиков (хотя чёрт знает, но он исполняет)

Снился мне путь на Север,
Снилась мне гладь да тишь.
И словно б открылось небо,
Словно бы Ты глядишь,
Ангелы все в сияньи
И с ними в одном строю
Рядом с Тобой одна -
Та, которую я люблю.

И я говорю - Послушай,
Что б Ты хотел, ответь -
Тело мое и душу,
Жизнь мою и смерть,
Все, что еще не спето,
Место в Твоем раю:
Только отдай мне ту,
Которую я люблю.

В сердце немного света,
Лампочка в тридцать ватт.
Перегорит и эта -
За новой спускаться в ад:
А я все пляшу, не глядя,
На ледяном краю,
И держит меня одна,
Та, которую я люблю.

Что впереди - не знаю,
Но знаю судьбу свою -
Вот она ждет, одна,
Та, которую я люблю.

Сергей Трофимов


Романс


Ты мой свет, но я тебе не верю
В храме не раскаяной души
Заперты окованные двери,
Только ангел мечется в тиши.
Слишком много в доме том ступеней,
И когда я к Богу шёл как мог,
Ты считала все мои паденья,
Сберегая стройность белых ног.


Ты мой свет, но я тебе не верю.
В пламени мерцающих свечей,
Свет небесный нами был потерян
Средь не исчислимых мелочей.
И когда я пьяный и безбожный
Резал вены погнутым крестом,
Ты боялась влезть не осторожно
В кровь мою нарядным рукавом


Ты мой свет, но я тебе не верю.
В храме не раскаяной души
Заперты окованные двери,
Только ангел мечется в тиши,
Только ангел мечется в тиши.

ЛЕВ МЕЙ

Я не обманывал тебя,
Когда, как бешеный любя,
Я рвал себе на части душу
И не сказал, что пытки трушу.

Я и теперь не обману,
Когда скажу, что клонит к сну
Меня борьба, что за борьбою
Мне шаг до вечного покою.

Но ты полюбишь ли меня,
Хотя в гробу, и, не кляня
Мой тленный труп, любовно взглянешь
На крышку гроба?.. Да?.. Обманешь!

ПАВЕЛ АНТОКОЛЬСКИЙ

ТЫ

Ты... Но давно я сочинил их,
И ты читала сотни раз
Мильон замаранных в чернилах;
И в типографской краске фраз,

Мне красноречье не пристало,
Я заикаюсь и хриплю.
Но я во что бы то ни стало
Тебя люблю, люблю, люблю.

Ты помнишь этот полдень жаркий,
Начало счастья и невзгод,
Свиданье наше в черном парке
И нашу дружбу в первый год?.

Чертог театра молодого,
Разубранный как для торжеств,
И жажду жить, как крайний довод,
И молодость, как жалкий жест...

Морей, вагонов, весен, комнат -
Вот полный список их. Возьми!
Не ты, хотя бы вещи помнят,
Что было меж двумя людьми.

Зачем они глядят мне в очи,
Все расстоянья истребя?
Зачем блаженство этой ночи,
Когда один я без тебя?

Стихи Павла Когана
Музыка Георгия Лепского

БРИГАНТИНА

Надоело говорить, и спорить,
И любить усталые глаза…
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина подымает паруса.

Капитан, обветренный, как скалы,
Вышел в море, не дождавшись нас…
На прощанье подымай бокалы
Золотого терпкого вина.

Пьем за яростных, за непохожих,
За презревших грошевой уют.
Вьется по ветру веселый Роджер,
Люди Флинта песенку поют.

Так прощаемся мы с серебристой,
Самою заветною мечтой,
Флибустьеры и авантюристы
По крови, упругой и густой.

И в беде, и в радости, и в горе
Только чуточку прищурь глаза, -
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина подымает паруса.

это непризнанный пока еще поэт:

*недозимнее*

Не обида, не растерянность, не злость.
Просто холодно. И слишком много света.
Шепотливое «ну что опять стряслось?»,
как обычно, остается без ответа.

Небо звездное, теряет облака,
открываясь испытующему взгляду.
На карнизе со стаканом молока
думать легче, чем на крыше с рюмкой яда.

Переполненное смыслом слово «рядом»
произносят в основном издалека.

Люди прячутся в домах и по домам.
Сигареты. Много воздуха. Озноб.
Затянувшаяся так недозима
отдается неизбежным «losing hope».

Небо прячется в испуганных глазах.
Все алмазы переплавлены в графит.
Напоследок остается на руках
только нежность, возведенная в инстинкт.

Farlock
Хорошо) А когда можно говорить о признании поэта?

Воображение, когда последний гвоздь в крышку гроба забьют...

Марат Куприянов (Глюк)
Но ведь читатели существуют у поэтов и до гробовой крышки... Что есть признание? Количество читателей? Государство? Количество печатных изданий? ЧТО ЕСТЬ ПРИЗНАНИЕ?

Сергей Шестаков

* * *

она рисует белого льва и сирень на дверце
ладони ее подобны ливням слова сетям
а он человек с отвесной осенью в сердце
и в каждом его зрачке молодой сентябрь
он смотрит в нее как в воду и входит в нее как в воду
она вдыхает его как воздух и он обращается в воздух
и руки их прозревают и реки пересыхают и тают льды
и сон их белые оберегают львы...



* * *

спрашиваю: ты дух? отвечает: дождь,
спрашиваю: ты дождь? отвечает: камень,-
в белом саду, обещает, меня найдешь
у голубятни синей за облаками,
видишь с семи холмов над равниной свет,
там и сойдемся мы на последней тризне
что остается от жизни?- ответа нет,
что остается от смерти?- спроси у жизни...


* * *

почки набухшие мыльные пузыри
охра и кобальт сурик да киноварь
сколько беспримесной радости у зари
словно внутри уютного слова встарь
в синие очи распахнута тишина
снег одряхлел но еще не сошел с лугов
солнечным двоякодышащим у окна
сладко во сне посапывает любовь...

QUOTE

ЧТО ЕСТЬ ПРИЗНАНИЕ?

в контексте современного мира это известность.

Не знаю, признан ли представляемый мной ниже, автор...


я знаю силу слов...
Анс
Есть время отлива, есть время отлова ,
Есть время отплыть кораблю…
Попробовать спелое сладкое слово,
Пьянящее слово «люблю»…
Бесстрастно блестит амальгамой стекло,
Отбитая кромка остра…
Страшнее всего - девальвация слов
За десять секунд до утра…
Пусть сердце, как свечка, уже отгорело,
Пусть годы ощерили пасть,
И слово, должно быть, уже перезрело,
И слово готово упасть…
Оно упадет в благодатную почву,
Как в жирный густой чернозем…
Слова прорастают безлунною ночью,
И пешка проснется ферзем…
Во тьме проявляются боль ли, испуг ли,
Проклюнется новый восторг,
И новое пламя из тлеющих углей зари
Раздувает восток…
Слова, как шары, проплывают над лбами –
Коснуться, обжечь, уколоть…
Упругую мякоть ухватишь губами –
У слова сливовая плоть,
В нем время отлова, в нем время отлива,
В нем время – отплыть кораблю…
Губами раздавлена спелая слива –
Похмельное слово «люблю»…

Сергей Шестаков


что остается от синих глаз от зеленых глаз
небо июльское тихий весенний луг
в изгороди высокой секретный лаз
в тайное подземелье запретный люк
что остается от черных степная пыль
холод под ложечкой пряжа веретено
низкий туман по утрам ввечеру теплынь
и в пустоту распахнутое окно...

Евгений Дюринг



пока еще смутное

выглядывает
из трещины в скорлупе
твоего сердца
будто клювик
цыпленка
поднимается к свету
из глубины
будто нежный росток



последний челнок
(перевод KMFDM (kein mehrheit fur die mitleid) ######)

на шаттле-индастриал
мы отправляемся в ад
и возвращаемся
с рапортом
герои свинцовых пространств
черные лебеди машинного ритма
металлические цикады
издыхающие под рухнувшими баррикадами
агонизирующие во тьме
мы говорим вам

никакой надежды



слова

наждачная бумага твоих слов
снимает кожу
сбежавшим экспонатом
анатомички
брожу по городу
он кажется мне вывернутым
наизнанку
что делаешь ты с нашей жизнью
она похожа
на картину Тициана
«Убийство Марсия»
или на старый вольво
в грейферах большого крана
над прессом
превращающим металлолом
в брикеты

что стало с нами


больше никогда

послушай была минута когда мы
не любили друг друга

в эту минуту все сейсмографы
вышли из строя

птицы застыли в воздухе
а потом упали дождем

на планете в системе Сириуса
появилась глубокая
трещина

черная молния пронеслась по вселенной
испепелив тысячу миллионов звезд

в эту минуту ты и я
мы оба были мертвы

давай больше никогда
не говорить таких слов

это чудо что мы воскресли

это чудо может не повториться



позвони

позвони
позвони
позвони
мне
чтобы я мог
схватить
эту трубку
похожую на
уснувшего
аллигатора
и сказать
алло


в ожидании твоего звонка

а вечер ловит свою длинную тень
и продает ее старьевщику за бесценок

кругом запреты
красные огни светофоров
мир ты похож на бордель

когда-то расстояние
до любого предмета
я измерял циркулем
одна игла которого
была воткнута
в мое сердце

твоя улыбка похожа на танго
твоя улыбка похожа на румбу
твоя улыбка похожа на сальсу
твоя улыбка похожа на Венский вальс

сегодня утром я видел
как подстреленная утка падает
хватаясь крыльями за воздух

проходят годы
счет за жизнь
оплачивают
даже банкроты

ты понимаешь малышка
в этом нет никакого смысла
все это сшито на живую нитку
в ожидании твоего звонка

Степной
* * *

в полночь
на безлюдной Дворцовой
саксофонист
такой маленький
у подножья колонны
спиной
к мокрым улицам
лицом к своему двойнику
в полированном камне
в асфальте
отражения фонарей
перевернутый город
в лапах бродячей собаки
и уже непонятно
который
из двух инструментов
эхо




* * *

что скажешь ты на это
друг Ли Бо?

смотри -
последний лист на иве
вдруг перестал дрожать
желтеет в небе
ногтем
указывая нам на север
а вот месяц

упал в канал
почти совсем разбился
с обломками играют волны
и каждая уносит
по одному -

что скажешь ты на это?





* * *

не замечаешь
или стараешься не замечать
что дождь
падает все медленнее
что люди
становятся больше похожи
на птиц
а деревья наоборот
но ты

не замечаешь
сопротивляешься или просто
слишком занят гербариями
пока наконец
все накопившееся не сваливается
разом -
однажды утром касаешься
стакана с горячим чаем
и вздрагиваешь
увидав за окном

белый автомобиль
засыпанный снегом
а сверху
еще зелеными
листьями




* * *

вчера видел
как тает снег
под ногами
плачущей женщины
на остановке

автобус с трехзначным номером
подкатил и забрал ее
а я остался
и со странным спокойствием
наблюдал

как медленно исчезает
под новыми белыми хлопьями
желтый фильтр окурка

Р. Рождественский.

***
Матрешка.

А. К.

Друзья,
мой выбор невзлюбя,
зря
голову морочили!
В тебе - четырнадцать
тебя
вместилось
как в матрешке.

Живет со мною первая -
дородная.
степенная.

Вторая
больно колется,
за что - не разберу.

А третья - будто школьница
на выпускном балу.
Все - можно,
все - пожалуйста:
и небо, и земля.

Четвертая
безжалостна,
как мертвая
петля.

А пятая -
зловещая,
приметам глупым
верящая.

Шестая
как эпоха,
где ни чертей,
ни бога.

Молчит,
не принимая,
ревнивая -
седьмая

А следом за ревнивою
заохала ленивая,
ленивая,
постылая,
до мелочей земная...
Девятая - бесстыдная.
Девятая - шальная!

Десятая,
десятая -
испуганная,
зябкая,
над собственной судьбою
горюющая с болью.
Одиннадцатая -
щедрая,
загадочная,
нежная,
просящая прощения
за то,
чего и не было.

Качается двенадцатая,
как ягода лесная,
еще никем не найденная,
А дальше
я не знаю,
не знаю и настырничаю,
и все
не надоест,-
хочу достать четырнадцатую,
которая -
ты и есть!


***
Эхо любви

Покроется небо
пылинками звезд,
и выгнутся ветки упруго.
Тебя я услышу за тысячу верст.
Мы - эхо,
Мы - эхо,
Мы -
долгое эхо друг друга.

И мне до тебя,
где бы ты не была,
дотронуться сердцем не трудно.
Опять нас любовь за собой позвала.
Мы - нежность,
Мы - нежность.
Мы -
вечная нежность друг друга.

И даже в краю
наползающей тьмы,
за гранью смертельного круга,
я знаю, с тобой не расстанемся мы.
Мы - память,
Мы - память.
Мы -
звездная память друг друга.

ТИРРЕНСКОЕ МОРЕ

Слеза золотая, сверкни и погибни,
рассыпься, зрачку не мешай.
Я всей панорамы ещё не запомнил,
запомню - и сразу уйду.
Надежд на взаимность пускай ни малейших:
ландшафты не знают о ней.
Ну что ж, ни малейших... Я здесь не за этим,
мне только проститься и всё.

Прощай, горожанка! Считай машинально
ступени от порта наверх,
домой или в гости неся con amore
большую корзину маслин.
Прощай, побережье! Храни con amore
присущий тебе аромат.
Нет войн, нет ошибок. Вода не замёрзнет.
Везувий не заговорит.

Не то любопытно, что я в одночасье
к такому приволью привык,
сто лет накануне прожив в катакомбах -
на ощупь, вслепую почти.
Вопрос - отвыкать ли теперь, отправляясь
обратно и слыша вослед:
"Прощай, чужестранец! Ну, да, чужестранец,
конечно. Конечно, прощай..."

Не вмиг, но отвыкну. Замкнусь, онемею.
Везенье случайным сочту.
Вернусь в подземелье, дневник безучастный
продолжу не с новой строки.
Но здесь, но покуда лежит предо мною
густая тирренская синь,
я к ней - con amore - тянусь, постигая
внезапно, что значит "душа".

Михаил Щербаков

Геннадий Каневский

Поломала жизнь, поломала, вот уже слегка надломила: она любит лётчика, мама,
я опять пролетаю мимо - он крылами качает нежно, он заходит в пике над домом,
столкновение неизбежно, всё, прощайте, привет знакомым.
Она любит лётчика, мэра, коммерсанта, майора МУРа, убедить её не сумела мировая
литература, что у нас в инвалидной роте дух высокий, полёт нормальный - видно,
зря мы бились на фронте революции сексуальной.
То есть в жизни иной, небесной, наглотавшись небесной дури, мы, конечно, взлетим
над бездной, обнимая небесных гурий, из одной тарелки с богами потребляя нектар
и манну, но сначала - вперёд ногами, а она всё с лётчиком, мама.
Остаётся заняться делом: штурмом взять, изумить подкопом, и на бреющем, как Отелло,
показать афедрон европам, и, срезая углы и крыши, лишний раз убедиться - боже
- всё равно он летает выше, всё равно получает больше.

У-ДачNick / к сожалению, лишь ник/


В тесной, пропахшей дешевыми сигаретами комнате...

В тесной,
пропахшей дешёвыми сигаретами комнате
вместе
нам было тепло и уютно.
Утром
ты жарила мне яичницу –
не потому, что ночь не удалась…
Слышится,
как за окном начинают ходить трамваи…
В мае,
да, кажется, в мае…

Помнится –
теперь уже отдельными эпизодами…
Мебели
у нас — кот наплакал,
но кот у нас был,
пушистый и очень царапался…

Сто’ит ли?
Я как не знал — так и не знаю.
К маю –
опять время движется к маю!..
Я выбираю
тебя из себя по крупинкам…
Тебя из себя
мне осталась сущая малость.
Ты улыбалась.
Ты казалась счастливой.
Волосы по плечам — с золотым отливом.
Проводишь рукой по моей щеке –
а ведь только брился позавчера…
Гитара приткнулась в углу –
лады не строятся, фальшивит на каждой ноте,
надо бы новую…
Надо бы много чего…

Какая разница,
было это в мае или июне.
Какая разница –
казалась ты или была счастливой.
Какая разница!..
В пропахшей дешёвыми сигаретами комнате –
запах сгоревшей яичницы…
Не углядел.

Сергей Васильев.

* * *
Вечер, рощица простая,
Свет осенний, дождь грибной.
Надо мною птичья стая,
Подо мною шар земной.

Вот и думай, чем кормиться,
Как себя теперь вести:
То ли в небо устремиться,
То ли в землю прорасти.

одно из мнений по поводу...

solus ipse
Yandel
чтобы быть сильной – недостает беды.
сделаться слабой не набралось ума.
жизнь бьет ключами – по голове, под дых,
так неумело: каждый второй тумак
больше похож на промах (совсем чуть-чуть…)
пусть! солипсизм – мой козырь, крыло и флаг.
раз ощущаю, значит ты просто будь:
рядом, не рядом – мягкой изнанкой зла.
весь этот мир в чернёную охру штор
рвется украдкой в дом твой, пока ты пуст.
из ничего такое взойдет Ничто –
только дивись! – на ниве озимых чувств.
пыльным цветком раскрытый молитвослов
у изголовья – слышишь? мне нет причин
верить, что где-то бьется твое тепло.
но в этой связке – вдруг да к нему ключи?
чтобы понять друг друга, давай молчать.
только безмолвье выдаст своих-чужих.
можешь зайти на рюмку, яйцо и чай,
можешь пройти.
а можешь
остаться
Жить.

В.Вишневский

Я памятник себе воздвиг... а мог бы дачу...
Обычно я скучаю веселее.
Да кто ж не делал в бане наблюдений...
С печалью я гляжу на ваше по колено...
Как человек раскрылся в некрологе!
Как выкинуть проклятый бумеранг?
Брильянты были в стуле. Правда, в жидком...
Лицом к себе себя не увидать...
Он пошутил. И всем вдруг стало грустно.
Спасибо Вам, что вежливо послали!
Он не любовник мне, а донор спермы!
Кто тут наделал выводов... в подъезде????
Ах, чтоб тебя посмертно наградили!..
Острить - не значит нож бруском пошкрябать!
Смотрю на Вас.. и водки не хватает...
Как много глупостей в одну вместилось строчку!
Никто не пишет! Хоть я не полковник...
А если б папа Карло был женатым?
Вы друг мне... Но всему же есть границы!
Шумел камыш, шумит, и дальше будет.
Мозгами по асфальту пораскинув...
Всех покоряла прямотой извилин.
Я бы вас понял, будь я поглупее...
Такие мысли нужно прятать глубже!
Любимая! Да ты уже остыла...
Мадам Вы и Шекспира лично знали?..
На даче отдых - самый каторжный, пожалуй...
Упав, подумал о Ньютоне...
Уклюжестью она не отличалась...
Давненько улиц мной не называли...
Ты можешь на меня всем телом положиться...
Ах, как к лицу дебилам бодибилдинг!
Здоровья вам и мучиться недолго!
Любимая, зачем в шкафу пожарник?
Ищу мужчину с гарантийным сроком...
Козел, а вдохновил на одностишье!
Не утруждайтесь так, меня уже побили...
Нас разделяет пропасть! Cделай шаг вперед...
Ах, отойдите... Я не вам краснею...
Как мудро не спросили Вы "Зачем?"...
Какого черта?!! Проходите с Богом!!!
Как от добра, бывает, зло берёт!..
Я вас не в том случайно убедила...
Мне в детстве муза на ухо случайно наступила...
С каким изяществом упали Вы в салат!
Смешной конец...смешнее не кончала!
Я б испугалась... если бы не опыт!
Я вынесу тебя лишь по фрагментам
А что та женщина в плаще косить собралась?
Ты ласкова... Мне это по карману?
Хороший я - да кто же мне поверит!
Я вижу в Вас прохвоста... Вы не против??
В графе "Причина смерти" скажут: ГРАБЛИ...
На ощупь я значительно моложе!
Долги растут, как дети - бесконтрольно.
Ах, этот мир мне тесен, как бюстгальтер!
Вот мнение тут Ваше... завалялось...
Мне вредность не позволит отказаться..
Любовь не стороной прошла, а боком!
Танцуйте мимо, мальчик! Я в декрете...
Когда рука дрожит... я спотыкаюсь!
Да кушайте же, чтоб вы подавились!
Причинно-следственная связь порой заводит...
Глаза у Вас рептильно повлажнели...
Почем вы брали эту воблу к чаю?
Как выдумать предлог к местоименью?
Я вижу свет! Не говори, что мы в тоннеле...
Раз в жизни не соврать - и неудачно!...
Посланец я - ведь вы меня послали...
Не все прекрасно в нашей мерзкой жизни...
Уйти нет сил и нет причин остаться.
Перепёлкина
А помнишь, мы писали без ошибок...
Как разрослась без Вас тут пустота...
О, ногти! Нескончаемая пища...
Не забивайте дурь свою мозгами.
На четвереньках, аки гордый лев...
Самоотверженно себя отвергну снова.
Рождался в муках - хорошо, что сам не помню!
Вы улеглись, а лавры-то чужие.
Ты, зеркало, ответишь за базар!...
Как остроумно Вы в ответ смолчали!
Опять, растяпа я, невинность потеряла...
От вашей пошлости со мной оргазм случился...
По вашему и Ленин был скинхедом?
Хотелось кончить на мажорной ноте...
...и улыбнулась, как налоговый инспектор.
Застукали его все в том же шкафе...
Убил в себе раба - и умер...
И как ещё тебя вчера я называл?
Теперь сходитесь... Вы в законном бракe.
Где ты была, пока тебя хотели?!
Любовь - не ненависть, - бывает не взаимной...
И сливки общества, случается, скисают!
Приму я мишку даже инвалидом. (Вытяжка из Агнии Барто)
В какой среде тебя сформировали?
Отечество в дыму, а Вам все сладко...
У Катерины Петр был не первый...
Опять приснилась голая Масяня...
Я не еврей, я просто на диете
Друзьям моим отъявленным желаю...
Чу! Одностишье вопиющего в пустыне??.
Мать-одиночка, я растила одностишье...
Я вырос сиротой... как одностишье!
Подайте одностишному поэту!
...а для раздумий есть у нас клозет...
Привет, я ваш патологоанатом!
Не эксгумируйте! Позднейшая подделка...
Вас по этому фрагменту восстановят...

Спасибо, Вик! Я не смеюсь - я просто ржу

Воображение
Иногда надо разнообразить тематику.

Сергей Шестаков

* * *

левая половинка лица от матери правая от отца
по линии где они сходятся разламываются сердца
стою держу своего осколки над головой
и думаю ну и влип японский городовой
а ты берешь их склеиваешь склоняешься надо мной
и шепчешь вернется светом что было тьмой
и вновь загремят на стыках скорые поезда
и правая половинка станет твоей тогда...


* * *

зелена рубаха черны глаза
позвонки круты угловата стать
широко небесная шла фреза
не таким тебя представляла мать
и в руке булат а в другой камедь
скоро сеять значит потом полоть
на губах еще не обсохла смерть
и немного жмет с непривычки плоть...


* * *

кто берет белила кто грифель кто школьный мел
бренчит на гитаре матом орет благим
звезды достает с неба левой потом правой рукой
переставляет горы путь указывает кораблю
я прочирикал бы это в рифму если б умел
я бы это верлибром или дольником там каким
прозой протяжной такой вот проозой или другой
но я не умею просто шепчу люблю.

Ольга Хохлова

1.

улица пахла тобой,
мёртвой травою;

ветер - сквозной,
но тёплый,
почти горячий;

солнце окрасилось в красный,
рана зияла;

я зажимала её,
но любовь не спрячешь.

2.

все, кто носили чувства слегка на вырост
[кто на руках, кто на прогулку в парке] -
встали, и даже время остановилось:

невыносимо
жарко.

3.

невыносимо близко твои ладони
невыносимо губы и привкус мятный
из небольшого, полуживого дома -
плачет а.н.вертинский невероятный.

словно кино романтическое, про чувства
словно песок под веки попал и в горло
я не грущу. грусть в рождество - кощунство.
это всё действие крепкого алкоголя.

это всё дно пластиковых стаканов
наших бумажных и электронных писем
[нынче так редко пишут.. и это странно]
[я не пишу стихов потому что бездарь]

впрочем - об этом - редко кто - не-напишет:

- все, кто носили чувства в толпе, на люди;
- все, кто снаружи светел и непорочен;
- кто указательным пальцем на нас - повсюду;

впрочем..

4.

нашу любовь бездомную, рифмы, прозы
[всю эту неприличную раздевалку],
а.н. вертинского, все эти слёзы-розы -

невыносимо
жалко.

Голубые океаны pеки полные твоей любви
Я запомню навеки ты обожала цветы
Неизведанные стpаны каpты утонувших коpаблей
Я отставлю на камне у могилы твоей

Я даpил тебе pозы pозы были из кошмаpных снов
Сны пpопитаны дымом а цветы мышьяком
Даже злые собаки ночью не pешались гавкать вслух
Когда читал тебе книжки пpо косматых стаpух

Пой пой вместе со мной стpашную сказку "Я буду с тобой"
Ты я вместе всегда на желтой каpтинке с чеpной каймой
И в pуках моих сабля и в зубах моих нож
Мы садимся в коpаблик отпpавляемся в путь

Ну что ж, мой ангел!
Небо в сеpую полоску как стеклянные глаза твои
Я закpою навечно завяжу узелки
Эти шелковые ленты эта плюшевая боpода
Все будет мгновенно ты умpешь навсегда

Спи спи Элоиза моя я буду надежно твой сон охpанять
Ты я pадость усни в доме давно уж погасли огни
Я спою тебе сказку о печальной любви
О глухой коpолеве о слепом коpоле!
Спи, мой ангел!

Стой стой замpи навсегда
У меня будут дети у тебя никогда
И в pуках у них сабли и кpивые ножи
Их глаза так похожи на твои и мои
Увы, мой ангел!

Sinferno

QUOTE

Голубые океаны pеки полные твоей любви Я запомню навеки ты обожала цветы

Знаешь, я чувствую... И мне ужасно...

Сергей Шестаков

вся ты, музыка, из пустот,
вся вязанье крючками нот,
и стихи не то, что читается
(что читается – вычитается),
а оставшийся после чтения
зимний воздух пресуществления,
пробирающий до костей,
собирающий из частей...

Николай Гумилев

Русалка

На русалке горит ожерелье,
И рубины греховно-красны,
Это странно-печальные сны
Мирового, больного похмелья.
На русалке горит ожерелье,
И рубины греховно-красны.

У русалки мерцающий взгляд,
Умирающий взгляд полуночи,
Он блестит то длинней, то короче,
Когда ветры морские кричат.
У русалки чарующий взгляд,
У русалки печальные очи.

Я люблю ее, деву-ундину,
Озаренную тайной ночной,
Я люблю ее взгляд заревой
И горящие негой рубины…
Потому что я сам из пучины,
Из бездонной пучины морской.

Мне это нравится больше

В.Бутусов – Э.Ади, перевод Л.Мартынова

Князь тишины

По лунному свету блуждаю посвистывая,
Но только оглядываться мы не должны
Идет идет вслед за мной вышиной в десять сажен
Добрейший князь тишины
Мой князь тишины…

И горе мне если впал я в безмолвие и уставился на лик луны
Стон треск стон треск
Растоптал бы меня растоптал моментально
Добрейший князь князь тишины
Мой князь князь тишины...

Кирилл Спирин

* * *

Тяжелее всего читать по закрытым швам.
Недоверчивость их тем сильнее, чем глубже рана.
Изучая слова, ты исследовал каждый шрам.
Ты всегда удивлялся, насколько прекрасны шрамы.

В темноте эти люди похожи на белых сов —
схоронясь под зонтами и головы пряча в плечи.
Ты смотрел им в глаза — чтоб ослепнуть, в конце концов.
Но разгадывать швы после этого стало легче.

Со среды на четверг ты услышал совиный «ух».
Зачесалась спина. Из нее прорастали перья.
Это длилось всю ночь. А к утру ты утратил слух.
Но читающий швы забывает про слух и зренье.

Продвигаясь на ощупь, ползком, от рубца к рубцу,
у задумчивых швей обучаясь тончайшим знакам,
ты нащупал язык. И по шрамам сложил рисунок.

Безобразней всего оказалась его изнанка.



* * *

Желтоглазый шершень, унеси меня в ночь, туда,
где мое отраженье поглотит печаль-вода.
Где, полнеба застлав — полжизни тенью накрыв,
распахнется Казанский взмахом гигантских крыл.
Где высокий голос, под темный взмывая свод,
обожжет мне горло, оглушит, чтоб я не смог
ни раздвинуть связки, ни услыхать, как ты
произносишь ласково: бойся печаль-воды



***


Я тебя нарисую синим карандашом
на цветной бумаге.
Как прекрасно твое лицо —
в нем нет обмана.
Я знал лица, красота которых —
жжет,
безупречность льдин.
Я б не стал их — синим карандашом.
Он у меня один.



***


Пожалуй, я пойду. Не возражаешь? Если
в размеренности дней меня ты разглядишь,
я вымолвлю свой грех. И мне не хватит сердца —
безудержность сдержать в предутренней груди.

Случается тоска пронзительнее чаек.
Но не найти слова сильнее, чем прибой.
Меня съедает соль. И разъедает счастье.
Беззвучны небеса. Беспомощна любовь.

Пожалуй, я пойду. Мы встретимся, пожалуй —
страница тридцать шесть, последняя строка —
в безветренном краю законченных пейзажей
с холодною водой в застывших берегах



***


Если засунуть камешек под язык —
темный голыш, который не даст солгать —
легкой горчинкой, картавинкой, льдинкой — дзынь —
речь обретает прозрачность. А тот нагар,
что оседает на слизистой — хрипотцой,
копотью черной — к твоим двадцати шести, —
едкою пеной шипит, уходя в песок.
Звуки все чище. А голос все тише, тише…

Сергей Васильев.

***
Можно плетень и судьбу чинить
Но такая вот жизнь начинается -
Хочется нежное сочинить,
А нежное не сочиняется.

Не потому, что ушёл во тьму
Бог, как часики, тикая.
А потому, что уже никому
Не нужна эта нежность тихая.
20.05.2006

vik2

vik2

Советую тебе напрямую публиковать свои стихи в этой теме.
Что толку в свою помещать, если они сами рвутся в "стихи признанных поэтов". Им тесно там. Они хотят большего, потому что этого достойны.

BOOKvoezhka
Я не признан.


Евгений Лукин.

* * *
Hа излете века
Взял и ниспpовеpг
Злого человека
Добpый человек.

Из гpанатомета
Шлеп его, козла!
Стало быть, добpо-то
Посильнее зла.

Александр Кушнер

* * *

Долго руку держала в руке
И, как в давние дни, не хотела
Отпускать на ночном сквозняке
Его лёгкую душу и тело.

И шепнул он ей, глядя в глаза:
Если жизнь существует иная,
Я подам тебе знак: стрекоза
Постучится в окно золотая.

Умер он через несколько дней.
В хладном августе реют стрекозы
Там, где в пух превратился кипрей, —
И на них она смотрит сквозь слёзы.

И до позднего часа окно
Оставляет нарочно открытым.
Стрекоза не влетает. Темно.
Не стучится с загробным визитом.

Значит, нет ничего. И смотреть
Нет на звёзды горячего смысла.
Хорошо бы и ей умереть.
Только сны и абстрактные числа.

Но звонок разбудил в два часа —
И в мобильную лёгкую трубку
Чей-то голос сказал: “Стрекоза”,
Как сквозь тряпку сказал или губку.
……………………………………..
Я-то думаю: он попросил
Перед смертью надёжного друга,
Тот набрался отваги и сил:
Не такая большая услуга.

Здравствуйте! Спасибо создателям темы и участникам!!! Выкладываю самые любимые, давно любимые произведения :

М. ВОЛОШИН

КИММЕРИЙСКИЕ СУМЕРКИ

I. ПОЛЫНЬ

Костер мой догорал на берегу пустыни.
Шуршали шелесты струистого стекла.
И горькая душа тоскующей полыни
В истомной мгле качалась и текла.

В гранитах скал — надломленные крылья.
Под бременем холмов — изогнутый хребет.
Земли отверженной застывшие усилья.
Уста Праматери, которым слова нет!

Дитя ночей призывных и пытливых,
Я сам — твои глаза, раскрытые в ночи
К сиянью древних звезд, таких же сиротливых,
Простерших в темноту зовущие лучи.

Я сам — уста твои, безгласные как камень!
Я тоже изнемог в оковах немоты.
Я — свет потухших солнц, я — слов застывший пламень,
Незрячий и немой, бескрылый, как и ты.

О мать-невольница! На грудь твоей пустыни
Склоняюсь я в полночной тишине...
И горький дым костра, и горький дух полыни,
И горечь волн — останутся во мне.

II

Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель...
По нагорьям терн узорный и кустарники в серебре.
По долинам тонким дымом розовеет внизу миндаль,
И лежит земля страстная в черных ризах и орарях.

Припаду я к острым щебням, к серым срывам размытых гор,
Причащусь я горькой соли задыхающейся волны,
Обовью я чебром, мятой и полынью седой чело.
Здравствуй, ты, в весне распятый, мой торжественный Коктебель!

III

Темны лики весны. Замутились влагой долины,
Выткали синюю даль прутья сухих тополей.
Тонкий снежный хрусталь опрозрачил дальние горы.
Влажно тучнеют поля.

Свивши тучи в кудель и окутав горные щели,
Ветер, рыдая, прядет тонкие нити дождя.
Море глухо шумит, развивая древние свитки
Вдоль по пустынным пескам.

IV

Старинным золотом и желчью напитал
Вечерний свет холмы. Зардели, красны, буры,
Клоки косматых трав, как пряди рыжей шкуры.
В огне кустарники, и воды как металл.

А груды валунов и глыбы голых скал
В размытых впадинах загадочны и хмуры.
В крылатых сумерках — намеки и фигуры...
Вот лапа тяжкая, вот челюсти оскал,

Вот холм сомнительный, подобный вздутым ребрам.
Чей согнутый хребет порос, как шерстью, чебром?
Кто этих мест жилец: чудовище? титан?

Здесь душно в тесноте... А там — простор, свобода,
Там дышит тяжело усталый Океан
И веет запахом гниющих трав и йода.

V

Здесь был священный лес. Божественный гонец
Ногой крылатою касался сих прогалин.
На месте городов ни камней, ни развалин.
По склонам бронзовым ползут стада овец.

Безлесны скаты гор. Зубчатый их венец
В зеленых сумерках таинственно-печален.
Чьей древнею тоской мой вещий дух ужален?
Кто знает путь богов — начало и конец?

Размытых осыпей, как прежде, звонки щебни,
И море древнее, вздымая тяжко гребни,
Кипит по отмелям гудящих берегов.

И ночи звездные в слезах проходят мимо,
И лики темные отвергнутых богов
Глядят и требуют, зовут... неотвратимо.

VI

Равнина вод колышется широко,
Обведена серебряной каймой.
Мутится мысль, зубчатою стеной
Ступив на зыбь расплавленного тока.

Туманный день раскрыл златое око,
И бледный луч, расплесканный волной,
Скользит, дробясь над мутной глубиной,
То колос дня от пажитей востока.

В волокнах льна златится бледный круг
Жемчужных туч, и солнце, как паук,
Дрожит в сетях алмазной паутины.

Вверх обрати ладони тонких рук —
К истоку дня! Стань лилией долины,
Стань стеблем ржи, дитя огня и глины!

VII

Над зыбкой рябью вод встает из глубины
Пустынный кряж земли: хребты скалистых гребней,
Обрывы черные, потоки красных щебней —
Пределы скорбные незнаемой страны.

Я вижу грустные, торжественные сны —
Заливы гулкие земли глухой и древней,
Где в поздних сумерках грустнее и напевней
Звучат пустынные гекзаметры волны.

И парус в темноте, скользя по бездорожью,
Трепещет древнею, таинственною дрожью
Ветров тоскующих и дышащих зыбей.

Путем назначенным дерзанья и возмездья
Стремит мою ладью глухая дрожь морей,
И в небе теплятся лампады Семизвездья.

VIII. MARE INTERNUM
(Внутреннее море (лат.))

Я — солнца древний путь от красных скал Тавриза
До темных врат, где стал Гераклов град — Кадикс.
Мной круг земли омыт, в меня впадает Стикс,
И струйный столб огня на мне сверкает сизо.

Вот рдяный вечер мой: с зубчатого карниза
Ко мне склонились кедр и бледный тамариск.
Широко шелестит фиалковая риза,
Заливы черные сияют, как оникс.

Люби мой долгий гул и зыбких взводней змеи,
И в хорах волн моих напевы Одиссеи.
Вдохну в скитальный дух я власть дерзать и мочь,

И обоймут тебя в глухом моем просторе
И тысячами глаз взирающая Ночь,
И тысячами уст глаголящее Море.

IX. ГРОЗА

Див кличет по древию, велит
послушати Волзе, Поморью,
Посулью, Сурожу...

Запал багровый день. Над тусклою водой
Зарницы синие трепещут беглой дрожью.
Шуршит глухая степь сухим быльем и рожью,
Вся млеет травами, вся дышит душной мглой

И тутнет, гулкая. Див кличет пред бедой
Ардавде, Корсуню, Поморью, Посурожью, —
Земле незнаемой разносит весть Стрибожью:
Птиц стоном убуди и вста звериный вой.

С туч ветр плеснул дождем и мечется с испугом
По бледным заводям, по ярам, по яругам...
Тьма прыщет молнии в зыбучее стекло...

То, Землю древнюю тревожа долгим зовом,
Обида вещая раскинула крыло
Над гневным Сурожем и пенистым Азовом.

X. ПОЛДЕНЬ

Травою жесткою, пахучей и седой
Порос бесплодный скат извилистой долины.
Белеет молочай. Пласты размытой глины
Искрятся грифелем, и сланцем, и слюдой.

По стенам шифера, источенным водой,
Побеги каперсов; иссохший ствол маслины;
А выше за холмом лиловые вершины
Подъемлет Карадаг зубчатою стеной.

И этот тусклый зной, и горы в дымке мутной,
И запах душных трав, и камней отблеск ртутный,
И злобный крик цикад, и клекот хищных птиц —

Мутят сознание. И зной дрожит от крика...
И там — во впадинах зияющих глазниц —
Огромный взгляд растоптанного Лика.

XI. ОБЛАКА

Гряды холмов отусклил марный иней.
Громады туч по сводам синих дней
Ввысь громоздят (все выше, все тесней)
Клубы свинца, седые крылья пиний,

Столбы снегов, и гроздьями глициний
Свивают вниз... Зной глуше и тусклей.
А по степям несется бег коней,
Как темный лет разгневанных Эриний.

И сбросил Гнев тяжелый гром с плеча,
И, ярость вод на долы расточа,
Отходит прочь. Равнины медно-буры.

В морях зари чернеет кровь богов.
И дымные встают меж облаков
Сыны огня и сумрака — Ассуры.

XII. СЕХМЕТ

Влачился день по выжженным лугам.
Струился зной. Хребтов синели стены.
Шли облака, взметая клочья пены
На горный кряж. (Доступный чьим ногам?)

Чей голос с гор звенел сквозь знойный гам
Цикад и ос? Кто мыслил перемены?
Кто с узкой грудью, с профилем гиены
Лик обращал навстречу вечерам?

Теперь на дол ночная пала птица,
Край запада лудою распаля.
И персть путей блуждает и томится...

Чу! В теплой мгле (померкнули поля...)
Далеко ржет и долго кобылица.
И трепетом ответствует земля.

XIII

Сочилась желчь шафранного тумана.
Был стоптан стыд, притуплена любовь...
Стихала боль. Дрожала зыбко бровь.
Плыл горизонт. Глаз видел четко, пьяно.

Был в свитках туч на небе явлен вновь
Грозящий стих закатного Корана...
И был наш день — одна большая рана,
И вечер стал — запекшаяся кровь.

В тупой тоске мы отвратили лица.
В пустых сердцах звучало глухо: “Нет!”
И, застонав, как раненая львица,

Вдоль по камням влача кровавый след,
Ты на руках ползла от места боя,
С древком в боку, от боли долго воя...

XIV. ОДИССЕЙ В КИММЕРИИ

Уж много дней рекою Океаном
Навстречу дню, расправив паруса,
Мы бег стремим к неотвратимым странам.
Усталых волн все глуше голоса,

И слепнет день, мерцая оком рдяным.
И вот вдали синеет полоса
Ночной земли и, слитые с туманом,
Излоги гор и скудные леса.

Наш путь ведет к божницам Персефоны,
К глухим ключам, под сени скорбных рощ
Раин и ив, где папоротник, хвощ

И черный тис одели леса склоны...
Туда идем, к закатам темных дней,
Во сретенье тоскующих теней.

***

БУСОН

К западу лунный свет
Движется. Тени цветов
Идут на восток.

*

Грузный колокол.
А на самом его краю
Дремлет бабочка.

*

Ливень грозовой!
За траву чуть держится
Стайка воробьев.

*

Олень лениво стряхнул
Бабочку со своей спины
И задремал опять.

*

СИКО

О кленовые листья!
Крылья вы обжигаете
Пролетающим птицам.

*

ХОКУСИ

После пожара

Все сгорело дотла…
Но, по счастью, вишневый цвет
Уже облетел в саду.

У него всегда были исключительные стихи.

Лирика

Алексей Громыхин

ЛАНДЫШЕВЫЙ РАЙ

Светили звезды,
Наших душ касались…
И, неземная, ты была со мной…
На небесах,
Где браки совершались,
Бродили мы,
Безбрачные,
С тобой…

И ты была такою незапретной,
Такой горячей –
Пальцы обжигай…
Тянулись души
Снова к свету,
К свету…
Был мир похож
На ландышевый рай…

*

РОМАНС

Безответная плачет любовь…
И еще ей стонать и стонать…
Но оставлю себе
Эту боль
И не стану
Тебя укорять…

Пусть сгорит мое сердце в огне,
Буду я улыбаться,
Любя…
Разве ты виновата,
Что мне
Так мучительно жить без тебя?!.

*

МИМОЛЕТНОЕ…
(Лиро-этюд)

Всё неземное –
Это ты!!!
Прости за нежные сравненья…
Но все ж –
По праву Красоты –
Лучись
В моих стихотвореньях!

Живи в них
И меня твори,
Твори чарующую нежность…
Знай –
Наша встреча неизбежна.
По праву
Счастья и Любви!!!...

*

Ты улыбнешься
И я
Превращаюсь
В тюльпан!!!

Так цветочна улыбка твоя…

Если живу –
Значит, нежной улыбке твоей
Подражаю…

О, как цветочно,
Надрывно-цветочно
Живу!!!

*

Если ты не придешь,
Я умру!
А придешь,
То я умру от Страсти…
Это непостижимо уму –
Это все
Называется Счастьем!

Ну, а если не счастьем,
То чем?
Ведь должно что-то быть
Нашим смыслом…
О, родная!
В сиянье очей
Брызни новым
Сиянием,
Брызни!!!...

*

Ко мне
Любимая пришла –
И сердце сразу расцвело!
В душе звучат колокола
Всем прежним женщинам назло…
Она небесна и светла!
Она одна, как вешний сон…
Ко мне
Любимая пришла…
О, сердце!!!
Я навек влюблен!
И кажется в порывах сна,
Что надо мной
Ее лишь власть,
Что круче урагана страсть,
Что –
Нескончаема весна,
Хотя зима лишь началась…

*

КРУГОВОРОТ
(Лиро-этюд)

Душа нежнеет –
Ты идешь!!!
Дверь открывается
И –
Вот
Нежнейших чувств круговорот
Меня чарующе влечет!

И твои губы горячи!
И твои руки – как лучи!!!...
А за окном –
Такая ночь…
О, жизнь, ты Счастье мне пророчь!

Пусть Нежность
Снова кружит нас!
И блеск
Твоих лучистых глаз
Меня чарующе
Влечет
В нежнейших чувств
Круговорот!..

*

Ты –
Такая молодая!
Сон и сказка наяву!
И, тебя обожествляя,
Я мучительно живу…

*

ЗАСНЕЖЕННЫЙ ЭТЮД

Нежный снег
Под твоими ногами,
Как белые розы…
Ты неслышно ступаешь –
Почти что, как лебедь, плывешь.
И не нежным сегодня
Мне быть несерьезно!
И забыта вся
Проза…
О, как ты хороша!
И как вечер,
Почти королевский,
Хорош!
На край света
Меня
За собою ты томно уводишь…
И горит надо мною
Опять обнаженно
Звезда…
И пусть жизнь и мечты
Так шагреневы и – на исходе,
Будь, как белая роза,
Заснежено-томной
Всегда!..

Михаил Яснов

КИСУНЯ И КРЫСУНЯ

Безоблачным утром,
В начале июня,
На теплом крылечке
Лежала Кисуня.
Скучала,
Зевала
Да лапу лизала
А мимо Кисуни
Крысуня бежала.

Сказала Крысуня:
- Ах, что за манеры!
Скажите,
Ну кто ж так
Зевает без меры?
Пора вам, любезная,
помнить и знать,
Что лапою надо
Свой рот прикрывать!

К тому же,
Какая
Привычка дурная:
Облизывать лапы,
Покоя не зная!
Пора вам, любезная,
Помнить и знать:
На лапах - микробы,
Нельзя их лизать!

К тому же
Ужасная поза,
Не так ли?
В ней гордости нет,
Дорогая,
Ни капли.
Пора вам, любезная,
Помнить и знать:
На улице
Надо
Красиво
Лежать!..

Безоблачным утром,
В начале июня,
На теплом крылечке
Лежала Кисуня.
Зевала,
Скучала,
Тихонько урчала...
Внутри у Кисуни
Крысуня
Молчала!

Михаил Щербаков


АЛЛИЛУЙЯ

Помнишь, как оно бывало?
Все горело, все светилось,
Утром солнце как вставало,
Так до ночи не садилось.

А когда оно садилось,
Ты звонила мне и пела:
«Приходи, мол, сделай милость,
Расскажи, что солнце село…»

И бежал я, спотыкаясь,
И хмелел от поцелуя,
И обратно брел шатаясь,
Напевая «аллилуйя».

Шел к приятелю и к другу,
С корабля на бал, и с бала –
На корабль, и так по кругу,
Без конца и без начала.

На секунды рассыпаясь,
Как на искры фейерверка,
Жизнь текла, переливаясь,
Как цыганская венгерка.

Круг за кругом, честь по чести,
Ни почетно, ни позорно…
Но в одном прекрасном месте
Оказался круг разорван.

И в лицо мне черный ветер
Загудел, нещадно дуя.
А я даже не ответил,
Напевая «аллилуйя».

Сквозь немыслимую вьюгу,
Через жуткую поземку,
Я летел себе по кругу
И не знал, что он разомкнут.

Лишь у самого разрыва
Я неладное заметил
И воскликнул: «Что за диво!»
Но движенья не замедлил.

Я недоброе почуял,
И бессмысленно, но грозно
Прошептал я «аллилуйя»,
Да уж это было поздно.

Те всемирные теченья,
Те всесильные потоки,
Что диктуют направленья
И указывают сроки,

Управляя каждым шагом,
Повели меня, погнали
Фантастическим зигзагом
По неведомой спирали.

И до нынешнего часа,
До последнего предела
Я на круг не возвращался,
Но я помню, как ты пела.

И уж если возвращенье
Совершить судьба заставит,
Пусть меня мое мгновенье
У дверей твоих поставит.

Неприкаянный и лишний,
Окажусь я у истока.
И пускай тогда Всевышний
Приберет меня до срока.

А покуда ветер встречный
Все безумствует, лютуя,
Аллилуйя, свет мой млечный!
Аллилуйя, аллилуйя…

1986

Воображение

Понравилось.

vik2
Мне тоже, Вик, очень понравилось.

Воображение
Действительно

Михаил Яснов

Поэзия ушла, как тайный стыд подростка,
а проза далека, медлительна, громоздка.
На полпути застыл нелепый фантазер,
оставив за спиной разруху и разор.
Раз-раз! — перечеркнул все, что копил годами,
остался лишь озон промчавшейся грозы.
И страшно повторять бездомными губами
невнятной осени печальные азы.

Шарль Бодлер

Альбатрос

Во время плаванья, когда толпе матросов
Случается поймать над бездною морей
Огромных, белых птиц, могучих альбатросов,
Беспечных спутников отважных кораблей, -

На доски их кладут: и вот, изнемогая,
Труслив и неуклюж, как два больших весла,
Влачит недавний царь заоблачного края
По грязной палубе два трепетных крыла.

Лазури гордый сын, что бури обгоняет,
Он стал уродливым, и жалким, и смешным,
Зажженной трубкою матрос его пугает
И дразнит с хохотом, прикинувшись хромым.

Поэт, как альбатрос, отважно, без усилья
Пока он – в небесах, витает в бурной мгле,
Но исполинские, невидимые крылья
В толпе ему ходить мешают по земле.

Яна Мойжитова

каждую ночь

и сегодня тоже
прошу тишину

пусть объяснит мне
как она может молчать
в этом мире




шаги

уж и встать не могу
тяжелой цепью
на ногах
связка неверных шагов



принес с собой

немного пыли
с соседней стройки
запах раствора и леса
весело взлохматил
её волосы
хоть они уже не сияют
солнечным светом
словно мальчик поиграл
её юбкой
сплошь покрытой немодными
узорами

она спала
или боялась открыть глаза
не хотела видеть
что опять как и прошлой осенью
это лишь ветер

А. Танков

* * *
Когда-то были такие цветы - <куриная слепота>.
Когда-то были такие слова - <прогулка> и <тихий час>.
Сидел в коробочке чёрный жук. Теперь коробка пуста,
Но мне по-прежнему не понять, что значит <здесь и сейчас>.

И тот, который тогда сидел на брёвнышке у ручья,
И тот, который тогда бежал домой, слезами давясь,
И тот, который всерьёз считал, что он - действительно я -
Какая странная между мной и этим мальчиком связь.

Теперь совсем другие слова, совсем другие цветы:
Три розы, пять или семь гвоздик, тюльпаны если весной:
Но если я - по-прежнему я, мне нужно верить, что Ты
Всё также слышишь меня, что Ты всё также рядом со мной.

А.Танков

* * *
Зябко, зябко уточкам в слюдяной полумертвой реке.
Из каждого ларька доносится одинаковая дешевая попса.
Не согреть даже в самой теплой руке
Этот день, растворимый, как аспирин Упса.
Может быть, нас давно уже перевез куда надо Харон,
А мы и не заметили, что стало что-то не так, -
То ли когда мы ехали в теплом маленьком автобусе с похорон,
То ли когда в монетоприемник опускали стертый пятак. . .
Впрочем, что это я, какие сейчас пятаки. . .
Сколько платят Харону? Что друг другу на веки кладут?
Сколько стоит прогулка вдоль полумертвой реки,
И, когда растают сугробы, что под ними найдут? . .

Воображение
Да, да
Был на вечере Александра Танкова прошлой зимой - мне очень понравилось.
Теперь у меня есть две его книжки.

* * *

Ах, пластинка, прелесть моя!
Только пошлость может рыдать
Искренне. О чем это я?
Снег. Ни зги не видать.
Только встречным вульгарным лицом
Обожжешься тысячный раз,
Невкой, типографским свинцом.
Стыд. Любовь. Кухонный газ.


* * *

Твои синие туфельки в постоянном каботажном плаваньи,
В разных углах встречаю их, машу рукой, шлю воздушные поцелуи...
Сегодня почему-то чаще встречаю правую,
Левая в порт зашла, экипаж пьет напропалую.
Где-нибудь под диваном у них Марсель или, может быть, Сидней -
Пальмы, кабаки, смазливые покладистые певички...
С каждым годом все упоительней, все больней
За тобой наблюдать, изучать повадки твои, твои привычки.


* * *

Растворяется в утренней дымке невзрачный свет.
Лаконизму и сухости учит нас лубяной мороз.
Ты на каждый вопрос пытаешься дать один ответ,
Впрочем, в этом ответе снова звучит вопрос.
И, - опять же, врочем, - ответить - почти убить,
Как нас учит это утро, эта зима...
Я пытаюсь вымолвить слово, которое значит "любить", -
Впрочем, ты, наверное, помнишь его сама.

Tristan

Да.Да.
А у меня, к сожалению, нет этих книг.
потому, что я не была на вечере прошлой зимой,
но я собираю его стихи понемногу из разных журналов,
когда-нибудь, где-нибудь встречу, наверное, книги и сразу куплю.


Александр Танков

* * *
В охапке, в ворохе
И нам найдется место.
Нарциссы, примулы, тюльпаны, ноготки,
Сирень растеряна
И смотрит, как невеста, -
Свежо, испуганно, -
И холод от реки,
И астры поздние,
И георгин жестокий,
И розы мокрые на дачном сквозняке -
Вот здесь, вот здесь они,
Души моей истоки,
Гвоздики, ландыши
И лилии в реке,
Жарки, кувшинки,
Поцелуи первоцвета,
Камелий обморок
И когти красных роз,
И вздох черемухи,
И если нет ответа -
Неважно, главное, что есть еще вопрос.



* * *
Терпкий запах осени. Как будто винной пробкой
Отдает плечо твое. В чьей оно крови?
Мы с тобою связаны неправомерной, робкой,
Ненадежной логикой любви.
Я тебе не верю. Мы нисколько не похожи.
Ты еще не пробовала моего вина.
Водяными знаками пульсируют под кожей
Тайных ожиданий имена.
Что мне, что мне делать с бесконечной этой жаждой?
У тебя в глазах бессмысленно искать ответ,
Ведь, прожив две жизни, умираешь тоже дважды,
Третьей смертью ждет меня рассвет. . .
Скоро пропоют его назойливые трубы,
Отворят лазурную тюрьму.
Небо золотеет. Я облизываю губы
И склоняюсь к горлу твоему.




* * *
Юго-западный ветер взбивает песчаный смерч.
Двадцать пятый трамвай сворачивает на кольцо.
Только в юности мы легко принимаем смерть,
Без смущенья смотрим в скупое ее лицо,
А потом примеряем один ее вид, другой,
И, бледнея от сходства, транжирим остаток лет...
Но, как изредка искры вспыхивают над дугой, -
Загорается в сердце какой-то широкий свет.

Вот, понравилось.

Под фонарем на сахарном снегу,
У вечности глазастой под вопросом,
Я вензель свой рисую как могу
Мальчишеским ботинком тупоносым.

И связанные крепко за шнурки,
Подрагивая в отгремевших маршах,
Звенят в руке забытые коньки
О леденцовой глади Патриарших.

Там сок томатный, гривенник стакан,
От крупной соли он еще багровей,
Там детство терпеливо к синякам,
А юность исцелована до крови —

И все развеется, как снежный прах,
Все в Лету утечет с весной слезливой!
И лишь уменье бегать на коньках,
Дурацкая привычка быть счастливой,

И светлый лед, и медная труба —
Слышна, хоть с головой в сугроб заройся! —
И, обнимая, шепчет мне Судьба:
“Закрой глаза и ничего не бойся”.

(с) Марина Бородицкая

Сергей Николаев

* * *
Разбивая в буфетах судки и бокалы,
многопалубный лайнер, в колючую тьму,
я кричу, напоровшись на белые скалы:
<Борт пробит! Увеличился крен!> Обниму

я тебя и прижму прямо к сердцу - послушай,
как стучит оно, словно вот-вот и рванёт
из груди, как из комнаты пыльной и душной
в темноту сквозь оконный сырой переплёт.

Я кричу, как трубит, напоровшись на айсберг,
многопалубный лайнер в колючий туман,
завалившись скорлупкой беспомощно на борт:
<Терпим бедствие. Это любовь. Капитан>.

Сергей Николаев


* * *
Шуршалотта, мне сегодня радует сердце твоя причёска.
Пусть она похожа на свирепые волны у мыса Горн.
Пусть белеет от бикини узкая на плече полоска…

Словно нежный бархат плотницким раскраивать топором –
рассуждать о том, почему высокая пала однажды Троя,
отчего персидские воины в одночасье разрушили Вавилон.
И не то ещё человек на зыбкой земле построит,
а затем разрушит – потому, что безумен:
потому, что влюблён...

Послушай, ангел мой, ты такая хорошая домохозяйка!
Ты отлично знаешь, как приготовить картофель фри,
как успокоить сына под вечер: «Усни, мой зайка.
Закрываются глазки. Раз, два, три…»

Потому и люблю: тебя заменить не сможет
ни отточенный меч Меровингов, ни победы Цезаря, ни стальной
мускулистый кулак Одиссея со щитом из воловьей кожи…
Только ты моя девочка, Карфагенский триумф неизменный мой!

Василий Русаков

* * *

Никакой метафизики нет,
Посмотри, это – дверь, это – ванна,
Это – стол, осязаешь предмет –
Это просто, и, всё-таки, странно,
Что находится что-то, чего
Не потрогать, к чему прикоснуться
Можно только рассудком – его
Так легко обмануть… Обмануться
Можно так же легко самому:
Раз – и всё, и поверил, а это –
Твой же вымысел, как же ему
Придаётся реальность предмета?
Постепенно ли – кистью, рукой
Или точным резцом? Посмотри же –
Ничего. Впрочем, кто я такой,
Что бы знать, понимать? Что-то выше
Нас должно быть, иначе, скажи,
Если Ты не со мной, значит – где Ты?
Вероятно, в отчизне души,
Там, откуда берутся предметы.



* * *

Не надо встреч – одной большой разлуки
Достаточно, так легче, так верней;
Вся эта жизнь – скитания и муки,
И хорошо, что нет блаженства в ней,
Что ночь уже, трамваи отстучали,
Что безнадёжен медленный рассвет,
Что нет руки, врачующей печали,
А, в общем, и печали тоже нет…
Ни дня, ни сна, ни чистоты, ни грязи –
Кому в метро ты душу изольёшь?
Плоть ищет плоти, чувственных фантазий,
Плоть ищет лжи, когда полезна ложь.
Плоть, сволочь-плоть, безвинна и безбожна,
И обольстительно-податлива на вид,
А голова светла и безнадёжна,
И только сердце ни с чего болит.




* * *

Летучий снег не скоро приплывёт
К соседней крыше, к ржавому забору…
Я осень не люблю, но в эту пору,
Когда на лужах только-только лёд
Становится, и школьники с разбегу
Скользят, стараясь не упасть,
Едва асфальт появится и грязь
Под гладкою подошвой, словно в негу –
Простите это слово, но душа –
Опять простите, сходит утомлённой…
И жизнь в томленье этом хороша.
И обещанье светлой, заоконной,
Другой природы грезится уже,
Где ярче день и, вместе с тем, короче…
Я у окна, на пятом этаже,
Ты за стеклом и смотришь прямо в очи…

Андрей Родионов

* *
*
по стеклу барабанит, как говорится, дождь
и ты сидишь, как говорится, усталая
я посмотрю, как ты живешь
и напишу о тебе интимное палево

как в фантастических миражах
приходивших на ум на пустой желудок
в чистых душах, в ясных глазах
революционных барж-душегубок

в пустых ангарах в полночный час
мне смеется крысиное племя
в тихих омутах твоих, как говорится, глаз
в белых пятнах твоих, как говорится, коленей

горючая правда всех этих дел
явится вновь ко мне в наркотических грезах
там я буду бегать с тобою смеясь, как когда-то умел
в этих, как их, как говорится, в березах

Вера Павлова

Сон

Сон на веки наложит швы
гнутой иглой ресниц.
Я наседка своей головы.
Норма пятьсот яиц,
и нужно запомнить пятьсот имен,
чтоб семь смертей отвести.
Но расходятся швы незаживших времен.
С добрым утром. Здравствуй. Прости.



Тон

Язык птиц состоит из наречий.
Язык рыб состоит из предлогов.
Язык листьев и трав – человечий.
Сказано ими Эн архе эн логос.
Плюс разговор звезды со звездою,
который синхронно переводит за кадром
певчий кузнечик. Мы с тобою
ошибочно называли его цикадой
и саранчой, и выслеживали по звуку,
окружали, подкрадывались на цыпочках, шепотом,
и он щекотно кусал мне руку
и пачкал чем-то коричнево-желтым.



Он

отделяю тебя от себя
чтобы сделать тебя собой
отделяю себя от тебя
чтобы сделать себя тобой
а появится ангел трубя
позывные Вечный покой
отделю себя от себя
осторожной твоей рукой



Но

Тебе нужно было отдать все.
Но всего у меня тогда уже не было.
У меня не было прошлого – оно прошло.
У меня не было будущего – оно прошло бы.
Но самое главное, у меня не было тебя.
У меня не было тебя. Никогда не было.

Александр Кушнер

Подражание английскому

Дом бы иметь большой — и пускай бы жил
В левом его крыле благодарный гость,
Ужинал бы он с нами, вино бы пил,
Шляпу у нас забывал бы на стуле, трость,
Нет чтобы вовремя вспомнить, — искал потом
Их в цветнике и беседке: “Она у вас?”
“Что у нас?” — “Шляпа”. И та же беда — с зонтом.
Та же — с входными ключами — в который раз!

В левом крыле, между прочим, отдельный вход
Был бы, и мы, возвращая ему ключи,
“Вот, — говорили, — ключи твои, шляпа — вот,
Трость, ты оставил опять ее — получи”.
Мы бы смеялись: зачем ему трость? Никто
С тростью сегодня не ходит, и шляпа — вздор.
Он говорил бы: “Рассчитан ваш дом на то,
Чтобы чудак был ваш гость или фантазер”.

Мы у камина бы грелись, огонь в золе
Тлел, бронзовой шуровали бы кочергой.
Он бы однажды спросил: “А у вас в крыле
Правом никто не живет?” — и повел рукой
Слева направо. Сказали бы: “Что за бред!”
И посмотрели бы честно ему в глаза.
Он помолчал бы, помедлил: “Ну, нет так нет”.
И за окном прогремела бы вдруг гроза.

Через неделю бы гость уезжал. Вдали
Скрылась машина, с аллеи свернув в поля.
В левое бы крыло мы к нему зашли,
Там записную бы книжку средь хрусталя
И безделушек нашли, полистали — в ней
Запись: “Четверг, двадцать пятое, пять часов
Ночи. В окне привиденье, луны бледней,
В правом крыле. Запер левое на засов”.

Тут бы мы вспомнили, что и садясь в такси,
С нами простясь, мимо нас посмотрел — куда?
А на сидении заднем, поди спроси,
Что там белело: какая-то ерунда,
Смутное что-то, как если б тумана клок
В автомобиль, незаметно для нас, проник.
Возит его за собой он — и, видит бог,
Сам виноват, где бы ни жил — при нем двойник!

Возит с собой свои страхи. Мы ни при чем.
Свет зажигает, потом выключает свет.
Штору плотней закрывает, пожав плечом,
Фобиями удручен. А у нас их нет?
Память линяет, теряет черты в тепле,
Контуры тают, бледнеет былая боль.
Ночью не выйти ли в сад? Что у нас в крыле
Правом? Там мечется что-то в окне, как моль.

Последние звёзды стираются с неба. Постепенно
Их замещает одна, большая.
Выходишь из дома, считая ступени,-
Синдром невралгии, пожалуй.
На улице встретишь нищего, как дела, спросишь,
Скорей ничего не ответит,
Как будто не слышал вопроса,
Как будто унёс его ветер.
Незнакомка тоже торопится,
К Блоку на свиданье, наверное,
Лицо – византийская роспись...
Красивая, но неверная.
Бездомный пёс, пытаясь найти хозяина,
Увязывается за каждым встречным,
Но встречным самим нечего есть - наказание
За доверчивость к предвыборной речи
Нынешнего президента. Одно радует -
Наши танки сильнее этих гор.
Погибшим – правительственные награды,
Почётный эскорт
До кладбища – оно молодеет.
Сторож покажет последний завоз,
Павших за чью-то идею.
Мальчики. На погонах, как правило, нет звёзд.
Где-то живёт ваше милое прошлое,
В памяти сверстников бродит брагою.
Спите ребята, вы славно пожили.
Ах, как девочки ваши плакали.
***
Это апрель, говорят,
Словно военнопленных,
Выстроил девочек в ряд
На привокзальной панели.

Спят на скамейках рабы...
А по путям параллельным
В город приходят гробы
С южного направления.

Так получилось само
Иль обстоятельств стеченье?-
Поцеловала твой мозг
В высокогорном ущелье

Пуля. Ну, здравствуй, солдат.
Что ж не писал, мой хороший?
Не было, видно, листа...
Лоб в половину твой скошен.

Это апрель, говорят...
Уничтожая свой литр,
Я прошепчу вариант
Заупокойной молитвы.

Спи, мой родной, глубоко...
Спи, и не думай о мести...
В небе, лишённом богов,
В серп превращается месяц.
Анатолий Гринвальд

Еагений Лукин.
-------------------

ЭКЗИСТЕНЦИЯ
Предположим, кредит исчерпал
Или просто накрылась льгота -
И стоишь ты с отверстым грызлом,
Поминая едрёну вошь.
Был ты, надо сказать, ущербен,
А лишили тебя чего-то -
И, гляди-ка, проникся смыслом,
Даже знаешь зачем живёшь.


Изучая тору или суру,
тратишь уйму лишнего труда.
Логика - кратчайший путь к абсурду.
Экономьте время, господа!


Покончим с прошлым, господа, -
и и православною державой,
перекрестясь, пойдём туда,
куда глядит орёл двуглавый.

Неба серое болотце.
Влажная стена.
У балкона чайка бьётся,
будто простыня.
Бедолага, шаромыга,
марлевый испод.
Это утро. Это Рига.
Это Новый год.

Жить осталось - на чём моталось.
Отнесут - и вся недолгА.
Потому-то каждая малость
Мне особенно дорога.
Потому-то не так уж плохо
Житиё моё вытиё.
Взять эпоху. Черна эпоха.
А не будет ведь и её.

Кончилась анархия,
Съедена стерлядка.
Думаю: а на хер я
Требовал порядка?

Не всегда бывает понят
мой словесный цирк:
Пошутил, что судно тонет,
а сосед - кувырк!
Вот такие парадоксы.
Массовый невроз.
Эй, верните танки в боксы!
Я же не всерьёз.

Добро не выстроит хором,
Не выслужит жезла,
Не назовёт себя добром -
В отличие от зла.
Куда бы нас не завело,
На сходку, на погром,
Припомни: зло и только зло
Зовёт себя добром.

вот это нравится. очень. особенно в песенном исполнении.


Нет времени, чтобы себя обмануть,
И нет ничего, чтобы просто уснуть,
И нет никого, кто способен нажать на курок.
Моя голова - перекресток железных дорог.

Здесь целое небо, но нечем дышать.
Здесь тесно, но я не пытаюсь бежать.
Я прочно запутался в сетке ошибочных строк.
Моя голова - перекресток железных дорог.

Нарушены правила в нашей игре.
И я повис на телефонном шнуре.
Смотрите, сегодня петля на плечах палача.
Скажи мне - прощай, помолись и скорее кончай.

Минута считалась за несколько лет,
Но ты мне купила обратный билет.
И вот уже ты мне приносишь заваренный чай.

С него начинается мертвый сезон.
Шесть твоих цифр помнит мой телефон,
Хотя он давно помешался на длинных гудках.
Нам нужно молчать и стискивать зубы до боли в висках.

Фильтр сигареты испачкан в крови.
Я еду по минному полю любви.
Хочу каждый день умирать у тебя на руках.
Мне нужно хоть раз умереть у тебя на руках.

Любовь - это слово похоже на ложь.
Пришитая к коже дешевая брошь.
Прицепленный к жестким вагонам вагон-ресторан.
И даже любовь не поможет сорвать стоп-кран.

Любовь - режиссер с удивленным лицом,
Снимающий фильмы с печальным концом,
А нам все равно так хотелось смотреть на экран.

Любовь - это мой заколдованный дом,
И двое, что все еще спят там вдвоем.
На улице Сакко-Ванцетти мой дом 22.
Они еще спят, но они еще помнят слова.

Их ловит безумный ночной телеграф.
Любовь - это то, в чем я прав и неправ,
И только любовь дает мне на это права.

Любовь - как куранты отставших часов.
Стойкая боязнь чужих адресов.
Любовь - это солнце, которое видит закат.
Это я, это твой неизвестный солдат.

Любовь - это снег и глухая стена.
Любовь - это несколько капель вина.
Любовь - это поезд Свердловск-Ленинград и назад.
Любовь - это поезд сюда и назад.

Нет времени, чтобы себя обмануть.
И нет ничего, чтобы просто уснуть.
И нет никого, кто способен нажать на курок.
Моя голова - перекресток железных дорог.

Евгений Бачурин

Камешком по бережку, ножкой босой по песку.
Камешки-не денежки, счетом не проверишь, нагонишь тоску.
С той поры, как было тепло, много ли воды утекло.

Словно гость непрошеный, в сердце стучится печаль.
Ни лугов что скошены, ни цветов что брошены, берег тот жаль.
С той поры, как было тепло, много ли садов отцвело.

А теперь не велено снам золотым прилетать.
Голова забелена, а в глазах все зелено, как в те лета.
С той поры, как было тепло, много ли снегов намело.

Камешком по бережку, ножкой босой по песку.
Камешки не денежки, счетом не проверишь, нагонишь тоску.
С той поры, как было тепло, много ли воды утекло.

Sinferno

замечательный романс, на мой взгляд. мне лично очень нравится, как он звучит

мне вот это стихотворение Высоцкого нравится очень: ...

Маски

Смеюсь навзрыд, как у кривых зеркал,
Меня, должно быть, ловко разыграли:
Крючки носов и до ушей оскал —
Как на венецианском карнавале!

Вокруг меня смыкается кольцо,
Меня хватают, вовлекают в пляску.
Так-так, моё нормальное лицо
Все, вероятно, приняли за маску.

Петарды, конфетти... Но всё не так!
И маски на меня глядят с укором,
Они кричат, что я опять не в такт,
Что наступаю на ноги партнёрам.

Что делать мне — бежать, да поскорей?
А может, вместе с ними веселиться?..
Надеюсь я — под масками зверей
Бывают человеческие лица.

Все в масках, в париках — все как один,
Кто — сказочен, а кто — литературен...
Сосед мой слева — грустный арлекин,
Другой — палач, а каждый третий — дурень.

Один — себя старался обелить,
Другой — лицо скрывает от огласки,
А кто — уже не в силах отличить
Своё лицо от непременной маски.

Я в хоровод вступаю, хохоча,
И всё-таки мне неспокойно с ними:
А вдруг кому-то маска палача
Понравится — и он её не снимет?

Вдруг арлекин навеки загрустит,
Любуясь сам своим лицом печальным;
Что, если дурень свой дурацкий вид
Так и забудет на лице нормальном?!

За масками гоняюсь по пятам,
Но ни одну не попрошу открыться:
Что, если маски сброшены, а там —
Всё те же полумаски-полулица?

Как доброго лица не прозевать,
Как честных отличить наверняка мне?
Все научились маски надевать,
Чтоб не разбить своё лицо о камни.

Я в тайну масок всё-таки проник,
Уверен я, что мой анализ точен,
Что маски равнодушья у иных —
Защита от плевков и от пощёчин.



в разных временных отрезках стих несколько менялся... (песня, то есть). мне, например, больше нравится следующий вариант - там последовательность иная. и отклонения небольшие: ...


Смеюсь навзрыд среди кривых зеркал,
Меня, должно быть, ловко разыграли:
Крючки носов и до ушей оскал -
Как на венецианском карнавале

Что делать мне? Бежать, да поскорей?
А может, вместе с ними веселиться?
Надеюсь я - под маскою зверей
У многих человеческие лица.

Все в масках, париках - все, как один.
Кто сказочен, а кто - литературен.
Сосед мой справа - грустный арлекин,
Другой палач, а каждый третий - дурень.

Я в хоровод вступаю хохоча,
Но все-таки мне неспокойно с ними, -
А вдруг кому-то маска палача
Понравится, и он ее не снимет?

Вдруг арлекин навеки загрустит,
Любуясь сам своим лицом печальным?
Что, если дурень свой дурацкий вид
Так и забудет на лице нормальном?

Вокруг меня смыкается кольцо,
Меня хватают, вовлекают в пляску.
Так-так, мое обычное лицо
Все остальные приняли за маску.

Петарды, конфетти! Но все не так...
И маски на меня глядят с укором.
Они кричат, что я опять не в такт,
Что наступаю на ноги партнерам.

Смеются злые маски надо мной,
Веселые - те начинают злиться,
За маской пряча, словно за стеной,
Свои людские подлинные лица.

За музами гоняюсь по пятам,
Но ни одну не попрошу открыться:
Что, если маски сброшены, а там
Все те же полумаски-полулица?

Я в тайну масок все-таки проник.
Уверен я, что мой анализ точен:
И маска равнодушья у иных -
Защита от плевков и от пощечин.

Но если был без маски подлецом,
Носи ее. А вы? У вас все ясно.
Зачем скрываться под чужим лицом,
Когда свое, воистину, прекрасно?

Как доброго лица не прозевать,
Как честных угадать наверняка мне?
Они решили маски надевать,
Чтоб не разбить свое лицо о камни.

тем не менее, мне кажется, что последний абзац - абсолютно лишний. неискренний он какой-то. инверсия совершенно не прет здесь... имхо

а в остальном - ОЧЕНЬ нравится.

Анна Ахматова
(это стихотворение стало песней,в фильме "Жизнь одна".Я без ума от стихотворения,песни и фильма)

О,жизь без завтрашнего дня,
Ловлю измену в каждом слове,
И умирающей любови
Звезда восходит для меня

Так незаметнго отлетать
Почти не узнавать при встрече,
Но снова ночь и снова плечи
В истоме жаркой целовать

Тебе я милой не была
Ты мне постыл, а пытка длилась,
И как преступница томилась
Любовь, исполненная зла

Ты словно брат-молчишь,сердит,
Но только встретимся глазами
Тебе клянусь я небесами
В огне расплавится гранит

А мне нравиться стихотворение Анн Брэдстрит, оно о нас о человечестве:

Безумен и тщеславен человек!
Куда ни погляди терзает душу целый век,
Едва уйдут иные, на смену им придут другие,
Все для него страдания иные,
Его враги, друзья, родные.

Марина Цветаева
"Анне Ахматовой"

Узкий, нерусский стан-
Над фолиантами
Шаль из турецких стран
Пала как мантия

Вас передашь одной
Ломаной черной линией
Холод-в весельи, зной-
В Вашем унынии.

Вся Ваша жизнь-озноб
И завершится-чем она?
Облачный темен лоб
Юного демона.

Каждого из земных
Вам заиграть- безделица!
И безоружный стих
В сердце нам целится.

В утренний сонный час
-Кажется четверть пятого
Я полюбила Вас,
Анна Ахматова.

Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла - в башне замка - Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил её паж.

Было всё очень просто, было всё очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.

А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа...
Это было у моря, гда волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.
...................................Игорь Северянин. 1910

Да, это нужно петь))))))))))))))))

vik2, это напомнило мне юность. Северянина тогда страшно ругали, а мне нравилось.
Сейчас его не ругают и почти не знают.

Sinferno

QUOTE

Сейчас его не ругают и почти не знают.

Может кто и не знает....

Вы оделись вечером кисейно
И в саду сидите у бассейна,
Наблюдая, как лунеет мрамор
И проток дрожит на нем муаром.

Корабли оякорили бухты,
Привезли тропические фрукты,
Привезли узорчатые ткани,
Привезли мечту об океане.

А когда придет бразильский крейсер,
Лейтенант расскажет Вам про гейзер
И сравнит, но это так интимно…
Напевая что-то вроде гимна!

Он расскажет о лазори Ганга,
О проказах злых орангутанга,
О циничном африканском танце
И о вечном летуне-голландце.

Он покажет Вам альбом Камчатки,
Где еще культура не в зачатке.
Намекнет о нежной дружбе с гейшей,
Умолчав о близости дальнейшей.

За Атлант мечтой своей зарея,
Распустив павлиньево свой веер,
Вы к нему прижметесь в сладкой дрожи,
Полюбив его еще дороже!

Поэза оттенков

Есть в белых ночах лиловость,
Лиловость в белых ночах.
В нежных очах - суровость,
Суровость в твоих очах...

В фиалке бывает бледность,
Бледность в лиловом цветке.
В златоприческе - медность,
Медь в золотом волоске.

Есть что-то в весне старушье,
Как вешнее есть в былом.
В душе у тебя бездушье,
Душа - в бездушье твоем!

1915. Май
Тойла

ГОГОЛЬ

Как под грузом каменных громадин,
Тяжек путь, не повернуть назад.
Не случайно, не бесплатно даден
Дар на пустоту слова низать.

Нету никакого содержанья,
Плодотворных нравственных идей,
Не селяне и не горожане,
Странные подобия людей.

Вездесущи, энергичны, зорки,
Оборотни, ведьмы, колдуны
Бодро выползают из подкорки,
Из неимоверной глубины.

Словно пеной всю надстройку смыло
До исконных чувственных основ.
Обнажилось то, что больше смысла -
Красота расположенья слов.

Это вам не цацки, не игрушки,
Магия бумажного листа.
Выпить бы... Но где же Пушкин с кружкой?
Умер он. Такая пустота!

Вы же смысла ищете. Какого?
И какая правда вам нужна?
Правда жизни или правда Слова?
И какого, вообще, рожна?

Больше ничего писать не буду,
В печку всё, в камин. Огня! Огня!
Матушка, возьми меня отсюда,
Эти люди мучают меня!
....................................... Борис Вахлаков.

vik2
Последние четыре строки просто взрыв)

а мне очень понравилось это:

QUOTE

Обнажилось то, что больше смысла - Красота расположенья слов.

Воображение
Farlock
Я тоже считаю, что это стихотворение у Вахлакова, одно из самых сильных. Жаль только, что тираж не дойдёт до читателя. Тысяча экз. - это только по области и чуть в Москву, в библиотеку С. П.

vik2
А что-нибудь еще покажи))

Воображение
Поздно уже.

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.

Алла Кудряшева.

QUOTE

Алла Кудряшева.

да, хорошее стихотворение, после него Аля стала тысячницей в ЖЖ.

Bapheus mete
Делитесь больше, тем, что знаете, пожалуйста.

Воображение
Боюсь, что в этой ветке это уже было...
Ну, модератор, удалит, надеюсь если будет повтор...



Когда в хлеву обезьяньем
наскучит нам в ус не дуть,
я стану лунным сияньем.
Ты тоже стань чем-нибудь.

Не номерком на табличке,
так мотыльком-васильком.
В каком угодно обличье,
хоть даже просто в людском,

явись. Очнись как влюблённый.
Разуй глаза и узришь
в трёх метрах пункт населённый.
И это будет Париж.

Приладься к аксессуарам.
Язык придёт сам собой.
Сперва пройдись по бульварам.
Потом стучись в дом любой.

Не говори, что изгнанник,
ещё беды наживёшь.
Скажи, что ты мой племянник,
хоть это наглая ложь.

Тебя полюбят до гроба,
усыновят, приютят.
И ты не жмись там особо.
Третируй всех как котят.

Вовсю топчи этикеты,
груби, бесчинствуй, вреди.
Коль скоро там нет вендетты,
ты там её учреди.

Как царь морской за трезубец,
берись чуть что за ружьё.
А что я с детства безумец -
так это дело моё.
Михаил Щербаков
***
Прерывистые строки

Этого быть не может,
Это - подлог,
День так тянулся и дожит,
Иль, не дожив, изнемог?..
С самых тех пор
В горле какой-то комок...
Вздор...
Этого быть не может...
Это - подлог...
Ну-с, проводил на поезд,
Вернулся, и solo, да!
Здесь был ее кольчатый пояс,
Брошка лежала - звезда,
Вечно открытая сумочка
Без замка,
И, так бесконечно мягка,
В прошивках красная думочка...
. . . . . . . . . . . . . . . .
Зал...
Я нежное что-то сказал,
Стали прощаться,
Возле часов у стенки...
Губы не смели разжаться,
Склеены...
Оба мы были рассеяны,
Оба такие холодные...
Мы...
Пальцы ее в черной митенке
Тоже холодные...
"Ну, прощай до зимы,
Только не той и не другой,
И не еще - после другой...
Я ж, дорогой,
Ведь не свободная..."
"Знаю, что ты - в застенке..."
После она
Плакала тихо у стенки
И стала бумажно-бледна...
Кончить бы злую игру...
Что ж бы еще?
Губы хотели любить горячо,
А на ветру
Лишь улыбались тоскливо...
Что-то в них было застыло,
Даже мертво...
Господи, я и не знал, до чего
Она некрасива...
Ну, слава богу, пускают садиться...
Мокрым платком осушая лицо,
Мне отдала она это кольцо...
Слиплись еще раз холодные лица,
Как в забытьи, -
И
Поезд еще стоял -
Я убежал...
Но этого быть не может,
Это - подлог...
День или год и уж дожит,
Иль, не дожив, изнемог...
Этого быть не может...
Иннокентий Анненский
Кстати,загадку загадаю. Кто опредилит, после прочтения какой книги, Анненский это написал?